Выстрелы ударили совсем близко, взорвав темноту подъезда оглушающим грохотом. Вспышки короткой очереди из «калашникова» расцвели перед глазами Алексея, на секунду ослепили его, и охотник отшатнулся назад, едва не повалившись спиной на лестницу. И в тот же миг темнота взорвалась грохотом разбитой двери. Кобылин успел расслышать короткий человеческий крик, но ему на смену пришел вой – дикий, торжествующий вой. Из темноты вылетела громоздкая фигура и столкнулась с Кобылиным. Алексей повалился навзничь, пытаясь свободной рукой отпихнуть от своего лица оскаленную пасть, но сверху упало еще одно тело, и охотника завертело в бессмысленной возне, ничуть не похожей на бой.
Его били, царапали, он лягался, бил в ответ, но не попадал, – по нему топтались три или четыре фигуры, дерущиеся между собой. Это была свалка на лестнице, где не было места для настоящего сражения. В какой-то миг к Кобылину прижали тело – человеческое тело, сопротивляющееся, дергающееся, и Алексей понял: Семен все еще не сдался. Кобылин резко перевернулся, оттолкнулся от ступенек, попытался встать. В ногу впилось что-то острое, за плечо ухватилась когтистая рука. Кобылин почувствовал, как его приподняло, потащило вверх по лестнице. Он уцепился рукой за перила, впился пальцами в один из железных прутов, но натиск тел был так силен, что старое железо не выдержало. Прут с треском вывернулся из своего плена, остался в руке охотника, и он тотчас сунул его в чей-то рыжий и волосатый бок. Драка продолжалась в полной темноте, на лестнице, уже даже не драка, а месилово, где люди сравнялись со зверями и пускали в ход зубы не реже оборотней.
Кобылина вновь приподняло. Он отчаянно отбивался, чувствуя, как по лицу стекает кровь из рассеченной брови, а куртка трещит по швам. Его потащило опять наверх, к площадке с окном. Алексей попытался вырваться, но не смог – он так и не решился бросить чемоданчик, что сжимал в левой руке. По лицу ударили – сильно, так, что в глазах потемнело. В бок вцепились длинные когти, но лишь бессильно лязгнули по дробовику, спрятанному в куртке. Кобылин ударил в ответ, но его отбросили назад, спиной на подоконник, прижали к самому окну. Перед лицом Алексея мелькнула окровавленная рука, отводящая от его лица оскаленную пасть. Кобылин попытался поднять руку, но в него ударилось мохнатое тело, прижало к подоконнику, перегибая спину, словно пытаясь сломать позвоночник…
Над ревом драки вознесся новый вой – пронзительный и злой. Кобылин успел увидеть, как откуда-то сверху, словно с потолка, в сплетение дерущихся тел упала новая фигура – клыкастая, волосатая, брызжущая пеной из раскрытой пасти. Алексей даже не успел удивиться – новый оборотень с размаху хлопнулся в самый центр драки, и сильный толчок вытолкнул охотника в окно. В тот момент, когда Кобылин понял, что за спиною пустота, сердце его остановилось. Время растянулось, как резиновый жгут, позволяя всем чувствам осознать происходящее. А потом Алексей вылетел из окна спиной вперед и упал вниз.
За краткий миг полета охотник успел развернуться, чтобы не хлопнуться спиной о землю, инстинктивно, не думая об этом, но этого оказалось недостаточно. Кобылин упал со второго этажа на бок, и удар вышиб из его легких весь воздух. В глазах потемнело, боль пронзила все тело, и ошеломленный охотник откинулся на спину, чувствуя, как кружится голова. Только сделав пару вздохов, он понял, что еще жив. Под спиной оказался один из огромных сугробов, которые никто и не думал убирать в этом заброшенном дворе. В него-то и упал охотник, с головой зарывшись в снег.
