Приведу краткую выдержку, непосредственно относящуюся к нашей проблеме:
Федоров. Значит, даешь двух надежных людей?
Рюмашкин (сыто рыгая). Даю.
Федоров (с долей сомнения). А они точно без комплексов? Не спасуют в последний момент?!
Рюмашкин(заходится сиплым хохотом). Эти крокодилы спасуют?! Гы-гы-гы!!! Не волнуйся, Женя. Они матерей родных на куски порвут без зазрения совести, не то что какую-то там девчонку!
Федоров (жестко). Не какую-то, а дочь генерала Рябова!
Рюмашкин. Извини, неправильно выразился. Кстати, одного не пойму – к чему такие сложности? Не проще ли грохнуть этого… как его… полковника, да и дело с концом.
Федоров (мрачно). Грохнуть, говоришь? Многие пытались, да сами на Тот Свет отправились. Больше мы рисковать не можем. Дело слишком серьезное. Я же тебе говорил – у него есть очень опасный агент в диаспоре, способный раскрыть все наши планы. Других-то мы вычислили, нейтрализовали, но этот… (грязное ругательство. – Д.К.)… нам не доступен. Знают его всего двое – сам Корсаков и генерал Рябов. Больше ни с кем из ныне живущих он не общаетсяи общаться не будет. Он у них на прочном крючке, но только у них. А мы даже понятия не имеем, ЧТО данный крючок собой представляет… Так вот. После успешной реализации нашего мероприятия Корсаков навсегда выбывает из игры, а Рябову, хе-хе, будет не до агента. Убитый горем отец, оплакивающий дочь, зверски умученную его лучшим, любимым сотрудником. Тут в пору с ума сойти или разрыв сердца схлопотать! Ну а если не схлопочет – поможем. Есть надежные способы…
Рюмашкин (икнув). Понятно! И тогда нашему замыслу ничто больше не будет угрожать?
Федоров. Не будет! По крайней мере, внутри диаспоры…
– Ваше мнение, Дмитрий Олегович? – по завершении прослушивания спросил Нелюбин. – Но ради Бога, прошу вас – не прибедняйтесь! Не называйте себя никудышным аналитиком и так далее. Времени у нас в обрез!
– А на фига мне прибедняться? – проворчал я. – Расклад простой, ежу понятный и аналитиком быть совсем необязательно, – тут Нелюбин с Логачевым как-то странно переглянулись. – Они опасаются моего агента в чеченской диаспоре по прозвищу Эмир. Ну а дальше – элементарно. Вот смотрите, – я взял со стола лист бумаги, авторучку и быстро начеркал подобие схемы:
Чеченцы-доброхоты – Федоров – разгром банды отмороженных басаевцев – отсутствие подполья.
– Это по той версии, которую нам пытались всучить, – пояснил я. – А на самом деле, скорее всего, так, – я снова взялся за ручку.
Кто-то с Запада + Федоров (и его покровители) + СПС и прочая сволочь – затаившееся, копящее силы подполье – начало 2008 г. – расконсервация подполья и использование его для разжигания массовых беспорядков – бардак и хаос в стране – протаскивание к власти западной марионетки Козянова.
– Банда непримиримого Ахмата Исрапилова им здорово мешала, – продолжил я. – Поскольку вновь привлекала интерес к тому, что якобы уже не существует… до часа «Х». Потому ее и сдали с потрохами. А моего агента они боятся, так как Эмир (если его как следует прижать) способен дать нам надежную ниточку к затаившимся бандформированиям. Я, признаться, еще перед захватом Исрапилова сердцем чуял неладное. Ну а теперь благодаря новой информации все стало на свои места, – проигнорировав осуждающий взгляд некурящего Васильича, я сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой.
– Блестящее логическое построение! – похвалил Нелюбин. – Недаром вас назначили начальником отдела.
