— Что мне теперь делать?
Умница, не ожидал. Она же в панике бежала, я видел. А тащила с собой, оказывается, снайперский «штайр» и теперь где-то залегла. Там дальше тоже кучи, и уже кусты появляются, там она где-то и укрылась. Что я говорил про футбольный мяч недавно? Говорил же, что попадёт. Не в мяч, так в башню кому-то.
Что ей делать, что ей делать? А где она вообще?
— Ты где?
— Прямо за тобой. — Она запнулась. — Ну, если ты сейчас лицом к машине, то я на шесть часов. Я тебя сейчас не вижу.
— Понял.
Я пока не лицом к машине, но скоро буду. Голова кружится, висок болит. Прикасаюсь к нему рукой и опять ругаюсь. Потому что больно. И кровь на руке, много, как всегда с головы натекает. И я счастлив, потому что, когда я дёрнулся, тот гад промахнулся, пуля по башке вскользь прошла, лишь рассекла до кости. Что делать? На глаза течёт, кстати, мешает. ИПП[61]. Вытаскиваю его из кармана, зубами выдираю нитку с пластмассовой бусинкой. Так, подушечку, и прижать как можно сильнее, чтобы не текло.
Где Тима? И где этот был, которого Дрика? Наверняка всё это время за машиной прятался, а я его и не заметил. И не услышал. А он услыхал, как я пополз, и высунулся. Меня не убил, а сам словил в башню. Тима, ты бы тоже высунулся, а? Я ведь если не убью тебя сейчас, то уже ночей спать не буду, кушать не смогу. Ты, сволочь, мне свою жизнь насквозь задолжал.
Захлопали частые выстрелы у меня за спиной, один за другим, раз десять подряд, потом голос в радио:
— Он убегает!
Дальше мне и объяснять ничего не потребовалось. Ни кто убегает, ни куда. Я даже не понял, откуда силы взялись вскочить на ноги, и даже раненая почти не волочилась, а нормально меня несла, только болела дико и всё подогнуться норовила. Тима не будет отбиваться. Тима — трусливое чмо, не как его покойный папа, который был крепким мужиком. Он бежит, и бежать он может только за насыпь, у них там машина наверняка, больше её спрятать некуда. Я дикими скачками дохромал до переднего бампера, успев отметить, что туша Марка, похожая на выброшенного на берег и тонущего в крови кита, начинает шевелиться, но даже это меня не остановило. Пластиковое цевьё «зига» со стуком встретилось с вертикально стоящим бампером, я прижал его рукой: иначе не попаду, всё ходуном ходит.
Вон он, вскакивает на ноги. Дрика не умеет по бегущему стрелять, мажет, но Тима трус, она его прижала к земле. Метров сто всего до него, рукой подать. Я плавно подвожу к нему красную точку, беру маленькое упреждение и, провожая его бег стволом, начинаю раз за разом давить на спуск.
Попал я первой же пулей — словно не винтовка, а моё сознание её послало. Тима дёрнулся, его повело в сторону, затем он вдруг опустился сначала на колено, а потом и вовсе лёг на песок, словно устав, и я всадил в него весь остаток магазина, одну за другой: сначала в стоящего, затем в лежащего. Звонко хлопали выстрелы, летели цепочкой выбрасываемые гильзы, хвосты бледного пламени срывались с пламегасителя, но лежащая на песке туша толстяка не шевелилась больше, покорно принимая в себя пули.
Вздохнул с облегчением, обернулся к уже поднимающемуся на ноги Марку, залитому кровью почище меня и уставившемуся на меня изуродованным пулей лицом с дикими мертвячьими глазами. Спокойно, сам не знаю почему, словно стараясь растянуть этот момент, перекинул магазин с пустого на полный, прицелился в середину лба и выстрелил. И огромное зыбкое тело Марка обрушилось на землю ещё раз.
— Что с Джеффом? — послышался жалобный голос Дрики в рации.
— Умер Джефф, — ответил я. — Совсем.
И выстрелил опять, целясь в шевелящееся светлое пятно в проёме окна «такомы».
Пытавшийся убежать и убитый мною тоже воскрес, почему-то с опозданием. Наверное, и умер не сразу. Тим воскресать не стал: стреляя по его неподвижно валяющейся на песке туше, я целился в голову.
Я попытался командовать, но пришедшая в себя голландка сбила меня с волны, занявшись перевязкой. Рана на ноге страшно болела и выглядела плохо — выходное отверстие пришлось на переднюю часть бедра, но вообще мне надо было благодарить судьбу за такой исход. Пуля не задела ни кость, ни бедренную артерию.
— Тебе надо к доктору, — твёрдо сказала Дрика, наматывая бинт, пока я сидел на земле, прижимая к голове марлевую подушку.
Кровь продолжала течь, в ушах звенело, ощущение было такое, что кто-то пытался забить мне в голову гвоздь, потом уставал, а затем опять возобновлял свои старания.
— Тошнит? — спросила она меня. — Голова кружится? В глазах двоится?
— Нет. Просто голова раскалывается.
— Странно было бы, если бы не болела, — заметила она. — У тебя до кости разрыв от виска до затылка. И ухо как ножом сверху надрезано. Что это?
— Дужкой очков, наверное, — пожал я плечами.
Странно, дужка мягким пластиком у них была покрыта. Наверное, слишком сильно их рвануло. После бедра она взялась за мою голову. Обработала чем-то рану, замотала бинтом, затем поколдовала и заклеила ухо, сунула в руку большой марлевый тампон, смоченный в спирте, и сказала:
— Сотри кровь с лица, ты на зомби похож. А вообще тебе к врачу надо: в рану что угодно могло попасть. Даже если нитки из штанины, то может быть нагноение.
Я кивнул благодарно, провёл мокрым тампоном по лицу. В воздухе тяжело запахло алкоголем. А затем выругал себя сам — позволил ей заботиться обо мне, не поинтересовавшись, как девушка сама себя чувствует. Тем временем она скинула на песок свой бандольеро и задрала майку — весь её правый бок наливался краснотой, по которой были рассыпаны пятна ссадин.
— Ты как? — спохватился я.
— Нормально, — поморщилась она. — Ударилась, когда перевернулись.
— Рёбра целы?
— Не знаю. Но переломов быть не должно, если только трещины.
— Ага, здорово просто.
Перевернувшись сначала на четвереньки и шипя отболи, я поднялся, балансируя на одной ноге. Надо каким-то костылём обзавестись, не смогу я так перемещаться… Только прыжочками колченогими. А перемещаться придётся. Допрыгал, опираясь на перевёрнутую машину, до заднего борта кузова, огляделся. У домика какие-то доски и палки навалены, можно попробовать оттуда что-то выбрать.
— Дрика, ходить нормально можешь? — спросил я.
— Могу, — ответила она, обернувшись.
— У них машина должна быть за насыпью, — сказал я. — А ключи от неё или у этого… — я указал на убитого самой Дрикой, — …или в замке зажигания. Надо её сюда пригнать. Только осторожно! Не думаю, что там люди есть, но теперь здесь всякие твари бегают.
— Я поняла, — всё так же коротко ответила она.
С ключами я угадал: они обнаружились в боковом кармане брюк убитого. К моей радости, девушка обшарила его без особой брезгливости, да и после первого в своей жизни убийства особой рефлексии не проявляла. Но ещё не вечер, на самом деле это она с виду всегда такая спокойная, это адреналина в ней сейчас не меньше ведра. Посмотрим на неё, когда отходняк начнётся.