Кобылин открыл глаза, пытаясь избавиться от синих и зеленых кругов. Над головой ярко светил фонарь, а выше, за ним, начиналось черное небо. Кажется, рядом кричали, но в ушах Алексея плескался нудный звон, заглушавший все остальное. Лениво, словно нехотя, пришла мысль о сражении. О смерти. О том, что бой продолжается. И тогда Кобылин со стоном перевернулся на бок.
Голова закружилась, но Алексей, закусив губу, оттолкнулся руками от снега, что тотчас набился в рукава до самых локтей. И только сейчас понял, что все еще сжимает в правой руке железный прут, вырванный из перил. Кобылин рывком поднялся на ноги, закачался и оперся на прут, словно на трость.
Он стоял в паре шагов от подъезда – с такой силой его выбросили из окна. Под окном, прямо у ступенек, в снегу лежал серебристый чемоданчик, который Алексей все-таки выпустил из рук во время падения. Чуть дальше лежала винтовка, соскочившая с плеча, – торчала из сугроба словно копье. Кобылин поднял взгляд – над подъездом чернело разбитое окно. Из него свешивалось тело – огромное, волосатое, неподвижное. Длинные руки бессильно висели вдоль стены, опущенная голова уткнулась носом в кирпичи, и Кобылину был виден только лохматый затылок. Оборотень не двигался, словно в последнем усилии попытался схватить что-то выпавшее из окна, да так и не успел…
Внезапно Кобылин понял, что стоит в полной тишине. Звон в ушах растаял, вернув охотника в мир звенящей тишины. Не было больше ни стонов, ни криков. Что бы ни случилось в подъезде, оно закончилось.
Алексей оторвал взгляд от тела мертвого оборотня, опустил глаза и заставил себя сосредоточиться на предметах, лежавших у крыльца. Чемоданчик. С ним было связано что-то очень важное. Забрать. И уходить. Быстро уходить, он ведь обещал… Кобылин замотал головой, пытаясь прийти в себя, стряхнуть с себя липкую паутину ошеломления, что появилась после удара о землю. Оборотни. Чемоданчик. Олег. Бежать.
Он так и не успел сделать шаг – дверь подъезда, расщепленная выстрелами, держащаяся на одной петле, распахнулась. Из темноты на крыльцо вышла сгорбленная волосатая фигура. Кобылин застыл, сжимая в руке стальной прут. Кровь бросилась в лицо, жаром пробежав по жилам, и Алексей ожил, словно очнулся от долгого сна. Ощущение близкой опасности вернуло его в реальный мир, заставило забыть о боли в избитом теле и головокружении. И тогда, когда к нему вернулась способность соображать, Кобылин застонал от ужаса.
Черный оборотень, стоявший на крыльце, был меньше, чем обычно. Его лобастая голова едва ли доставала до плеча Алексею. Черная куртка была изодрана в лоскуты, словно ее пропустили через мясорубку, штаны свисали лохмотьями, – они не выдержали натиска изменившегося тела и разошлись по швам. Обуви не было – на снегу стояли мохнатые лапы. Темная кровь стекала тонкими струйками по разорванным одеждам, падала в снег, оставляя в нем дымящиеся проталины. Несмотря на это, оборотень ухмылялся. Просто стоял и скалился зубастой пастью, как собака, у которой хорошее настроение.
Кобылин узнал эту куртку, эти штаны и этот безумный взгляд, что ничуть не изменился. Вещий Олег вышел на свой последний бой и, судя по тому, что из подъезда он вышел один, – победил. Головоломка мгновенно сложилась, теперь Алексей знал, что за наркотики хранятся в чемоданчике. Это сделали с братьями Конопатовыми, это же хотели сделать с самим Кобылиным – там, в подвале, где оборотни устроили свой опытный полигон. Алексей, не отводя взгляда от зубастой улыбки изменившегося Вещего, качнулся вперед, не решаясь сделать шаг. Сколько в этом существе от Олега? Что он помнит? Это навсегда или…
