Где-то высоко в небе родился тяжёлый гул реактивных двигателей, и элитный район Эль-Кувейта – так и недостроенный «Шёлковый остров» с «Башней 1000 и 1 ночи» – в центре утонул в десятках взрывов.
С неба валились десятки и сотни бомб – обычных фугасок и мощных объёмно-детонирующих, спускающихся на парашютах и ровняющих целые кварталы. Ветер доносил до меня смрадный дым горящего напалма и чесночный запах белого фосфора.
Стена взрывов шла с востока на запад и приближалась ко мне.
Я снял пистолет с предохранителя, взвёл курок, приставил ствол к правому виску и закрыл глаза.
Простите меня за всё.
Я нажал на спусковой крючок.
Я меланхолично брился, стоя перед запотевшим зеркалом.
Провалявшись две недели в госпитале, я на удивление быстро вернулся в строй. Единственной серьёзной проблемой оставалось то, что я не помнил ничего из того, что произошло со мной за предыдущий месяц. Последнее чёткое воспоминание – я вместе со своими ребятами сажусь в «чинук» с экипажем из трёх клоунов, и мы летим в сторону Эль-Кувейта.
Что же случилось после… Этого я уже не знаю. Что, в принципе, неудивительно после получения сотрясения мозга и тяжёлой контузии. В другое время меня бы вообще комиссовали, но сейчас «Академия» не может себе позволить такую роскошь, как раскидываться опытными солдатами в Ираке. Повстанцы уже взяли под свой контроль Мосул и движутся дальше, так что война снова в разгаре.
А Кувейт… Не знаю, что там было. Наша СБ – дочерняя контора «Зи Вотч» – долго и нудно меня допрашивала, но так и не добилась ничего внятного. А чего я им скажу, если и сам ничего толком не могу вспомнить?
Парней жалко. Кроме меня ведь все там погибли, а я даже не знаю, как именно… Вроде бы мы попали под обстрел местных повстанцев сразу после высадки, но это всё вилами на воде писано, на самом деле. А я, считай, в рубашке родился, потому как получил сотрясение мозга, тяжёлую контузию, кучу мелких ран, переломы рёбер и проломленный череп, но всё-таки выжил.
Вот такой я, оказывается, везунчик, мать его…
Потом меня, конечно, пропесочили по поводу проваленного задания, но и только – начальству на фоне наступления боевиков стало непринципиально карать провинившегося сотрудника. Сейчас было проще бросить меня в гущу битвы, а разбираться уже после, если я выживу… Может, даже и к лучшему, что я всё забыл – меньше знаю, крепче сплю и спрос с меня меньше…
Но иногда…
Иногда мне кажется, что я забыл что-то очень важное…
Моя рука с зажатым в ней бритвенным станком остановилась.
По ту сторону запотевшего зеркала раскинулся охваченный багровым пламенем разрушенный город, засыпанный песком. Чёрное небо рассекала огненная трещина, чьи очертания складывались в силуэт громадной – почти до самых небес – исполинской башни.
А посреди всего этого было хоть и размытое, но однозначно моё отражение. Оно было одето в драную и опалёную форму, было всё в крови и смотрело куда-то настолько глубоко в меня, что достигало до самых глубин души…
Я моргнул, резко провёл левой рукой по запотевшей поверхности зеркала, и наваждение пропало.
Просто почудилось. Просто померещилось. Мне теперь иногда и не такое приглючивается…
«Но иногда мне всё-таки кажется, что я забыл что-то очень важное…»
Я сидел в ночной темноте, что притаилась за окном, переводя дыхание после долгого рассказа. После путешествия в глубины потерянной памяти и разума. После возвращения на тысячи километров вдаль и на годы в прошлое.
Зачём я всё это рассказал? Потому что только сейчас вспомнил всё – когда начал рассказывать. Часть я вспомнил при недавней контузии, но ещё больше – именно сейчас. И если я вновь забуду всё это, то теперь есть тот, кто напомнит мне о том, что забывать нельзя ни в коем случае. И потому что если уж меня вербуют на самоубийственную миссию, то пусть эта светловолосая леди с русским акцентом знает всё.
Сидящая напротив Кэтрин смотрела на меня глазами, полными даже не страха, а настоящего ужаса.
– Это… было?
Я подумал о том, что подчас не мог различить в своих воспоминаниях сон и явь, реальность и наваждение, поэтому лишь пожал плечами в ответ.
Это всё действительно было?
– Кто знает, – сказал я.
– Я про такое слышала, – тихо сказала она. – Посттравматическое стрессовое расстройство. «Вьетнамский синдром». Сильная травма или переживание заставляют организм стереть память о том событии, ставшем причиной всего. Психогенная амнезия. Человек не способен воспроизвести в памяти событие в подробностях, иногда создавая совершенно иные воспоминания…
– Ерунда, – хмыкнул я. – Если мы что-то забываем, это не означает, что такого никогда не было. А если ты что-то помнишь очень хорошо, какая разница – было ли это на самом деле?
– Знаешь, Вайс, я всё пони… Нет, прости, конечно же, я не понимаю. У меня даже в голове такое не укладывается. Но скажи… Скажи, как ты смог справиться со всем этим?
И я вновь начал вспоминать.
Как нашу колонну разгромили в клочья под Баакубой, а мы с ещё одним парнем выбирались из грузовика, где от ещё нескольких наёмников остались лишь одни ошмётки. Как лежал среди трупов в окопе под Киркуком. Как я стрелял из вертолёта по разбегающимся людям на городской площади Мосула. Как подсел на алкоголь и транквилизаторы.
И как спустя полгода после возвращения из Кувейта устроил бойню на базе, положив кучу иракских офицеров и наёмников «Академии», загремел под трубинал и…
Как, спрашиваете, я смог справиться со всем этим?..
– Кто сказал, что я смог? – ответил я.
Вторая поправка к Конституции США гарантирует право граждан на хранение и ношение оружия.
Сербский террорист, 28 июня 1914 убивший эрцгерцога Франца Фердинанда, наследника австро-венгерского престола. Это стало поводом к началу Первой мировой войны.
Джуба – полумифический иракский снайпер-партизан.
Ре€€днек (англ. rednecks – «красношеий») – жаргонное название жителей глубинки США.
Реальный случай, произошедший 18 февраля 1991 г.
Жаргонное обозначение террористов, принятое в армии США. Происходит от обозначения буквы «Т» – «танго» в фонетическом алфавите НАТО.
CI (англ. Corporation Issue) – Си-Ай, корпоративное изделие. По аналогии с «джи-ай» – жаргонное обозначение сотрудников частных военных компаний.
Фрагмент реального заявления председателя объединённого союза швейников Нью-Йорка после завершения Сталинградской битвы.
