Почти сутки корабли ждали на орбите, потом подтянулись «Ретвизан», «Сюркуф» и «Аметист». Флот был в сборе.
Накануне маршал Ривадос перешел в наступление, и корабли 2-го флота, стартовав с Квиринала и Раджастана, двинулись на Пеллюсидор. Атлантам пришлось отозвать часть сил, действовавших против Лендавана, и в приграничной зоне завязалось сражение. Пехота 2-й армии завершала штурм передовых крепостей, а эскадры Тасманского громили поспешно собранные соединения неприятельского флота.
— Тяжело парню, — сочувственно произнес Атта-Рахман. — Силы почти равны.
Хайбер напомнил, что земные корабли оснащены более мощным оружием, а Тасманский не зря считается самым талантливым среди флотоводцев нового поколения. Его задача, добавил адмирал, оттянуть на линию Пеллюсидор — Квиринал как можно больше кораблей Атлантиды.
— Пусть противник бросит против него хотя бы еще один линкор и пару крейсеров, — сказал адмирал. — Тогда нам будет легче закончить войну одним ударом
Все посмотрели на Танталова, которому предстояло принять решение. Главком с непроницаемым лицом разглядывал карту стратегической обстановки.
Прямо перед ними находилась планета Метрополис Обнаружив появление 4-го флота на Кордоне, Атланты стянули сюда соединение четырехзвездного адмирала Симонелли: линкоры «Великий поход» и «Султан Селим Явуз», тяжелые крейсера «Посейдонис», «Вундерваффе» и «Штандарт» Чуть дальше, возле Трантора, стояли крейсера «Звездный падишах» и «Газават», на подмогу которым спешил снятый с лендаванского направления линкор «Разрушитель звезд». По огневой мощи корабли Атлантов уступали земным аналогам, но их было много.
— Потребуются сутки, чтобы разбить этот флот, — заметил начальник штаба. — Они потеряют три четверти кораблей, мы — до трети.
Маршал встал, машинально одергивая китель.
— Не будем ждать, надо помочь Ривадосу, — сказал он. — Дивизия вице-адмирала Берсо останется в резерве, остальные…
Стальной Хосе показал на голограмме маневр: оставив в тылу флот Симонелли, прорваться по струне в самое сердце Атлантиды — к Трантору. Участники военного совета выглядели озабоченными — слишком уж смелым выглядел план, — однако промолчали. Возразил только Хнум Берсо.
— Вы не доверяете мне? — Маленький адмирал встопорщил гриву. — Великая Семья спасла мою расу от гибели, и Жуса-Науге будут честно помогать людям. Почему вы не пускаете меня в бой?
— Вам доверена важная задача. — Танталов мягко улыбнулся. — К сожалению, оружие на ваших кораблях слабовато, годится только для обороны. Поэтому я поручаю вам охранять Кордон. Последняя война показала, что вы, адмирал, настоящий гений активной обороны.
Не похоже было, что Берсо сильно польщен полученным заданием, но вбитое службой понятие о субординации заставило его подчиниться. Корабли, еще недавно принадлежавшие Атлантиде и Восьмой Республике, миганием сигналов и холостыми залпами проводили уходящих в бой.
***
На фоне голограмм звездного неба Кумран видел два силуэта: Танталов и Ведем что-то обсуждали вполголоса. Они даже были чем-то похожи: высокие лбы, носы с горбинкой, сосредоточенные взгляды. Два монстра решали судьбу Галактики.
Пролетевшая мимо звезда заполнила своим диском полголограммы, осветив рубку. Стали видны сжатые челюсти маршала и блуждавшая по его лицу ироничная усмешка.
Возвращался легендарный вождь, овеянный почти мистическим ореолом непобедимости и непогрешимости. Однажды он уже приходил — и взмахом волшебной палочки создал сверхдержаву, повергнув врагов. Потом от вождя отшатнулись, и вся жизнь пошла наперекосяк. Немалая часть Великой Семьи должна была сделать простой вывод: надо вернуть власть Стальному Хосе — и снова наступят хорошие времена.
Лиариец думал примерно о том же.
— Скоро ты станешь императором, — говорил Ведем. — У твоей державы не осталось сильных конкурентов, и надо воспользоваться моментом, чтобы закрепить успех.
Однако самого Танталова интересовали сугубо прагматические проблемы.
— Вы так и не сказали о своих потерях, — напомнил маршал.
— До трех процентов, — сообщил лиариец.
— А у Гигантов?
— Намного больше. — Демон-гвардеец издал свой страшненький смешок. — Они не умеют воевать
— И тем не менее обитатели больших планет выступили против Айсбергов… — Танталов задумчиво смотрел на звезды. — Я не заметил, чтобы нам помогали потомки Нодмохета. Их осталось так мало?
Ведем вытянулся, кутаясь в плащ. Сказал, не скрывая неприязни:
— Их даже слишком много. Империя нодов погибла, но дальняя провинция все еще гниет. Не так давно Айсберги пытались атаковать это государство и были сильно биты. Теперь у них мир с йодами. К тому же коды не любят вас сильнее, чем Кристаллидов, тебе придется уничтожить и тех, и других.
И он без перехода принялся расписывать перспективы мерещившихся ему завоеваний. Продвинуться дальше, пока отмобилизованы силы и есть союзники, — добить Кендако и Айсбергов. Потом придет черед полуразложившейся расы за владениями Лендаванов и кристаллидов-2. А там — обломки Нодмохета. Ведем закончил с воодушевлением:
— За какой-нибудь век ты восстановишь империю в границах Лиара, и это станет трамплином для следующего броска к величию.
Кумран почувствовал, что от подобных перспектив у него закружилась голова. Сейчас начнется головокружение у Стального Хосе, и тогда — конец человечеству. Разразится бесконечная война, и против победоносных земных армий неминуемо объединится половина Галактики!
Однако Танталов, усмехаясь, остановил Демона:
— Вы дважды пытались повторить путь Лиара. Из-за этого погибли Экла и Таимбра. Мы поступим иначе. Сначала я верну Атлантиду, а там посмотрим.
— Ты войдешь в историю как завоеватель самого большого куска Вселенной! — Кажется, Ведем считал этот довод неотразимым.
— Зачем мне это? — Стальной Хосе равнодушно пожал плечами. — Предпочитаю остаться в истории правителем, сумевшим объединить все человеческие миры.
— Ты просто не понимаешь… — возбужденно начал лиариец.
— Извини, солдат, — мягко проговорил Танталов. — Но пусть каждый занимается своим делом. Вождь принимает решения, а солдаты их выполняют.
— Ты считаешь, что я не способен думать и принимать решения? — вскипел Ведем. — История помнит империи, созданные армейской мелочью вроде меня!
Голос маршала сделался строгим, не допускающим возражений.
— История помнит и другое: такие империи существовали очень недолго. А мне нужно настоящее крепкое государство, которое переживет и меня, и память обо мне.
