Ознакомительная версия.
Он посторонился, впуская Егора в прихожую.
– Сними куртку. И ботинки, желательно, тоже. И кофту снимай – капюшон насквозь мокрый.
Егор сбросил куртку и повесил ее на бронзовый крючок. Стянул через голову толстовку и повесил ее туда же. Потом разулся и, оставшись в майке с надписью «Don’t fuck my brains», прошлепал мокрыми носками в гостиную.
Профессор прошел за ним, указал на диван, а сам поднес было бутылку к губам, но, увидев, что она опустела, швырнул ее в корзину для бумаг и повернулся к серванту.
– Выпьешь? – не оборачиваясь, спросил он у Волчка.
Тот не ответил. Профессор Терехов, действуя спокойно и неторопливо, достал из серванта еще одну бутылку, в точности такую же, как предыдущая, и два хрустальных фужера, краешки которых были покрыты трещинками и сколами. Поставил все это на стол и достал из кармана халата складной штопор.
Взглянув на этикетку бутылки, Волчок не удержался от усмешки.
– А вы, я вижу, постоянны в своих пристрастиях, – язвительно проговорил он.
– Ты про вино? – Профессор пожал плечами. – Я покупаю его в магазине экономкласса. Каждая третья бутылка – бесплатно.
Терехов с легким хлопком выдернул пробку из бутылки и неторопливо разлил по бокалам красное вино. Егор взял свой бокал, поднес его к губам, на секунду замешкался, а потом сделал несколько жадных глотков. Вытер рот тыльной стороной ладони, поставил бокал на стол и потребовал:
– А теперь рассказывайте.
– Что именно? – уточнил профессор, доставая из кармана халата трубку и жестяную коробочку с вишневым табаком.
– О том, что я увидел, когда надел ваши очки.
Профессор неторопливо набил трубку табаком и придавил его пальцем.
– Думаю, ты и сам уже догадался, – сказал он. – Землю населяют миллиарды разумных существ, между которыми, по сути, нет ничего общего. И все они называют себя «людьми».
– Но люди…
– Нет никаких людей, – перебил его Терехов и пыхнул раскуренной трубкой. – По крайней мере, в биологическом смысле. Ты же сам видел: мы все разные. Мы, люди, неоднородны, неравнозначны и неодинаковы. Мы принадлежим к разным расам. И, вероятно, к разным видам. Если уж говорить начистоту, я подозреваю, что родина наших предков совсем не здесь.
– А где? – растерянно спросил Егор.
Профессор вынул изо рта трубку и показал мундштуком трубки на потолок:
– Там.
Егор посмотрел на потолок, нахмурился. Помолчал немного, собираясь с мыслями и угрюмо поглядывая на то, как профессор священнодействует со своей трубкой. Наконец, сказал:
– Это какой-то фокус. Вы что-то сделали с линзами очков.
– И что же я с ними проделал? Натер их соком мандрагоры? А может быть, омыл в крови некрещеных младенцев? – Терехов пыхнул трубкой и добавил: – То, что ты увидел – не обман зрения. Тот, кто собрал нас всех вместе, предпринял меры для того, чтобы мы никогда не узнали правду. Однородность человечества – иллюзия. Мы все – разные.
– Но мир, который я видел… страшен, – хрипло пробормотал Волчок.
– Да, я знаю. Хотя он не столь страшен, сколь непривычен.
Трубка профессора потухла, и он снова щелкнул зажигалкой. Пока старик раскуривал трубку, Егор молчал. На душе у него было тоскливо. Еще полчаса назад он бежал по мокрой от дождя улице, полный решимости вывести профессора на чистую воду. Однако при звуках спокойного, уверенного голоса Терехова вся его ярость куда-то улетучилась.
«А что, если это правда? – с тоской думал Волчок. – Что, если эти дьявольские очки и впрямь показывают то, что скрыто от наших глаз?.. Нет! Не может этого быть!»
– Человечество существует много тысяч лет! – горячо проговорил Волчок. – Люди встречаются, дружат, влюбляются, рожают детей! Как это возможно, если мы все – представители разных видов и рас?
Профессор вынул изо рта трубку, посмотрел на нее недовольным взглядом, словно подозревал в каком-то тайном подвохе, потом снова вернул в рот и сказал:
– Тот, кто собрал нас вместе, позаботился о том, чтобы обеспечить нам видимость взаимопонимания. Что же касается механизма размножения… Не знаю, как, но Конструктор нашего мира справился с этой задачей.
– Вы говорите про Бога? – прямо спросил Егор.
– Необязательно, – спокойно ответил профессор Терехов.
Егора знобило, и он передернул плечами.
– Как же теперь… жить?
Терехов прикрыл морщинистые веки.
– Сложный вопрос, дружок. Для многих груз истины оказался неподъемным. Другие нашли помощь там, где не ожидали ее найти. В моем случае это… вино.
Егор откинул со лба мокрые волосы и посмотрел на Терехова растерянным, несчастным взглядом. Он вдруг совершенно некстати подумал, что черные усики профессора не могут быть такими черными в семьдесят два года, а значит, Терехов их регулярно подкрашивает.
Егор вздохнул и спросил:
– Откуда взялись эти очки?
Терехов выдул облако табачного дыма и прикрыл морщинистые, тяжелые веки.
– Ты уверен, что хочешь это знать?
– Да, – кивнул Волчок. – Я уверен.
– Что ж… – Профессор отложил трубку и потянулся за вином. – Я тебе говорил, что мой брат был гениальным ученым? – спросил он, вновь наполнив свой фужер.
– Говорили, – угрюмо отозвался Волчок.
– Он занимался квантовой физикой. Проводил эксперименты с реальностью. Ты, должно быть, слышал, что в советские времена существовал такой аппарат – синхрофазотрон?
– Слышал.
– Позже его заменили ускорителем-нуклотроном. По сути, эта штуковина была прообразом адронного коллайдера. С ее помощью советские физики разгоняли протоны до безумных скоростей и сталкивали их, чтобы посмотреть, что получится в итоге. Тогда никто не говорил о параллельных мирах, черных дырах, бозонах Хиггса и тому подобной мистике. Советские физики считались лучшими в своей области. У них не было того опыта и тех возможностей, которыми обладают нынешние ученые. И все же они сумели добиться поразительных результатов.
Профессор смочил губы в вине. Облизнул их и продолжил рассказ:
– Одну из исследовательских групп возглавлял мой брат, Александр Терехов. Он проводил полевые эксперименты в передвижной лаборатории. В какой-то прекрасный миг передвижная лаборатория исчезла из вида на две минуты и двадцать пять секунд – вместе со всем содержимым.
– Дэвид Копперфильд заставил исчезнуть статую Свободы, – непонятно зачем напомнил Егор.
Профессор посмотрел на него строгим взглядом.
– Это была не иллюзия, не камуфляж и не обман зрения, – сухо проговорил он. – Передвижная лаборатория действительно исчезла из нашей реальности. А вместе с ней исчез и мой брат.
– Он погиб? – осторожно спросил Егор.
Профессор Терехов покачал седовласой головой:
Ознакомительная версия.
