Игорь печально вздохнул и полез в портсигар за новой папиросой.
Один «МиГ» из соседней стоянки внезапно порулил на старт. Уже немного рассвело, и Виктор разглядел на хвосте истребителя желтую четверку.
— А кто это? Чего он один полетел?
— Это майор Никифоров, командир первой эскадрильи. Это его «четверка». Наверное, на разведку погоды полетел. Погода-то видишь какая? Полеты могут отменить. Но это он как слетает — узнаем.
«МиГ» очень долго разгонялся и затем с трудом оторвался от полосы, Виктор увидел, как от колес отлетали комья грязи.
— Во! Видал, как взлетел? — Два «экспертных» специалиста внимательно наблюдали за взлетом.
— По грязи сложно машину удержать. Но Никифоров-то ас. Они как-то с Шубиным договорились и провели воздушный бой прямо над аэродромом. Так весь полк головы вверх позадирал. Даже Мартынов из своего блиндажа вылез. Как они дрались! Я так не скоро научусь. И ведь побил он нашего комэска. Тот, правда, потом рассказывал, что у него двигатель в бою не вытягивал. На старшего техника долго орал. Но тут сам понимаешь… — Игорь хитро подмигнул. — Так вот, а второго я недавно сбил, шесть дней прошло. Мы тогда в районе Троицкого на штурмовку летали звеном. Петров вел, я с Литвином ведомые были. А Литвин, он на немцев злой был. Как начнет штурмовать, так пока все до железки не выстрелит, не уходит. А тут один заход сделали, а Литвин чего-то в сторону отваливает, и домой. Мы догнали, а он белый весь, в ручку вцепился. Тут «мессера» появились, две пары. Я их издалека увидал, и мы чуть в сторону отошли и выше поднялись. Они нас не видели, сразу на Литвина кинулись. Они ниже шли, мы на них хорошо сумели разогнаться и атаковали замыкающую пару. Немцы нас прошляпили. Я сперва думал вслед за Петровым ведущего бить, а потом гляжу, до ведомого уже метров сто, где-то три четверти ракурс был. Я прицелился и тут вижу, через прицел уже, как он голову в мою сторону поворачивает. — Игорь злорадно ухмыльнулся. — Так у него натурально, глаза квадратные стали, ей-богу! А я как дал из пулеметов, почти в упор! Он только дернуться успел. Всю кабину «мессеру» разворотил. Я его проскочил, а Петрова немец увидал и увернулся, тут еще их первая пара боевым разворотом развернулась и на нас. Как «мой» сбитый падал, толком и не смотрел. Только когда кинулся к Петрову, увидал, как он уже на снегу валялся, разбитый. Но немцы нам потом дали жару. Втроем как насели, думал, сожрут. Как мы с ним крутились! Я тогда весь БК расстрелял. Минут двадцать нас гоняли. У меня в машине двадцать семь дыр насчитали, в левом баке две сквозные, бронеспинка помята. У Петрова в парашюте пуля застряла и прицел разбили. Отмахались. Как, сам не помню. Когда сели, я из кабины вылезти не мог. А Саше Литвинову тогда в ногу пуля попала, когда из атаки выходил, вот он и ушел. Он сел и сознание потерял. Не знаю, как дотянул, — там весь пол кабины был кровью залит. Палыч твой драил. Его перевязали — и в госпиталь, а там ступню отрезали. Мы с Вахтангом ездили позавчера проведать. Он серый весь. Злой. Как без ступни летать-то? Врачей материт. Его дальше эвакуировать будут. Отлетался, а жалко, летчик хороший, и как политрук неплохой был.
— А я слышал, что без ног летают.
— Да ну? Как ты педали будешь чувствовать? Брехня!
— Да нет же. Я читал где-то, что у англичан одному летчику обе ноги оторвало, до войны еще. Так он протезы так освоил, что сейчас летает и немцев сбивает. Точно! Фамилию вот не помню, то ли Бардер, то ли Джонсон.
— Ну, дела. Надо Сашке будет написать, может, тоже… А где читал? Вложили бы вырезку в письмо.
— Да не помню я. Я как головой приложился, хожу и охреневаю.
— Так врачу скажи. Может, какие таблетки есть, выпьешь, и все как рукой снимет.
— Да ну его, затаскают по госпиталям. Еще, не дай бог, спишут. На фиг. Вот сейчас начал летать, и хорошо, а голова… голова пройдет.