– И отдали на воспитание Логачеву, – добавил я. – Вы же наверняка знали все заранее, а посему задумали сделать из меня неуязвимого терминатора для борьбы с «басаевским наследством». Между прочим, большое спасибо Петру Васильевичу! Если бы не привитые им навыки и знания… б-р-р-р, – зябко поежился я. – Даже думать не хочется о последствиях!
Логачев с Нелюбиным снова переглянулись.
– Вы не совсем правы, – мягко поправил Борис Иванович. – Вас готовили для выполнения особого, сверхсекретного задания далеко за пределами Н-ска. А о законсервированном подполье мы изначально знали не больше вашего. Определенные подозрения, конечно, были, однако твердая уверенность возникла лишь после допроса Исрапилова, который сообщил: незадолго до поимки какие-то влиятельные люди настойчиво посоветовали ему «лечь на дно на пару лет», при полном сохранении прежнего финансирования. Совет был передан через капитана милиции Курекина, долгое время сотрудничавшего с террористами, снабжавшего их информацией и различными документами. Однако горячий Ахмат счел подобное предложение изменой делу «Великого Джихада» и, не дослушав до конца, выгнал Курекина взашей. Мы немедленно послали людей арестовать оборотня, но… обнаружили его не просто мертвым, а уже и похороненным. По словам родных, капитан Курекин скончался от кровоизлияния в мозг, сидя на толчке у себя дома. Вскрытие подтвердило – смерть наступила от естественных причин. Странное совпадение, не так ли?! – генерал испытующе посмотрел мне в глаза.
– Знаем мы такие «совпадения»! – криво усмехнулся я. – Сам обучался им на ваших курсах повышения квалификации. Продажного мента однозначно убрали! Либо «отсроченная смерть», либо «искусство отравленной руки».
– Проверка показала – покойный за последние два месяца ни с кем не дрался. Даже арестованных не избивал (по крайней мере, собственноручно), – вкрадчиво заметил Борис Иванович. – Правда, за два дня до смерти он пожаловался коллегам на какого-то азиата, бесцеремонно толкнувшего его на улице. Дескать, «развели тут косоглазых, проходу от них не стало».
– Значит, «искусство отравленной руки», – уверенно заключил я. – На такую сволочь должно подействовать. Хоть бы он и считал себя православным!
– Курекин не крещеный, не верующий. Родители – кондовые коммуняки, дед с бабкой – «ленинская гвардия», – вмешался в беседу Логачев. – Извините, Борис Иванович, но о восточном мастере-убийце нам придется потолковать немного позже. А сейчас надо брать за жабры Федорова. Время-то половина одиннадцатого утра! Спектакль у дома Корсакова начнется через тридцать пять минут. Можно, конечно, немного отодвинуть…
– Не надо отодвигать! – генерал решительно поднялся из-за стола. – Дмитрий Олегович не на Таймыре живет. Успеем доехать…
* * *
За плотными заслонами с двух сторон гудела огромным потревоженным ульем перекрытая улица. Вполголоса (но не переставая) ругались мрачные водители, застрявших в пробке автомобилей. По-сорочьи трещали сбежавшиеся невесть откуда любопытные бабы, общим числом не менее трех десятков. Они безуспешно приставали с вопросами к молчаливым автоматчикам из оцепления и, не получив ответа, высказывали наперебой самые невероятные гипотезы, начиная со спецоперации по поимке главного городского торговца наркотиками и заканчивая… высадкой инопланетян на крыше. Из окон окрестных домов с интересом высовывались праздные граждане и громко обменивались мнениями по поводу происходящего. На отгороженном от остальной улицы пространстве перед подъездом стояли: милицейский автобус, две оперативные машины, две кареты «Скорой помощи» и взахлеб давала интервью молодому корреспонденту в очках (подставному, естественно) моя соседка со второго этажа, тетя Аня (преклонного возраста, тучная дама со сверхбдительным оком и длиннющим языком). Она знала о жильцах дома всю подноготную (ну или почти всю), любила делиться добытыми сведениями с участковым и в настоящий момент, несомненно, ощущала себя на вершине блаженства.
