Пока Мильченко обдумывал этот замысел, в наушнике тоненько запищал Настин голосок:
"Из лагеря в направлении Залесска вышла колонна".
Сергей со всей возможной быстротой помчался к лагерю. Когда он уже почти достиг его, микрофон снова ожил. Настя доложила:
"Колонна миновала мой НП. Движутся по дороге № 4".
В ответ сержант негромко бросил в микрофон:
"Всем внимание! Марш-бросок до второго, нет, отменяется, — до третьего основного рубежа на дороге № 4. Готовность — 25 минут".
Он подбежал к тщательно замаскированному тайнику, извлек из него вещмешок, пристроил его за спину, потуже подтянув лямки, и побежал ровным широким шагом. Тяжелый груз мешал бежать, и Мильченко пришел к рубежу последним. Хорошо, что он заранее позаботился разметить на карте все возможные маршруты движения противника и рубежи засад на этих путях. Были обозначены и точки сбора, так что искать друг друга не пришлось.
Задыхаясь от быстрого бега, Мильченко выпалил:
"Скорее… развешивайте гостинцы у дороги… да получше маскируйте в кронах… чтобы провода не торчали".
Виктор с Настей принялись устраивать на сучьях деревьев "гостинцы", как назвал их сержант. Это были обычные мешочки с кусками пластиковой взрывчатки, на которую несколькими слоями была насыпана мелкая речная галька и каждый слой обмотан бинтами. Во взрывчатку были воткнуты электродетонаторы с подсоединенными проводами.
"От одного заряда до другого оставляйте метров 10–15!" — крикнул Мильченко, чуть отдышавшись.
Ребята развесили все восемь принесенных Сергеем "гостинцев", а он закрепил провода на стволах деревьев так, чтобы они не бросались в глаза. Осень еще была ранняя, и хотя на земле лежало уже немало золотистой, красноватой и просто пожухлой листвы, но и кроны деревьев были все еще довольно пышными.
"По местам! К бою!"
И вовремя. Не прошло и трех-четырех минут, как уже стал слышен шум приближающейся колонны противника. В этом случае Мильченко решил избрать несколько необычную тактику. Он расположил своих бойцов прямо в кюветах, метрах в тридцати дальше по ходу колонны от того места, где были установлены заряды. Он приказал сразу после их подрыва открывать интенсивный огонь вдоль дороги.
На этот раз Настя была вооружена ручным пулеметом, Захария — все тем же своим ПК, более мощным, чем ручной пулемет Калашникова, а у сержанта был тяжеленный автоматический гранатомет "Пламя", стрелявший крупнокалиберными патронами осколочного действия.
Сначала все шло так, как и задумал Мильченко. Когда колонна человек в двадцать пять — тридцать поравнялась с развешенными на деревьях "гостинцами", Мильченко резко повернул ручку подрывной машинки и дорога скрылась в дыму разрывов и поднятой ими мелкой дорожной пыли.
Тут же длиной очередью ударил Настин РПК.
"Рано", — подумал сержант, — "еще и не видно-то как следует".
Но в то же мгновение он сообразил, что Настя ведет огонь не вдоль дороги, а в сторону, в направлении соснового редколесья. Там, всего шагах в двадцати, мелькнули между деревьев несколько фигур. Сергей тут же скосил глаза в противоположную сторону.
"Справа!" — предостерегающе крикнул он, но Захария уже развернул свой тяжелый пулемет и секунду-другую спустя патронная лента, извиваясь, быстро поползла в казенник, а пулемет стал отплевываться гильзами.
Похоже, их брали в клещи. Надо было отходить, но прежде, чем скомандовать отход, сержант прицелился, и его "Пламя" минуты две вело беседу частыми громкими хлопками, посылая один за другим увесистые осколочные снарядики в сторону едва оправившегося после взрыва отряда противника. Затем он все же крикнул:
"Отбой! Первым отхожу я, Витя прикрывает! Уходим влево!"
Слева огонь противника был послабее, и Мильченко, послав туда несколько выстрелов из "Пламени", нырнул в придорожные кусты. Вскоре Настя присоединилась к нему. Она продолжала сдерживать короткими очередями левую группу преследователей, а Мильченко прикрывал огнем Виктора, пока тот перебегал проселок.
Маленькая группа соединилась, и огрызаясь огнем в разные стороны, стала вдоль дороги отходить на северо-восток — в единственном направлении, еще не перекрытом противником. Они еще не знали, что атакованная ими колонна вся целиком нацелена на поиск и уничтожение их самих, что механизированная группа усиленного полка Центральных уже двинулась на предельной скорости на Смеляково, получив сообщение, что диверсанты противника скованы боем.
Однако и противник многого не знал. Он не знал, в частности, что Сухоцкий поверил доводам Мильченко, и вот уже почти неделю держал возле Смеляково в засаде целый батальон, поснимав людей отовсюду, откуда смог, стянув в окрестности аэродрома почти всю артиллерию, и перебазировав большую часть авиации в Днепровку, а оба вертолета перекинув на секретную запасную площадку…
Стремительными перебежками тройка уходила на север, но преследовали не собирались отставать. Уже все трое были ранены — Захария и Настя легко, а у Мильченко было прострелено правое плечо, и "Пламя" пришлось отдать Виктору, а затем вовсе бросить, когда была израсходована последняя граната к нему. Сергей мог лишь отстреливаться из пистолета левой рукой. Чувствовал он себя паршиво, и оттого был необычно злым. Он замирал в лесных зарослях, подпускал противника поближе, и лупил из "Вальтера" на шорох, на малейшее шевеление в кустах.
Они не замечали, сколько времени продолжалась эта изнурительная гонка. Пока им удавалось только одно — не дать преследователям взять себя в кольцо, и не дать им насесть себе на хвост одновременно всеми силами, что сделало бы огневое превосходство противника чересчур уж большим. Но вот к северо-западу вдруг загрохотало, застучало, заухало, а потом и завыло на страшные голоса.
"Пулеметы, минометы, самоходки… а вот и "Градом" плеснуло" — определил для себя Мильченко. Теперь они уходили краем леса, изо всех сил стараясь не дать преследователям вытолкнуть себя на обширный луг. Над лесом вдали уже стали подниматься клубы черного дыма.
"Черт, неужели все-таки на Смеляково напали?" — воскликнул Витек, отрываясь на мгновение от своего пулемета.
"Нет", тут же отозвался Сергей, — "до Смеляково километров десять, а то и двадцать. А это горит в пяти-шести, не дальше.
"Похоже, наши их на подступах встретили", — поддержала его Настя. Однако их собственное положение становилось все сложнее. Настю зацепило уже второй раз, — и на этот раз, к счастью, по касательной, но потеря крови не придавала ей бодрости. Мильченко чувствовал себя все хуже и хуже. Вдобавок в последней обойме его пистолета оставалось всего три или четыре патрона, у Виктора из его ПК торчал жалкий огрызок ленты на три десятка патронов, а Настя уже бросила свой РПК и теперь маялась от досады, переживая свою никчемность.
