– Мы старались как могли, друг мой. А теперь пора готовиться к завтрашней битве, учитывая, что Ахиллес не примет в ней участия.
Аякс побрел в темноту, следом шли его люди. Одиссей обернулся ко мне и задумчиво произнес:
– У меня есть к тебе дело. Ты можешь закончить эту войну, если тебе будет сопутствовать удача.
– А если нет?
Одиссей улыбнулся и положил руку на мое плечо:
– Орион, никому не суждено жить вечно.
Словом, менее чем через час я оказался во рву, который огибал наши укрепления. Я направлялся в лагерь троянцев; белая тряпка, повязанная над левым локтем, свидетельствовала о том, что я являюсь парламентером. Тонкая ивовая ветвь в правой руке заменяла жезл вестника.
– С ними ты сможешь пройти мимо часовых троянцев, не рискуя собственным горлом, – сказал мне Одиссей без улыбки, без ободрения в голосе. – Ступай прямо к царевичу Гектору и ни с кем больше не разговаривай, – приказал он мне. – Скажи ему, что Агамемнон предлагает так закончить эту войну: троянцы возвратят Елену законному мужу, а удовлетворенные ахейцы отправятся в родные края.
– Разве этого еще не предлагали? – спросил я.
Одиссей улыбнулся моей наивности:
– Предлагали, но при этом требовали огромный выкуп, и кроме того, желали забрать все, что прихватила с собой Елена. Тогда мы бились прямо под стенами Трои. Приам и его сыновья так и не поверили, что мы прекратим осаду, не попытавшись ворваться в город. Но сейчас все переменилось, нас осаждает Гектор, и, быть может, они поверят, что мы готовы отправиться восвояси и нуждаемся лишь в том, чтобы сохранить лицо.
– Разве для того, чтобы сохранить лицо, нам нужно обязательно вернуть Менелаю Елену? – недоумевал я.
Он взглянул на меня с любопытством:
– Безусловно, она только женщина, Орион. Или ты думаешь, что Менелай проводил ночи в одиночестве с той поры, как эта сучонка сбежала с Александром?
Я недоуменно заморгал, не находя ответа. И подумал: «Неужели Одиссей так же думает о собственной жене, ожидающей его дома в Итаке?»
Он заставил меня повторить все наставления и затем, удовлетворившись, проводил к вершине вала, почти к тому самому месту, где сегодня произошла схватка, принесшая мне славу. Я вглядывался во тьму: в серебристом лунном свете сгущался туман, равнину затянула призрачная дрожащая дымка, медленно вздымавшаяся и опадавшая, словно от дыхания какого-то живого существа. Тут и там виднелись отблески троянских костров; подобные далеким звездам, они мерцали в тумане.
– Помни, – произнес Одиссей, – ты будешь говорить лишь с царевичем Гектором, и ни с кем другим.
– Ясно, – ответил я.
По склону я спустился в чернильную темень, скрывавшую ров, и через щупальца тумана, протянувшиеся по равнине, направился к лагерю троянцев, держа путь к кострам, мерцавшим и пламеневшим в тумане, и холодея от неприятных предчувствий. Вглядываясь в посеребренную луной дымку, я заметил костер, который казался ярче и выше, чем все остальные.
«Наверное, возле него шатер Гектора», – подумал я и направился вперед, ожидая в любой момент услышать окрик стража. Оставалось только надеяться, что меня окликнут прежде, чем бросят мне в спину копье. Чувства мои обострились; я мог бы услышать шорох кинжала, выскальзывающего из ножен, казалось, я увидел бы затылком крадущегося за мной… Но я ничего не видел и не слышал: лагерь словно утонул в тумане, приглушившем все звуки, и никого не было между кострами, кроме меня самого.
Огонь впереди разгорался, в него словно бы подкладывали дрова, и вот из скромного походного костерка превратился в огромный манящий маяк. Он уже мерцал, как подобает огню, пылал яростно и ярко, с каждым шагом делаясь все более ослепительным. Скоро он стал настолько ярким, что мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы защитить их от жгучего света. Жара я не ощущал, но в яркости заключалась иная сила. Ослепительный свет придавливал меня к земле и наконец заставил опуститься на колени перед всесильным золотым сиянием.
Тут я услышал смех и сразу понял, кто передо мной.
– Встань на ноги, Орион! – сказал Золотой бог. – Или тебе нравится ползать подобно червю?
Я медленно поднялся на ноги. Золотой бог стоял, купаясь в теплом сиянии, которое словно отделяло нас от погруженной в туман и мрак равнины. Миром правила ночь. Никто в лагере не шевелился. Троянцы не видели нас и не слышали.
– Орион, – сказал он насмешливо. – Вечно тебе удается прогневать меня. Вот и опять – ты спас лагерь ахейцев.
– И тем вновь не угодил тебе? – спросил я.
Вполне человеческим жестом, странным для богоподобной персоны, он почесал подбородок.
– Здесь я зовусь Аполлоном, богом Солнца, несущим свет и красоту людям. Я добиваюсь победы троянцев над варварами из Ахеи.
– А остальные… – я подыскивал подходящее слово, – боги? Неужели все они поддерживают Трою? Едва ли…
Улыбка его исчезла.
– Ведь ты же не один, наверное, есть и другие?.. – продолжал я. – Богоподобные существа вроде тебя?
– Есть, – признался он.
– Они сильнее тебя? Например, Зевс, Посейдон?
– Существ, подобных мне, несколько, Орион, – сказал Золотой бог, помахивая рукой. – Но имена, которыми их называют эти примитивные люди, не имеют абсолютно никакого значения.
– Но разве они не более могущественны, чем ты? Ведь среди них Зевс!.. Ваш царь?!
Он рассмеялся:
– Ты пытаешься найти способ перехитрить меня!
– Я пытаюсь понять, кто ты и что из себя представляешь, – ответил я. Так оно и было на самом деле.
Золотой бог внимательно разглядывал меня – едва ли не с опаской.
– Ну, хорошо, – проговорил он наконец, – если ты хочешь увидеть других…
Ночной туман словно начал медленно испаряться под лучами утреннего солнца, и я увидел вокруг себя еще нечеткие силуэты.
Медленно возникали они, обретая плоть, цвет и материальность. Окружившие меня живые осязаемые мужчины и женщины смотрели на меня, как ученый разглядывал бы какую-нибудь букашку или бактерию.
– Опрометчивый поступок, – сказал один из них глубоким сильным голосом.
– Он – мое творение, – ответил Золотой бог. – Я с ним справлюсь.
«Да, – подумал я. – Ты можешь справиться со мной. Но до поры до времени».
Ко мне было обращено множество лиц: на меня смотрели прекрасные женщины с безупречной кожей, глаза которых сверкали как яркие самоцветы; в словах молодых на вид мужчин слышалась мудрость тысячелетий… и строгость самой вечности.
Я казался себе мальчишкой, ребенком в окружении взрослых, карликом среди гигантов.
– Я доставил его с равнины Илиона, – сказал Золотой бог, словно оправдываясь.