Из низких облаков, укрывавших аэродром, внезапно вывалился «МиГ» и начал с ходу заходить на посадку.
— Как бы не скапотировал. Вон как развезло.
Однако посадка прошла успешно. «МиГ» обдал друзей ветром от винта и зарулил на свое место.
Наконец остальным летчикам надоело сидеть в полутьме, и они выбрались на свежий воздух. Обсуждали перспективы на текущий день. Нифонтов с Беридзе вяло спорили со старшим лейтенантом Петровым на тему отмены полетов на сегодня, приводя в качестве доказательств примеры из своей практики. Подошел Шубин, послушал обрывок спора, зевнул:
— Вот что, орлы. Погода дрянь, сами видите. Никифоров летал, еле вернулся. Синоптик тоже ничего не обещает. Летать нельзя, но нужно. Звонили из штаба армии, срочно требуется разведка перемещений противника по дорогам. Выполнять будет наша эскадрилья, я полечу, но нужен ведомый. Есть добровольцы?
— Я! Я! Я! — Виктор успел раньше Игоря и Вахтанга. Он сам от себя не ожидал такой прыти. Да и минуту назад у него даже мыслей не было о возможности полета по такой погоде.
— Саблин?! Что же, хорошо. Вот, товарищи летчики, берите пример. — Шубин чего-то развеселился. Остальные летчики удивленно посматривали на Виктора. — Слушай тута. На разбеге будь особенно внимателен. Грязь! Машину может тута в сторону вести гораздо сильнее. Смотри по скорости, лучше больше разгонись. И еще, жалюзи тута открывай после отрыва. Забьешь грязью — сорвешь задание. По полету… держись слева, если в облака зайдем, прижимайся ближе ко мне. Главное, не потеряйся. Вылет через полчаса… тута чего еще? Возьмем РС, я уже дал указание, может, чего на дороге встретим. Значит, иди готовься, изучай маршрут, ориентиры…
Этот вылет Виктор запомнил надолго. Машина набирала скорость медленно, словно нехотя. Только у края полосы Виктору удалось ее оторвать. Двигатель едва не перегрелся, однако обошлось. Он пристроился к ведущему и полетел в свой первый боевой вылет на разведку.
Полет проходил на малых высотах. Темные, тяжелые тучи прижимали к земле, не давали самолету подняться выше. Сегодня лететь было проще — вчерашний полет и тренировка не прошли даром, Виктор уже прочно удерживался на своем месте чуть сзади и немного выше ведущего и даже пытался осматриваться, но быстро выдохся. От постоянных маневров и верчения головой устали шея и руки. Самолет ведущего мелькал на фоне земли. Оттепель сверху была видна особенно хорошо. Дороги сразу почернели, на полях кое-где появились черные проплешины. Впрочем, Виктору уследить за этим было сложно, на бреющем полете пейзаж сливался в одну грязную белую массу.
При подлете к линии фронта облачность стала более редкой. Самолеты подпрыгнули выше, и Виктор успел немного осмотреться. Сверху фронт казался нестрашным. Тонкие линии траншей, и очень много черных маленьких оспин от воронок. А вот и деревня Успенская. Виктор опознал ее по характерному ориентиру — водонапорной башне, здесь начинался их разведывательный маршрут. Ведущий, оставив дорогу по левому крылу, жестами приказал подойти ближе. «Ну да, — подумал Виктор, — ему же так удобнее. И на дорогу смотрит, и за мной. Ловко. Надо запомнить». Однако дорога была пустой. Дальше облака снова стали низкие и плотные. Пара истребителей снова прижалась к земле. Виктор потерял ориентировку, постоянные маневры ведущего не давали времени сосредоточиться, а малая высота полета не давала уцепиться глазом хоть за какой-нибудь ориентир. Внизу стелилась под крыло белая земля, какие-то деревеньки, дороги, промелькнула небольшая автоколонна, затем железнодорожная станция, и снова начался однообразный белый пейзаж. Он успевал следить только за температурой воды и масла. Ну и за ведущим, конечно. На остальное не хватало времени. Облачность снова поднялась. Внезапно Шубин начал покачивать крыльями, а затем начал резко снижаться — увидел подходящую цель для атаки и начал строить заход. Впереди, по дороге от линии фронта двигался небольшой, с десяток подвод, обоз. Крошечные с высоты полета лошади тащили такие же фургоны и телеги.
