Ознакомительная версия.
Красиво, ничего не скажешь. Деревянные столы, лавки, покрытые волчьими шкурами, поддерживающие потолок колонны отделаны в виде раскидистых деревьев. Скандинавская экзотика в полный рост. Мы устроились во втором зальчике, парни мигом уткнулись в толстенные тома меню, выискивая желанные яства, а я исподтишка рассматривала новых знакомцев.
Высокий и чисто говоривший по-русски субъект лет двадцати пяти был чересчур хмур и, по-моему, застенчив. Внешность вполне обычная – длинный, под метр девяносто, темные, очень короткие волосы, брови сдвинуты так, словно он чем-то встревожен. Второй посимпатичнее – ростом с меня или чуть выше (метр семьдесят, наверное), но этот малозаметный недостаток отлично компенсировался потрясающей спортивной фигурой, широченными плечами и добродушной физиономией в веснушках. Эдакий доктор Ватсон в молодости.
– Ой, как нехорошо! – Длинный всплеснул руками и уставился на меня. – Мы даже не познакомились! Я Федор. Он – Дастин Роу. Из Англии.
– Из Уэльса, – дотошно поправил рыжий.
– Александра, – представилась я. – Можно просто Саша… Вы на самом деле первый раз в Питере?
– Ну… – Федор запнулся и опустил взгляд, – я бывал здесь. В другое… в другое время. Не сейчас. И вот что, Саша. Вы не могли бы нам помочь разобраться с местными деньгами?
– Что? – не поняла я, а Федор выложил на стол снятую с пояса пухлую сумочку. Раскрыл.
– Понимаете, мы привыкли к кредитным карточкам. Какие деньги здесь в ходу?
Однако… Если уж вы обуржуились настолько, что позабыли, как рассчитываться наличными, то по приезде в Святую Русь вас должны были немедля уведомить, что в пределах этой экзотической страны кредитная карточка – такая же редкость, как и бамбуковый медведь панда. Подошли бы в гостинце к банкомату, сняли нужную сумму в долларах, а дальше – прямая дорога в обменный пункт.
Куда более европейского жлобства обоих приятелей-путешественников меня поразило содержимое федоровской сумочки. Тугие кармашки были доверху набиты банкнотами. Самыми разными. Вот, пожалуйста, доллары, вот британские фунты с непременным портретом королевы Елизаветы… Но при чем здесь, простите, старые советские рубли – несколько новехоньких оранжевых десяток с профилем Владимира Ильича?
Пытаясь найти знакомые купюры, я перерывала сумку и только лишь шире открывала рот. Со следующей ассигнации на меня лыбилась императрица Екатерина II – надпись гласила: «Центральный банк России. Сто рублей». И дата – 2052 год. Это что, розыгрыш? Бедная Саша опять влипла?
Я решительно отложила шутовские (и казавшие очень настоящими) купюры в сторону, приняла максимально строгий вид и наконец откопала требуемое: полтора десятка отлично знакомых фиолетовых листочков достоинством в пятьсот рублей.
– Эти – платежеспособные, – холодно бросила я Федору, всем существом сознавая: что-то здесь нечисто.
– Отлично! – Оба просияли. – Значит, голодными не останемся. Мисс, что будете заказывать?
На халяву, как говорится, и уксус сладкий. Если они решили надо мной пошутить, то я, по крайней мере, впервые за долгий срок попирую в приличном ресторане за счет странной парочки. Сами понимаете, куцая стипендия и выделяемые родителями деньги не способствуют хождениям по «Вальхаллам».
– У нас всего несколько часов. – Дастин повернулся к своему дружку. – Надеюсь, он не выдернет обратно раньше срока.
– Надо делом заниматься, а не по кабакам ходить, – недовольно ответил Федор.
– Сам первый и предложил… Мисс Александра, простите, вы не могли бы точно подсказать, какой сейчас год?
Я поперхнулась заказанным белым вином.
– Мальчики, я не поняла… Вы что, играете в «Патруль времени»? Странный вопрос.
– И все-таки? – застенчиво настаивал Дастин.
– Ну двухтысячный. Двадцать шестое ноября. Если угодно – половина седьмого вечера. А в чем дело?
– Есть проблема, – буркнул Федор и отодвинул в сторону тяжелую глиняную кружку с чаемым пивом. – Саша, вы сочтете, что мы сумасшедшие…
– Уже сочла, – фыркнула я. – Первый раз в жизни вижу людей, которые носят с собой годовой бюджет Либерии и при этом не знают, чем в Питере платят за пиво. А если серьезно, я бы не советовала таскать с собой столько наличности. Это просто небезопасно. Так в чем проблема-то?
Они переглянулись, Дастин кивнул, словно одобряя невысказанное решение, и длинный выложил на стол небольшой приборчик, похожий на миниатюрный ноутбук. Поднял крышечку – точно, микрокомпьютер. Монитор размером с ладонь, клавиатура, сбоку непонятное окошечко, мерцающее голубым светом.
– Приложите указательный палец, – скомандовал Федор, указывая на синий квадратик. Я пожала плечами и послушалась. Интересно, что они еще напридумывают?
Компьютер пискнул, экран заполнился строчками, а в верхнем левом углу… возник мой портрет. Не фотография, именно портрет. Что же, я сама себя никогда не видела? Каждый день в зеркале наблюдаю! Только вот антуражик странный – портрет поясной, я облачена в какое-то несусветное платье с декольте, на плечах – горностаевая накидка, в завитушках волос пылает белым пламенем роскошная диадема. Ни дать ни взять – благородная дама эпохи Елизаветы I Английской.
– Она? – прошептал Федор.
– Она, – подтвердил рыжеволосый здоровяк и перевел взгляд на меня. Я поняла, что лучше атаковать.
– Вы кто такие? Сокурсники моего братца? Он обожает дурацкие розыгрыши! А ну, колитесь!
– Э-э…
– Это я уже слышала! Рассказывайте! Ничего не скажу, портрет сделали отлично. Небось, полный вечер над «Фотошопом» корпели?
– Н-нет, это не мы рисовали, – чуть заикнувшись, пояснил Дастин. Я все более и более проникалась уверенностью, что оба клоуна являются доблестными слушателями ВМА и учатся в этом сомнительном заведении вместе с моим драгоценным родственником. И вид у обоих милитаризованный, и портрет этот… Братцу уши оторву!
– Рисунок кисти Аполлодора Пергалийского, – добавил Федор, глядя то на меня, то на монитор своего компьютера. Я уловила заинтересованный взгляд официантки, дежурившей неподалеку. Отлично, будет свидетель!
– И кто этот Аполлодор?
– Гм… Если угодно – ваш придворный художник.
– Ага! – Я усмехнулась, откинувшись на спинку стула. Отпила белого вина. – У меня, оказывается, есть придворный художник?
– Ну не совсем у вас, – засмущался Дастин, краснея до багровости, как это умеют делать только рыжие. – А у нее. Той, которая на картинке. У принцессы Валоны Медиоланской.
– Хорошо, – бодро согласилась я. – Принцессе личный художник полагается по штату. Тогда позвольте осведомиться – а вы, случаем, не любимые шуты их высочества?
Ознакомительная версия.
