Не моё. А ты здесь будто бы всё понимаешь. Как? Откуда?
— Талант, Лиз, просто талант, — усмехнулся я.
— Как в тебе такое пряталось всё это время? — удивлённо вздохнула Лиза. — Ты в один день другим человеком стал. Неужели дар так меняет людей? Ах, хотя что это я… Я ведь и сама как не своя.
Она робко улыбнулась. Хитро и смущённо потупила взгляд.
— Просто маленькой девочкой себя чувствую рядом с тобой. Будто ты повидал весь мир… Это в глазах у тебя. Как такое возможно…
— Девочка и есть, — я остановился возле небольшой кофейни под сенью клёнов. Совершенно пустое заведение, лишь у прилавка дремала в кресле-качалке пожилая женщина. — Подожди меня здесь, хорошо? Возьми что-нибудь вкусненькое. Я где-то через час приду.
— Ты куда? — затревожилась Елизавета.
— Дела, Лиз. Дела. Не волнуйся. Там для твоего наряда грязновато будет.
Она согласно кивнула, снова улыбнулась чуть растеряно. Убедившись, что учительница прошла в кофейню и села за один из небольших круглых столиков, я заторопился к серебряной зоне.
Дорога закончилась на линии укреплений. Тут ещё можно было ходить, так как вояки для себя-то постарались, однако дальше меня ждали лишь разрытые строительной техникой рвы. Так, ну это совсем нехорошо. Понятно, почему сюда чистюли благородные не ходят. Дорожки выделенной нет, с ковриком красным.
У последнего укрепления меня встретил толстенький офицер в чине подпоручика. Краснолицый, отдувающийся из-за отдышки, он выбрался из бетонного бункера с гневливым выражением лица, но когда подошёл ближе и разглядел цепь одарённого, то злость сменилась на удивление.
— Ваше благородие, на сегодня нет регистрации! — пропыхтел он, хотя на самом деле, уверен, военный хотел поинтересоваться не слишком ли я юн для того чтобы соваться сюда в одиночку.
— Мне только спросить, — фыркнул ему я.
Подпоручик моргнул, поднял было руку, но затем отпустил. Жалобно уточнил:
— Кого спросить?
Бедные служивые люди, сколько им приходится переносить вот таких вот разговоров, когда к чёрту не послать, потому что либо звание выше, либо статус.
— Никакой тропы нормальной к зоне нет? —решил я сменить тему.
— Никак нет, ваше благородие. Но вам того. Нельзя туда.
— Вы отказываете благородному человеку в его праве на проход?
Он покраснел ещё больше, замотал головой:
— Никак нет, ваше благородие.
— Хорошо, — строго сказал ему я. — Тогда пойду.
Подпоручик мялся, не зная, как и быть, а я тем временем развернулся и зашагал к мерцающей стене за забором из проволоки. Пришлось попрыгать, конечно, но я не гордый. Однако до самой зоны я не добрался: со стороны укреплений вынырнул квадроцикл с двумя седоками. Оба в бело-золотой броне. Ну, служивый, молодец. Всё же соображаешь. Вызвал подмогу. Конечно, простой солдат супротив одарённого и правда ничего не может сделать. А вот церковники вполне.
Я остановился, поджидая святош. Вот честное слово, здесь они какие-то надсмотрщики за благородными. В последние дни существования Российской Империи, в моём будущем, церковники рубились с моими войсками так неистово, так отчаянно, что каждый их боец погибал, лишь забрав с собой как минимум парочку врагов. Лютые воины, без страха, без сомнений, готовые на всё ради победы. А здесь? Чем вот эти вот бойцы занимаются в мирное время, кроме как кошмарят всех, кто хоть как-то может быть связан с даром? Верующие понятно, они молятся, они носят деньги в церковь. Попы — понятно, большинство действительно верит и служит Господу. Но вот такие бойцы Первой Церкви чем отличаются от головорезов с особенными правами?
Им точно нужна война, чтобы вспомнить смысл службы.
— Ваше благородие, — деловито поприветствовал меня инок ещё до того как слезть с вездехода. Тоже имплантированный. Вместо глаза сканер. Водитель молча наблюдал за мною, держа руки на руле. — Иеродиакон Иоанн Самровский. На сегодня регистраций нет. Вам следует покинуть ограниченную территорию.
Иеродиакон спрыгнул на землю, подошёл ко мне.
— Я не собирался заходить внутрь. Просто…
— Илья Артемьев, я так понимаю, да? — перебил Иоанн.
Ну да, сигнатура моя уже снята и залита на все сервера, от налогового кластера, до религиозного. Можно и не удивляться, что церковник сразу же меня считал. Сейчас, наверное, пойдёт шоу. От меня не укрылось, что иеродиакон заметно расслабился в разговоре. Слетело с него уважение и почтение. Одарённый и без связей, вот потеха.
— Пацан, тут людей серьезнее тебя в мешках вытаскивали. Не лезь туда, а? Давай, возвращайся. Не спорь с законами.
— И не думал с ними спорить. Я же не внутрь иду, а так, прогуляюсь.
— Никуда ты не прогуляешься, назад, я сказал.
Ну, тут уже пошёл вопрос принципа. Или спортивной злости.
— Пока я не попытался пересечь границу с зоной — никакие законы не страдают, доброго вам дня, — спокойно ответил ему я, а затем развернулся и пошёл к забору. Услышал, как иеродиакон побежал за мною, сопя от злости.
— Куда пошёл, — схватил он меня за плечо. Я машинально нырнул в сторону, перехватил руку и бросил воина в доспехах через себя. Священник охнул, грохнувшись о землю. Так, рефлексы, ну что опять началось?
— Руки поднял! Руки! — тут же заорал водитель квадроцикла, вскинув штурмовую винтовку. Очередь из такой моему доспеху не удержать. Бесславная выйдет смерть. Но вместо того чтобы покорно поднять лапки, я прикрылся поверженным иеродиаконом.
— Нападение на благородного со стороны Первой Церкви? — выдавил я сквозь зубы сопящему церковнику. — Вы думаете, если я из приюта, то своих прав не знаю?
— Я тебя…
— Ты меня ничего, — я тряхнул его посильнее. — А я тебя могу. Тут всё в камерах, дурак. Куда ты полез хватать одарённого? Хочешь куда-нибудь на рудники отправиться, грехи заключённым отпускать? Скажи своему, чтобы оружие опустил.
— Парень, ты вообще нормальный? — священник обалдел от случившегося. — Ты это… Ой! Гальцев, оружие опусти!
Занимающаяся огнём рука на твоём горле быстро помогает принять решение, знаю. Я погасил пламя.
— Вы со всеми благородными так себя ведёте, или мне везёт?
— Ты применил силу против воина Бога…
— Подай на меня в суд, — фыркнул я, поднялся на ноги, глядя на него сверху вниз. — Всего хорошего.
Никто из них ни слова не проронил, ни пока я ходил вдоль забора, вслушиваясь в зону, ни пока возвращался, демонстративно пройдя мимо их вездехода. Церковники лишь проводили меня ненавидящими
