— Я так и думал, — еще шире усмехаясь ей в лицо. — Я могу видеть прокурора?
— Нет. Такового здесь нет. — Мисс Майлз вернула мне усмешку.
— Я могу увидеть судью?
— Нет. На Базе такого не предусмотрено.
— Я могу увидеть атторнея?[78]
— Нет. Такого тоже не предусмотрено.
— Я могу увидеть коронера?[79]
— Нет. Такого здесь тоже не предусмотрено.
— Я могу увидеть местного шерифа?[80]
— Нет. Такового здесь не предусмотрено.
— А кто здесь предусмотрен?
— Я. — Майлз как будто привстала на пьедестал.
— Вот как… — констатировал я. — Значит, никакой демократии, никакого правового и гражданского общества у вас тут нет, а в наличии только голимый тоталитаризм и вождизм мисс Майлз. В таком случае именно вы и ответственны за все. Я могу связаться с вашим прямым начальством, фюрерин[81] Майлз?
— Нет, — ответила она твердо. — Советую вам всем оформить статус переселенца и не устраивать тут Жакерию.[82]
Вот это стерва! Надо отдать ей должное — умеет держать удар. Я просто в восхищении.
— А то что? — продолжил свой нажим. — Вы нам уже угрожаете? Чем? Необоснованными репрессиями? Вы нас расстреляете? Или будете публично вешать? Я этому уже не удивлюсь, ведь пытки к нам вы уже применили.
— Не валяйте дурака, мистер законник, — вновь высокомерно заявила Майлз, как бы отмахиваясь от меня, — оформляйте статус переселенца. В этом случае каждый из вас получит пособие от Ордена в размере одной тысячи экю и сможет свободно реализовать все свои планы по поводу еды, ночлега и прочих потребностей. Другого все равно вам никто не предложит.
После этой тирады она победоносно окинула нас презрительным взглядом и вышла в стеклянную дверь.
За ней, не глядя на нас, молча, ушла Беляева, которая после синхронного перевода стояла за Майлз тенью.
Ну что ж, один-ноль.
В пользу Майлз.
Но, как пел Высоцкий, «еще не вечер».
Оксана, оставшаяся одна на посту разбираться с нами, только развела руками, показывая нам, что она тут вообще ни при чем и ничего другого для нас сделать, увы, не может.
— О'кей, — сказал я, не обращаясь непосредственно ни к кому, — значит, мы все же заложники, а вы, — я указал пальцем на Оксану, — вооруженные террористы. Так вышло, и прошу не судить строго нас за последствия. Никакого бизнеса, это уже личное.[83]
Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».
22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 10:05.
Включенный мотор на холостом ходу раскручивал кондиционер, который не сразу охладил успевший нагреться автобус, и некоторое время в нем было еще душно.
Встав в проходе, я привлек к себе внимание «пионерок» и заявил:
— Дамы…
Девчонки засмеялись. Уже хорошо. Похоже, у них уже сформировалась стойкая нейролингвистическая реакция на это слово.
— Вокруг происходит что-то непонятное, но мы «эту сову разъясним» обязательно. Должны разъяснить. Пока же нам следует держаться вместе, ибо по отдельности они нас всех дожмут и все сделают, как хотят. Первое, что необходимо, — это на всякий случай уточнить список нашего «пионерского отряда».
Тут девчата снова засмеялись. Отлично. Лучше пусть смеются, чем плачут.
— Список как нас самих, — продолжил я, — так и наших претензий к этой Базе. Я лично не верю, что нет пути назад. Не бывает такого. Но даже если это и так, то стрясти с них компенсацию за оставленное нами имущество и прочий моральный вред просто необходимо. Иначе нас уважать тут никто не будет. Давайте по одной ко мне. Я уточню ваши специальности, где учитесь, брошенное имущество и тэ дэ и тэ пэ. Первая будет… Ты, — ткнул я пальцем в красивую девушку экзотической таежной внешности народов Севера.
— Комлева Дюлекан, — тут же представилась она. — Можно просто Дюля, — и вышла в проход.
Пока она до меня шла, я вынул из борсетки маленький блокнот и гелевую ручку.
Дальнейшее собеседование вел полушепотом, чтобы другие «пионерки» не услышали, так как некоторые вопросы, которые я задавал, были не совсем уместны для общения вслух. Но весьма и весьма необходимы: по крайней мере, для меня. Мне нужна была информация и определенность: с кем я оказался в этом непонятном месте и что мне от них ожидать.
Дюле было 19 лет, почти 20. Родом она была из Хабаровского края. По национальности эвенка. Она особо подчеркнула, что не эвенкийка, в эвенка.
— Это близкие, но разные народы: как русские и белорусы, к примеру, — заявила она достаточно четко.
Деревенская. Выросла в тайге. В Москве учится на последнем курсе Пищевого колледжа по специальности «ихтиология и рыбопереработка», хотя сама очень хотела учиться на охотоведа, но колхозу — или как он там теперь называется — нужен был рыбный технолог, консервы делать. А так как колхоз же за ее обучение платил, то он и выбирал специальность. И в кредитном договоре прописал, что Дюля обязана отработать после обучения не менее пяти лет в этом же колхозе.
Жила в общежитии колледжа. Эскорт для нее был вполне необременительной подработкой. Но чисто эскорт или промо-акции. Проституцией в общепринятом понимании этого термина она не занималась, но временами бывало, что вступала в интимную связь за деньги. При этом, как красавица, могла выбирать таких партнеров сама.
Второй на собеседование попала Татьяна Бисянка, 17 лет, тоже девочка экзотическая. По национальности оказалась орочанкой. Хотя я сам первоначально склонялся к мысли, что она скорее казачка, с некоторой восточинкой в крови. Однако когда она ко мне подошла, я неожиданно для себя ляпнул:
— Ты не эльфийка ли, случаем, из волшебного леса Средиземья?[84]
А что? Под красивыми черными бровями вразлет ее большие фиолетовые, скорее даже фиалковые, широко расставленные, чуть раскосые глаза с длиннющими ресницами поражали своей необычностью. Такой цвет глаз я видел только у Элизабет Тейлор на широком экране в кинофильме «Клеопатра», и больше ни у кого. Волосы у нее были черные, с благородным антрацитовым отливом, длиной чуть ниже лопаток. Под косой челкой овал лица утоньшался к острому подбородку. Прямой аккуратный носик. Со вкусом прочерченная линия губ. Точеная фигурка на стройных ножках была настолько гармонична, что издали даже не скажешь, что она небольшого росточка — всего где-то метр шестьдесят. А грудь — третий номер.
— Нет, — засмеялась она. — Могу уши показать. Не эльфийка я — орочанка.
