Бранка закричала, словно ранили её. Олег пятился, мечом отбивая удары горца с обеих рук — тяжёлые, неистовые, наполненные злой силой. Да, Гоймир хотел его убить. Бешеное лицо его словно плавало в каком-то дурнотном тумане, на белых губах пузырилась густая пена.
Второе ранение Олег получил вновь камасом — в правый бок. Боли почти не было, но острое жжение подсказало ему, насколько серьёзно его задело в этот раз. Рана не кровоточила, и это только подтвердило опасность. На этот раз Олег отплатил немедленно — меч ткнул Гоймира под рёбра слева, скользнул по ним и раскроил одежду и тело до подмышки. Гоймир словно и не заметил этого — бросившись на клинок, он обрушил свой меч на голову Олега с диким, выворачивающим нутро воем. Олег успел вскинуть оружие, но сила отвесного удара была такова, что Олег не удержал защиту. Впрочем, меч Гоймира отклонился — вместо того, чтобы раскроить Олега до пояса, ударил плашмя.
Ноги мальчишки подкосились, перед глазами всё смешалось — и он рухнул навзничь к ногам Гоймира.
Но через секунду лицо горца из бешеного стало удивлённым — Гоймир повалился ничком, не выпуская из рук оружия. Бранка, округлив глаза, стояла над ним, держа в руке увесистый булыжник.
— Ты... — Олег с огромным трудом приподнялся на локте. — Ты его убила?
— Не знаю, — Бранка выронила камень, но голос её звучал твёрдо. — Он бы тебя не сжалел.
Олег вспомнил лицо Гоймира и, мысленно вздрогнув, согласился с Бранкой: убил бы. Точно. Ему и сейчас было определённо скверно — в ушах шумело, тело каким-то образом ухитрялось раскачиваться так, что тошнило, словно при корабельной качке.
— Идти... идти можешь? — голос Бранки доносился глухо, словно через вату. Олег нашёл в себе силы пошутить:
— Если не смогу — прирежешь?
— Вольг, не к месту шутишь, — голос Бранки стал умоляющим. Мальчишка хотел произнести что-нибудь назидательно-ободряющее, но вместо этого искренне и без испуга произнёс угасающим голосом:
— Ты знаешь, а я, кажется, умираю... — и он распластался на дороге.
Бранка никоим образом, к счастью, не впала в панику — хотя вообще-то обстановка к этому располагала: одна на пустынной дороге рядом с двумя потерявшими сознание парнями, один из которых истекает кровью, а второй вот-вот очнётся и прирежет первого.
Бранка много раз делала вещи, которые девушке делать не полагается по меркам не только мира Олега, но и здешних мест. Она была сильной, закалённой и не раз проходила по пять-десять вёрст, неся на плечах двухпудовую овцу. Олег весил пуда четыре, но и до города всего пара вёрст...
Оторвав рукава у рубашки (вспомнилось, она уже делала это, когда отдала этому парню свои чуни!), Бранка туго и быстро перевязала раны мальчика, который так и не пришёл в себя, а потом тяжело, но уверенно взвалила его на плечо — на подушку из плаща — стараясь не разбередить раны. Вздохнула, собираясь с силами, призвала на помощь всех богов... Бранка уже решила попросить Гостимира пару дней побыть дома — на тот случай, если Гоймир снова явится выяснять отношения. Поморщилась, представив себе лицо брата — они же с Гоймиром друзья! Но в Гостимире Бранка была уверена — не откажет...
Всё это она думала, уже шагая по дороге. Светловолосая голова Олега раскачивалась в такт шагам девушки, и она вдруг испытала прилив острой, почти болезненной нежности.
— Ты не умирай, — сказала она, прикоснувшись губами к этим мягким волосам. — Лада, сделай так, чтоб не умер он. Не то уйду за ним. Уйду — вот слово... — и, продолжая шагать, тихо заговорила старинное заклятье на счастье:
— Да не сойдутся берега у бешеной реки.
Да не возьмёт тебя тоска в железные тиски.
Да ты сама, не оступясь, по жёрдочке пройдёшь.
Да никогда в сплошную грязь лицом не упадёшь.
Да не обманет верный друг, останется стеной.
Да не сведёт любимый рук не за твоей спиной.
Да не упрячешь за душой постыдного гроша.
Да не окутается ржой летящая душа...
... Гоймир провёз щекой по камню, задавил в себе стон и сел, оглядываясь вокруг. Он был один, голову раскалывала боль. Прикоснувшись к волосам, мальчик ощутил тёплую липкость и острую вспышку всё той же боли...
— Она сзади била, — сказал Гоймир и удивился тому, как дико звучит его голос. — О боги... сзади била... — в голосе прозвучало недоверие. Он снова тронул голову и посмотрел на пальцы, а потом — засмеялся горьким, стонущим смехом, внезапно отчётливо поняв, насколько была нелепа его затея. Даже если бы он убил Вольга — что дальше? Бранка возненавидела бы его. А убить ЕЁ он не смог бы никогда, он лгал себе и Олегу.
Жизнь превратилась бы в сплошную муку мученическую...
А сейчас? Встретивший свою пятнадцатую весну, Гоймир во многом жил моментом, и ему казалось, что тоска и боль будут сопровождать его до конца жизни. От этого можно избавиться, если...
Он посмотрел на лежащий рядом камас и, подняв его, повернул остриём к себе, целя в живот. Один точный удар на всю длину лезвия... недолгая вспышка боли... покой.
В следующую секунду он выронил оружие, тонко зазвеневшее на камне — словно камас заплакал. И в ответ ему заплакал сам Гоймир. Задыхаясь, судорожно всхлипывая, покачиваясь и не вытирая льющихся по лицу слёз.
Нет, он ни на секунду не испугался смерти или боли. Он боялся своей трусости — убить себя сейчас и было бы — трусость. Но, чтобы жить — казалось Гоймиру — нужны будут какие-то запредельные силы...
* * *
Небольшая, уютная комната неопределённо, но отчётливо принадлежала девушке. Лежать было удобно — похоже, не лавка под ним, а настоящая кровать с периной. Вот только голова начинала кружиться при любом движении. Лёгкое одеяло мешало видеть самого себя — Олег, неуверенно выпростав руку, откинул его.
Бок плотно закрывал бинт, слегка пахнущий уже знакомой мазью. Плечо тоже забинтовано. Олег осторожно повозился — кроме головокружения не было никаких неприятных ощущений. Похоже, он долго уже валяется без сознания, а его в это время починили...
Стараясь не делать резких движений, Олег устроился удобней и удовлетворённо вздохнул при мысли, что остался жив. Взгляд его бездумно скользил по окошкам, резному столику, половикам на полу, ковру с красивым орнаментом на стене, двум большим сундукам в углах, белёному печному боку... За косым оконным переплётом дул ветер, и Олег, поёжившись, натянул одеяло и спокойно уснул...
... Второй раз он проснулся от тихого смеха и лёгкого прикосновения ко лбу.
