«Игарка» — очень маленький пароход, построенный в двадцатых годах прошлого века, если по-земному, на верфях Сен-Назера. Своими характерными, скошенными внутрь в верхней части бортами, высоким мостиком и вынесенной вперед огромной трубой он заявляет: «Вообще-то я буксир!» Угольно-черная (белой краской выполнена полоса на трубе и надпись) широкобокая «Игарка» напоминает ползающего по воде неуклюжего жука. Пароход устойчив — пассажирам можно смело переходить на одну сторону, крена не будет.
В наследство от прежней портовой работы обновленному пароходу досталось специальное буксирное устройство, старательно отреставрированное экипажем. Буксирный канат закреплен на гаке, установленном ближе к середине корпуса, при таком креплении буксиру проще поворачивать, когда он тянет судно или баржу. Чтобы канат, особенно при поворотах, ни за что не цеплялся и не представлял опасности для экипажа, в кормовой части «Игарки» имеются три высокие арки, по ним канат и скользит. Сейчас на арках натянут полотняный тент, настоящее спасение от палящего солнца.
У парохода очень прочный корпус.
Конструкторами предусматривалось, что во время работы буксир частенько будет сталкиваться с другими судами или береговыми сооружениями. И такое наверняка неоднократно случалось в его биографии. Однако никаких повреждений корпус, обшивка которого выполнена из стали толщиной не больше восьми миллиметров, не имеет. Всю силу ударов при столкновениях принимает на себя не борт судна, а массивный и очень прочный привальный брус, особая накладка, которая тянется на высоте палубы от носа до кормы — с обоих бортов. Нос и корма защищены от ударов кранцами — плетенными из пеньковых тросов подушками. А чтобы при столкновении не повредить якорями борта другого судна, ниши носовых клюзов глубоко вдаются внутрь корпуса, лапы якорей скрываются в них полностью.
Повсюду сверкают надраенные медяшки, червонным золотом пылают барашки иллюминаторов, глаз радует тиковая обшивка палубы.
Игрушка! Здесь вообще все мелкое. Даже рында.
Внутренние помещения… Неимоверно тесный кубрик со спальными местами для двух человек, камбуз и гальюн — объем помещений измеряется не метрами, а сантиметрами. На портовом буксире особой нужды в таких помещениях нет. Отбыв вахту, команда должна уходить домой, к женам и детям, а не мотаться по реке сутками. Экипаж от этой тесноты ничуть не страдает. Шкипер прицепил к задней стене рубки откидную лавку, которой почти не пользуется, ведь при движении в рубке всегда кто-то есть. Обедают они на судне, а ужинают, если в пути застанет ночь, на берегу, выбирая для стоянки уединенные островки, расположенные подальше от берега.
На высокой трубе есть крепления для паруса, это местная рационализация. Пока что все идет нормально, парус свернут и убран. Интересно, они уже пробовали так ходить?
Машинное отделение тоже необычное, оно закрыто всего с трех сторон, с кормы переборка отсутствует. Что разумно, нет смысла париться при такой жаре. С того места на корме, где я обычно обретаюсь, хорошо видно и моториста-кочегара, и саму паровую машину. Через световой проем можно наблюдать, как ходят туда-сюда огромные мотыли, приводя в движение валопровод, оттуда восхитительно пахнет машинным маслом и перегретым паром.
Кочегарят они по очереди, это очень напряженная, тяжелая и изматывающая работа. Поэтому против течения капитан идет на высокосортном угле, типа кардифского, имеющем высокую теплотворность. При движении по течению используются дрова, заранее напиленные и сложенные под тентом и в бункере.
Я тоже помахал лопатой, решив не быть абсолютным нахлебником, и это помогло установлению дружеских взаимоотношений.
Шкиперская рубка — особая прелесть.
На флагштоке гордо реет Андреевский флаг, рядом стоят две антенны, штыри с вынесенными по сторонам ходовыми огнями и закрытая тарелка локатора. За большим задним стеклом ходовой рубки усатый загорелый капитан в фуражке с «крабом» и тельняшке, строго вглядываясь в туманную дымку, важно крутит штурвал. Внутри помещения царит мешанина предметов из далекого прошлого и относительно современного оборудования. Мигает огоньками стационарная радиостанция, а у матроса Кима есть простенькая «мыльница», которую он постоянно носит на поясе. Найджел, чаще всего находящийся возле паровой машины, рации не имеет, для связи с моторным отсеком служит длинная, хитро выгнутая переговорная труба со смешными раструбами на обоих концах. Судовой гудок тоже паровой, он приводится в действие потягиванием кожаного ремешка под подволоком. Голос у него не соответствует маленьким габаритам парохода, как образно говорит старик Самарин, настоящий протодьяконовский.
Новенькое, но от этого ничуть не менее старомодное рулевое колесо, вырезанное из красного палисандра, имеет классический вид с восемью рожками-крутилками. И рядом со всем этим ретро смонтирован эхолот и бортовой радар «Фуруно»!
Судно имеет палубное вооружение.
Григорий ворчит, что в механических мастерских никак не могут выполнить заказ по отливке маленькой бронзовой пушки, поэтому они выкручиваются, как могут. На баке между рубкой и носом установлена поворотная турель, а на ней — два спаренных мушкета адского калибра. Получилась установка, которую Лобов любовно называет «зушкой». Стволы заряжены картечью. Они густо смазаны салом, а в походном положении замки и дульные отверстия укрыты полиэтиленом.
Сразу за орудием, у стенки рубки, притулилась гнутая плетеная скамейка с высокой спинкой. Вряд ли получится стрелять сидя, зато она постоянно служит объектом насмешек, а наш главный рейнджер Игорь Войтенко называет ее «боевой пост стрелка-дачника». Экипаж «Игарки» огрызается, но лавку убирать не собирается. И правильно, нормальное место отдыха получилось. Можно посидеть с чашечкой кофе.
Заодно и пульнуть в кого.
Плевать, что «Игарка» далеко не «Титаник».
Знали бы вы, столько радости испытывают жители речных деревень, когда на зеленой глади величественной Леты появляется черный пароходик с высокой трубой, оповещая о своем приближении поповским басом, эхо которого далеко несется по заливным лугам, разбивается о террасы и стены джунглей. Всякая мелочь — длинные пироги, шлюпки, яхты и джонки, сознавая свою второстепенность, жмутся к берегу, приветствуя «Игарку» криками и взмахами соломенных шляп. А пароходик, отдуваясь черным дымом и паром, идет посередине фарватера, проплывая мимо с самым важным видом, разглядывая поселение круглыми глазами иллюминаторов и ярких спасательных кругов, сияя свежей краской и надраенной медью.
