— Так уже было… Ты забыл?!
— Я все помню, — спокойно ответил мужчина. — У меня очень хорошая память.
— Да… конечно, — Асхад подошел к нему и положил руку ему на плечо. — Не обижайся, Умар. Я ценю и помню все, что ты сделал для меня и моей семьи. Я ничего не забыл. — Он несколько секунд молчал, потом кивнул в сторону ворот. — Что говорят испанцы?
— Утверждают, что привезли обещанный заказ и больше ничего не знают.
— Кто заказывал и что именно?
— Он заказывал рабов. — Умар кивнул на стонущего человека. — Но испанцы лгут. Очень убедительно, но лгут. Я это чувствую.
— Согласен — хазачу дешнаша вуза ца во.[4] Не следует их отпускать. Нам не нужны свидетели семейных разборок. Ничто так не ослабляет, как слабые родственники. Сделай так, чтобы они исчезли.
— Хорошо.
— Вы обыскали дом?
— Да.
— Что нибудь нашли?
— Да. — Умар сделал небольшую паузу.
— Что именно?
— Я полагаю, что вам лучше самому это увидеть.
— Хорошо, показывай…
Они прошли в дом, где в одной из комнат на полу лежало несколько кожаных мешков. Рядом с ними — трое боевиков. Повинуясь жесту Умара, они вышли на улицу.
— Вот…
Асхад опустился на корточки, дернул кожаные шнурки, которыми была завязана горловина одного из мешков, и запустил туда руку. Спустя несколько секунд он гортанно ругался, перемешивая чеченские слова с русскими:
— Я так и знал! И эта орденская свинья тоже знает! Но вот откуда…
— Орден всегда все знает, — пожал плечами Умар. — Все или почти все.
— Вот уж нет, — оскалился Асхад, — если бы они все знали, то нам не пришлось бы искать иголку в стоге сена. Ладно, проблемы с Орденом будем решать потом. Сколько здесь?
— Больше двадцати килограммов, — сухо ответил его собеседник. — Основная часть — это золотой песок. Крупный. В одном из мешком сложены самородки. Мелкие, но их много.
— Значит, все-таки есть прииск… Сколько сейчас стоит один грамм золота?
— В банке Ордена? Десять экю, если не считать комиссионный сбор.
— То есть в этих мешках — около ста пятидесяти тысяч?
— Именно так, Асхад.
5 год по летоисчислению Нового мира.
Ангар № 39, Порто-Франко.
Четырехместный жилой вагончик пропах табачным дымом, оружейным маслом и кофе. К этим ароматам примешивался еще один. Его безошибочно узнает любой мужчина, который отдал часть своей жизни военной службе. Запах армейской формы. Привычный и неистребимый. Как выразился по этому поводу Карим: «А что вас удивляет, господа? Это обычный „коктейль“ для мужского жилья, если в нем нет женщин». Пожалуй, он прав — дамы в нашем доме не появлялись. К нашим мимолетным подружкам мы выбирались сами, посвящая этому редкие свободные вечера.
Наш временный дом? Ничего особенного. Две двухъярусные койки, расположенные в крохотных кубриках по краям вагончика. Маленькая душевая, совмещенная с туалетом, и небольшая кухня, служившая и гостиной и кабинетом. У входных дверей — стойка для оружия. Два «калашникова» и одна М16А2, принадлежащая Пратту. Есть еще оружейный шкаф, где хранятся все остальное вооружение и амуниция.
У каждого из нас за плечами долгая кочевая жизнь. Еще там, в Старом Свете, мы привыкли к временному жилью. К казармам, палаткам, съемным квартирам. Привыкли к минимальному количеству вещей. Отсутствию тепла и уюта. Наверное, именно поэтому мы так ценим маленькие житейские радости вроде горячего завтрака или вкусного ужина.
Кстати, об ужине. Обещанного плова не получилось. Повару не просто по лицу съездили, а повредили челюсть. Наш «главный по кастрюлям» отлеживается у себя в вагончике, мычит что-то нечленораздельное, а мы второй день подряд пробавляемся консервированной говядиной и набегами в окрестные харчевни.
Вот и сейчас на нашем столе — пустые консервные банки. В одну из них кто-то бросил ложку, и она торчит оттуда, как флаг над крепостью. Несколько толсто нарезанных ломтей хлеба с вишневым мармеладом и кружки с кофе — вот и весь ужин.
Эндрю, закусив зубочистку, как всегда, возится с железками. Чистит пистолет и тихо напевает старую ковбойскую песню про парня, который отправился в долгий путь через прерию. Напротив него — Карим. Вальяжно развалился на хлипком стуле и не отрывается от толстой книжки, купленной в соседней лавке. Так увлекся, что забывает стряхнуть пепел с сигареты, и тот падает ему на футболку.
— Во-первых. — Эндрю сделал небольшую паузу и внимательно осмотрел возвратную пружину. Хмыкнул, аккуратно протер ее тряпкой и продолжил разговор, который мы начали еще за ужином: — Эти парни прибыли в Новый мир всего две недели назад. Их нет в черном списке, но готов поспорить на месячное жалованье, что на их совести не один труп, а гораздо больше. Помимо тех, про которые рассказал их главарь, конечно. Во-вторых, послезавтра с Базы прибывает конвой.
— Да, знаю, — кивнул я. — Вместе с ним приезжают Билл Тернер и два грузовика со снаряжением для экспедиций.
— И рота охраны для усиления местных патрулей, — дополняет Пратт. — После того как в Порто-Франко участились перестрелки, сюда перебрасывают одну роту из батальона охраны. Парни из конторы Виктора шепнули, когда забирали нашего изувеченного бандита. Кстати, просили тебе передать привет и…
— Что-то еще?
— Просьбу. Чтобы в будущем их возможным клиентам ты ломал только одну руку, а не обе. Как его теперь допрашивать, если на нем живого места не осталось? Он же ни говорить, ни писать не может.
— Пусть привезут обратно, — предлагает Карим. Он нехотя отрывается от книги и отправляет в пепельницу окурок. — У нас быстро заговорит. Даже со сломанной челюстью и без рук. А рота на усиление — это, черт побери, прекрасно. Давно пора. А то развели бардак…
Шайя прав — беспорядки в Порто-Франко уже начались. И выстрелы в последнее время звучат на улицах все чаще и чаще. Бандитские войны и сюда докатились. Ночи не проходит, чтобы патрули не влипли в какую-нибудь передрягу.
— Надо сматываться отсюда, — подвел неутешительный итог Пратт. — И чем быстрее, тем лучше.
— Чамберсу рассказывал?
— Нет. Он сегодня не вылезал из своей конуры. Закопался в бумагах, как крот.
— Пойду прогуляюсь, — я поднялся из-за стола и сунул в набедренный карман пачку сигарет, — что-то кости ломит. Старею, наверное.
— Я старый и больной человек! Меня девушки не любят, — проскрипел Карим и ехидно кивнул в мою сторону.
— Чего? — Проходя мимо него, я перевернул обложку книги. — Что это у тебя? Ясно… Уже должен был выучить эту книгу наизусть. Сколько тебя помню, только ее и читаешь. Или знакомые буквы разыскиваешь?
