Ознакомительная версия.
— Может, вам тоже напомнить, как вы решили, будто все, кто нашел свое убежище в метро, уже «мутировали», перестали быть нормальными людьми? Напомнить? Это же вы решили судьбу сотен тысяч человек, укрывшихся в городской подземке. Да, они были больны и голодны, да, они оказались не приспособлены к подземной жизни без газа и электричества, да, они зверели от отчаянья и поэтому нападали на ваших сталкеров и вояжеров наверху. Но они были нормальны! Нормальны, черт вас дери!!! А у нас было два склада медикаментов, семь складов продовольствия, не считая вещевых и прочих запасов, и мы им ничего не дали! Мы им ничем не помогли, кроме как умереть, взорвав выходы из метро или установив занавесы. Кого вы обманываете — это же вы их всех убили! Вы!!!
Последние слова Василий Андреевич прокричал так, что его услышали и на дальних заставах, не говоря уже о том, что почти весь их разговор, начиная с самого начала, был слышен всем, кто находился неподалеку от дома Советов. Без преувеличения, под двухэтажным зданием, упирающемся крышей в бетонный потолок, стояло едва не четверть всех, кто проживал в Укрытии, поглощая каждый звук и каждое слово, долетающее наружу сквозь приоткрытые окна и тонкие стены.
— А теперь, когда мы знаем, что кроме нас на нашей земле есть еще люди и эти люди нуждаются в нас, умирают от голода, вы опять взрываете выходы и ставите занавесы. Вы уподобили меня потопающему кораблю, который хочет помочь такому же несчастному, находясь в другой широте? Так вот знайте — так и есть! И я, будучи нищим, предоставлю свою одежду и свой кров над головой тому, кто испытывает в этом нужду, не задумываясь, что будет дальше. И если уж мне уготовано сдохнуть, то я сдохну поделившись с кем-то последним ломтем хлеба, а не давясь крохами, пожирая его втихаря, из-за пазухи. Таков я есть, товарищ генерал, таким меня учили быть моя мать и мой отец, таким я и сдохну. А вы…вы даже сейчас думаете лишь за себя и упорно не хотите видеть, что смерть дышит вам в лицо. Она настигнет вас не сегодня, так завтра. А вы считаете себя защищенным…
Я выхожу из совета, я больше не желаю находиться здесь ни минуты. Это место для трусливых, утвержденных в самообмане убийц, вроде вас, генерал, и даже находиться мне здесь теперь… противно.
Усталой походкой он прошел к дверям, затылком испытывая застывшие на себе взгляды: восхищенные и униженные. И не было у него тогда желания большего, чем придти домой, поцеловать в лоб всегда волнующуюся жену, сказать ей как он всю жизнь ошибался в людях, не раздеваясь лечь на кровать и умереть. Покинуть свое дряхлое тело, прекратить свое жалкое существование, забрать с собой все несказанное за многие годы, исчезнуть из этой жизни, потеряться в памяти тех, кто останется, всех, кроме одной Софьи Николаевны, второй, но не менее любимой жены.
Но прежде возникло еще одно желание. Он задержался в дверях, весь исполненный печали, до смерти утомившийся и словно разочарованный сам в себе, но уголки его уст вдруг слегка приподнялись, словно он хотел улыбнуться, а глаза приняли смиренное выражение. Он окинул прощальным взглядом теперь уже опустевший для него зал совещаний — большую квадратную комнату с отсыревшими стенами и круглым дубовым столом посередине, за которым неподвижно сидела, вперив в него пустой взгляд, одинокая фигура, потоптался на пороге и сказал:
— Вы можете, конечно, мне и не поверить… но я еще до сих пор способен пробежать стометровку. И в удачу я еще тоже — верю!
На улице его ждала торжествующая толпа. А часом позже, народ на всеобщем голосовании, устроенном полковником Рокотовым, преобладающим большинством высказался «за». Добровольцев хватило бы и на десять экипажей.
* * * *
Две недели спустя «Монстр» стоял в юго-восточном тоннеле в полной боевой готовности, с перебранным двигателем, полностью замененной ходовой частью и еще больше усиленным кузовом. Сзади к нему, кроме его обычной Базы-1 — крытого прицепа, в котором вояжеры хранили всякую всячину, начиная от ящиков с боеприпасами, брикетов сухого топлива и заканчивая надувными женщинами — была присоединена еще и База-2 — такой же крытый прицеп, также оборудованный под смотровую точку, предназначенный для перевозки «Разведчика» и части криокупола.
Впереди «монстрообразного» автопоезда недовольно урчал гусеничный броневик, когда-то давно носивший обыденное имя боевой машины пехоты, или же сокращенно БМП-1, но, попав в руки к острым на язык сталкерам, стал кликаться не иначе, как «Бессонницей». Прозвали его так за то, что он, работая даже в нескольких километрах от шлюза, своим лязгом и скрежетанием траков не давал ребятам на заставах спокойно спать. Это не говоря уже о том, что когда он спускался вниз по шлюзу, от вибрации расползались и заваливались мешковые стены, а в Укрытии от его грохота просыпались дети. Да, даже после максимального облегчения, сбросив тонн семь в пользу повышения скорости, «Бессонница» прожигала топлива вдвое больше, чем тот же «Монстр», была более сложной и требовательной в обслуживании, однако при всем этом она имела огромное для экспедиции огромное значение. Неприхотливость к дорожным условиям и наличие стомиллиметровой пушки говорили сами за себя. Возле нее суетились с десяток механиков, проводя заключительные работы по доводке систем охлаждения двигателя.
В голове коллоны громоздился «Чистильщик». Смешно сказать, бывший трактор Т-150 о котором нынче напоминала в общих чертах только форма кабины. Нагоняющий ужаса клин был шире и острее, чем у «Монстра», стекла также забраны под решетки, с крыши всматривался вдаль, слегка покосившись, ствол пулемета. Но главное назначение самой большой машины кортежа, заключалось в том, чтобы тянуть за собой так называемый «Форт» — некогда обычный пассажирский вагон, которого, разумеется, полностью переделали для дальних рейдов. Вместо железнодорожных колес поставили шесть пар тракторных громадин, стекла зарешетили, купе с раскладными койками убрали, разделив освободившееся пространство на семь отсеков, в которых хранились и склад боеприпасов, и топливо, и провиант, а также разместили мед- и ремблоки с кое-какими запчастями ко всем машинам.
Без преувеличения можно было сказать, что эта машина, с четырьмя пулеметами на крыше, являлась наиболее укрепленной передвижной цитаделью из всех, что до этого были и, наверное, будут в Укрытии. Конструкторы потратили не один год, превращая громоздкий образец сельхозтехники в самую мощную боевую единицу. И можно с уверенностью заявить, что им это удалось — «Чистильщик» тянул многотоннажный «Форт» с такой легкостью, будто тот весил не больше пуховой подушки, и при этом мог развивать скорость до восьмидесяти километров в час. Что правда, брикеты сухого топлива при такой скорости в его топливной системе испарялись как газ из разбитой зажигалки.
Ознакомительная версия.
