волосы, едва прикрытые грубо пошитой шапкой из натуральной шкуры. Но что-то в его внешности было мне знакомо, а стоило мозгу совсем немного включить логику, всё тут же встало на свои места.
— Штык, — тихо пробормотал я. — Штык, дружище, это же ты?
— Он знает нас, знает, я тебе говорил, их нужно убить, откуда он знает нас? Вот скажи мне, откуда? — тут же взволновался тот и принялся нервно вышагивать туда-сюда. — Я не знаю, я ничего не знаю. Я первый раз его вижу, первый раз. Мы не можем их убить, не можем просто так, у нас много еды, мы не можем.
— Штык, это ведь ты, я знаю, — уже более уверенно произнёс я, но при этом прикрыл глаза, так слова не отдавались болью в голове. — Штык, дружище, это я, Морзе.
— Он говорит: «Морзе». Морзе говорит, что знает тебя, он тебя точно знает, убей их, убей пока не поздно, — продолжил бормотать он, а затем как закричал, что я едва кирпичный завод в штанах не организовал: — Отвали от меня! Пошёл нахуй! Нахуй, я сказал!
И наступила тишина. Я напряг слух и попытался понять, что он там делает, но ничего, словно человек вообще вышел. Пришлось снова рискнуть и открыть глаза, чтобы повторно едва не навалить в штаны. Штык склонился надо мной, притом настолько близко, что казалось, он меня обнюхивает. В этот момент испугался не только я, он тоже отпрыгнул и некоторое время ходил туда-сюда, но на этот раз хотя бы молча.
— Штык, ты ведь узнал меня, да? А где Ольга, она что, ушла? Вот сучка, ты ведь за ней ухаживал, а она тебя бросила.
— Заткнись! — вместо какого либо ответа и ожидания, что старый друг меня узнает, я получил ощутимый пинок по рёбрам, отчего меня сразу скрутило от боли. — Заткнись, я тебе сказал! Я же сказал тебе, сказал заткнуться! Не смей говорить, не смей, понял?! Мне нельзя убивать, я охотник, я не могу убить просто так, нельзя мне, понял?! Ты понял, говори мне, говори! Не молчи на меня!
Не успел я отойти от первого удара, как внезапно прилетел второй, и снова наступила тишина. Она длилась некоторое время, а затем я вдруг услышал всхлипы. Боль в рёбрах нисколько не улучшила моего самочувствия, однако тошнота отступила. Я снова открыл глаза и осмотрел мрачное помещение в поисках друга. Он обнаружился в углу, сидел, прижав колени к груди, и откровенно рыдал. При этом он смотрел мне прямо в глаза, и от этого взгляда у меня вдоль позвоночника побежали неприятные мурашки.
Я невольно дёрнулся, когда он внезапно смахнул слёзы рукавом, рывком поднялся на ноги и вытянул нож. Положение более чем безвыходное, связан я очень умело, сопротивляться бесполезно, а потому я не придумал ничего лучше, как закрыть глаза и приготовиться к смерти.
— Стоять, сука! Нож на пол! — словно гонг, по мозгам ударил голос Грога.
— Пришёл, ага, посмотрите на него, пришёл, — снова пустился в бормотание Штык. — А я знал, что придёшь, ждал тебя, ждал, ага, и ты пришёл. Нужно было убить их, убить чужаков, я тебе говорил. Заткнись, заткнись, говорю, хватит говорить, заткнись.
— Нож на пол, — с нажимом повторил напарник. — До трёх считаю, раз…
— Два, — тут же подхватил хозяин хижины. — Мы тоже считать умеем, умеем, да. Ну давай, давай, что забыл, что идёт дальше? Я охотник, нельзя убивать просто так, нельзя, да. А ты убей, убей меня, ты не охотник, тебе можно.
— Не стреляй, Грог, убери ствол, — попросил я друга. — Всё нормально, он меня узнал. Ты ведь узнал меня, Штык, дружище?
— Мы помним тебя, Морзе, я вспомнил, да, — всклоченная борода запрыгала вверх-вниз. — Ты друг, да, я помню, точно помню, друг ты, друг.
Под пристальным взглядом Грога он присел передо мной на корточки, резким рывком развернул, отчего меня снова едва не вывернуло наизнанку. Нож, отточенный до состояния бритвы, в одно движение вспорол верёвку вначале на руках, затем на ногах. Прошло буквально пару секунд, и кисти заломило так, что я не смог сдержать стоны. Вот, оказывается, почему я их не чувствовал — Штык настолько туго меня связал, что перекрыл доступ крови. Боль просто невыносимая, пальцы пульсируют от каждого удара сердца — очень мерзкое ощущение.
— Остальные где? — спросил я Грога.
— В лес отправил от греха подальше.
— А ты как…?
— Макс, он свалить успел. Этот урод даже Хана вырубил, я такое вообще впервые видел. М-да, умеешь ты, конечно, друзей выбирать…
— Да, Морзе друг, друг, ага. Тебя мы не знаем, нет, не знаем. Зачем ты пришёл к нам, зачем пришёл, уходи или убей, да, лучше убей, тебе можно.
Штык уселся на пол, он мерно покачивался взад-вперёд и постоянно переводил взгляд с меня на Грога. Мне вдруг стало его жалко. Что с ним случилось? Где Ольга, почему она его бросила? Хотя, если у него так при ней «фляга засвистела» — ничего удивительного. Но ведь он был нормальный, сильный, с чего вдруг? Что-то должно было произойти и явно нехорошее.
— Штык, можно мы у тебя здесь поживём?
— Поживём, да, это типа гости, погостим, значит, ха-ха, поживём нет, жизни нет, ничего больше нет, есть охота. Морзе друг, Морзе пусть гостит, остальные уходят, нельзя чужакам, нет, нельзя.
— Но они мои друзья, значит, и твои тоже. Куда они пойдут, Штык?
— Туда пусть идут, отсюда пусть уходят. Я не знаю их, нет, не знаю, мы их не знаем, не верим. Убить их всех нужно, убить. Ха-ха, нет, нельзя убивать, нельзя оставаться, уходят пусть.
— Да что с тобой такое?! — не выдержал и закричал я. — Ты же нормальным был! Хватит вести себя как идиот!
Штык вздрогнул, замолчал, но продолжил раскачиваться, сидя на полу, взгляд упёрся в одну точку, и так продолжалось несколько секунд, а затем он принялся завывать. Вначале тихо, затем всё громче и громче, а по щекам покатились слёзы. Я попытался подняться на ноги, но голова кружилась так сильно, что меня тут же повело в сторону. А вот на четырёх опорах передвигаться более или менее получилось. Пару раз всё равно уводило с выбранной траектории, но до Штыка я всё же добрался, положил ему руку на плечо и заглянул в глаза.
— Что случилось, дружище, расскажи, я помогу.
Тот замер и уставился на меня немигающим взглядом. Однако глаза всё равно постоянно бегали, он то отводил их в сторону, то снова возвращал и
