но если Интернет не врет и Коралловая верфь такая, как там говорится, то желающих будет много. Как минимум инженеры. Они сейчас как шеф-повар, которого заставили чистить лук на кухне.
— Эх… — выдохнул я горестно. — Даже не знаю. Понимаете, герр Нойман, я бы с удовольствием прямо сейчас взял бы их к себе. Вы определенно разбередили мне душу. Но все же есть у меня пара проблем. Во-первых, у меня сейчас не о верфи голова болит, мне бы несколько других специалистов найти, ну а второе… как бы это сказать… у меня большие жизненные планы, которые, слава богам, пока исполняются, и с высокой долей вероятности в будущем мне придется всех своих работников… Ладно, если коротко, меня не устраивают временные работники. То есть те, кто приедет сюда, должны и подданство заодно сменить. Я не держу никого силой, но если кто-то желает перспектив, я должен быть уверен в его… преданности. Думаю, герр Шмитт уже поделился с вами о моей цели — стать аристократом…
Тут как раз и Джернот с подносом вернулся.
— «Дэнто но аджи», — произнес он, подходя к нам и ставя поднос на столик, вокруг которого стояли кресла. — Кенжи-куна я угощал, а вот ты, Генрих, вряд ли его пробовал.
— Та еще редкость, — подтвердил японец.
За этим последовали несколько минут дегустации чая и разговоров ни о чем. Нойман взял паузу для обдумывания моих слов — с которыми я, кстати, немного рисковал, — а вот почему в разговор до сих пор не вступил японец, я не понимал. Получается, он и не собирался? Разведывает обстановку?
— Возвращаясь к нашему с тобой разговору, — произнес Нойман после очередного глотка. — Тебе не кажется, что для такого серьезного шага, как смена подданства, нужны хоть какие-то гарантии перспектив?
Хм, это он сейчас о том, что приехавшие сюда спецы будут сильно от меня зависеть — сменить подданство во второй раз гораздо сложней, чем в первый, а люди будут тут фактически никем. Ну и плюс намек на не очень высокие шансы моего становления аристократом.
— Что ж, я не настаиваю на их немедленном решении, для начала можно и рабочую визу оформить, но тут, сами понимаете, — на какую должность они приедут, на такой до конца и останутся.
Я, в общем-то, и от простых работников не откажусь. На начальном этапе мне совершенно плевать, решат они стать впоследствии моими слугами или нет. А там уже все от меня зависит — как покажу себя, такое у них и решение будет. По большому счету, так все и должно быть, и с русскими мне в этом плане банально повезло. Не может же все всегда так получаться.
— Что-то вроде испытательного срока для обеих сторон? — спросил Нойман.
Тут он несколько форсирует тему — как ни крути, а пока мы лишь о рабочих местах говорим.
— Именно, — решил я пойти ему навстречу и одновременно немного нажать на него. — А раз о доверии пока речи не идет, проекты кораблей я готов купить за реальную цену.
— Кхм… — провел он ладонью по бороде. — Ты упоминал, что тебе нужны еще какие-то специалисты?
— Военные, — ответил я ему. — Много военных. Обычная пехота, тяжелая, те же пилоты шагающей техники, артиллеристы, диверсанты… Я готов принять всех.
— Такое впечатление, — произнес он с улыбкой, но при этом довольно осторожно, — что ты готовишься к войне.
Покосившись на спокойно сидящего Джернота, я все же произнес:
— И довольно скоро.
— Ну наемников во все времена было хоть отбавляй.
— Наемниками займутся другие, мне нужны будущие слуги, — решил я не ходить вокруг да около.
— Даже так? — Нойман сделал глоток чая. — Получить герб, как ты, наверное, и сам знаешь, непросто. И даже если ты сам в конечном результате уверен, окружающих в этом убедить будет сложно.
Нет, ну он же не думает, что я ему душу раскрою и все свои планы выложу?
— Когда я стану аристократом, а я им стану, выбор у меня будет весьма широкий. Думаете, я выберу самых осторожных? Тех, кто знал о возможности, но решил не рисковать, а подождать, когда все будет ясно как день? Мне, знаете ли, тоже нужны гарантии.
— Резонно, — согласился Нойман. — Но многим придется рисковать не только собой, но и семьями.
— Любой, взявший в руки оружие, рискует семьей. Тут я, кроме соцпакета, ничем помочь не могу. Ну а пенсии семьям погибших у меня предусмотрены в базовом контракте.
— Это, конечно, все хорошо…
Я сейчас буду рисковать, но у меня просто нет времени на многомесячные переговоры. Приходится форсировать, благо козыри имеются.
— Герр Нойман, — перебил я, — простите, что прерываю, но хочу сразу расставить все точки, куда надо. Я принципиально не буду брать к себе тех, кто в критический момент решил отсидеться и не рисковать. В конце концов, кто даст гарантии, что такие вот осторожные не решат отсидеться где-нибудь, уже будучи у меня на службе?
— Мы не предали клан Липпе в самый сложный для него момент, — процедил Нойман, правильно поняв мой намек, — и не давали повода считать, что предадим господина в будущем.
— Тогда почему клан Штир до сих пор существует? — припечатал я замершего Ноймана. — Почему слуги клана Дориных, которые работают сейчас на меня, несколько лет воевали с врагом в одиночку, фактически брошенные аристократами клана, но все же уничтожили врага? Чем отличается ваша ситуация тех лет, когда клан пал, от нынешней? Лично для меня этот выглядит так, будто вы уже второй раз показываете себя излишне осторожными, а где два раза, там и три. Пора уже начать рисковать, благо я не приглашаю никого на убой. Да и если откровенно, я пока вообще никого и никуда не приглашал.
— Да что ты понимаешь, мальчишка?! Что ты вообще знаешь о войне?! — сорвался Нойман.
— Война? — усмехнулся я зло. — Вы воевали на Второй мировой, герр Нойман?
— Что? — растерялся он.
— Я воевал, — неожиданно подал голос японец, — было дело.
— Война, герр Нойман, — это когда стая бомбардировщиков стирает с лица земли деревни и города. Война — это когда дети бегут к солдатам, чтобы взорвать себя вместе с ними. Война — это когда те же дети умирают под пытками, так и не рассказав, где скрываются партизаны. Война — это когда пекарь, пекущий хлеб в осажденном городе, умирает от голода. Война, герр Нойман, — это сотни тысяч погибших в лучшем случае. А у вас была местечковая разборка. Да, там хватало трагедий, да, вам было трудно, но — война? Если же вы спрашиваете о том, знаю ли я, что такое
