Фурии командира - Джим Батчер

Но как еще он может спровоцировать Наварис на более агрессивные действия, не получив смертельного удара?

Перехитри ее. Создай себе такую возможность. Опасны не мечи, не оружие и не фурии. Опасен разум. Опасна воля.

Существовал другой способ превзойти мастерство Наварис и ее фурий металла – заставить ее разум и волю отказаться от дисциплины, смертельной для Тави. Если она будет ее соблюдать, ему никогда не победить в схватке клинок к клинку. Не всякое оружие сделано из стали.

Это показала ему мать.

Тави постарался побороть охватившее его возбуждение и сосредоточился на магии воды. Эмоции спятившей убийцы – а у Тави уже не осталось ни малейших сомнений в ее безумии – сразу стали для него доступными. Странным образом они слились с ощущением оружия в ее руках.

– Фригиар Наварис, – негромко заговорил Тави, не сводя взгляда с центра ее фигуры.

Движения рук и плеч могут быть обманчивыми, но центр равновесия никогда не обманет.

Она посмотрела на него.

Самые разные вещи могут вызвать безумие у женщины и сделать ее одержимой, но часть из них вероятнее других: самая глубокая радость и самые тяжкие раны всегда идут от семьи.

Имя Фригиар, как и все имена, образованные от имени матери, служило указанием на ее незаконнорожденность. Дети, которых не признавали отцы, не принимая их в свои Дома, автоматически получали имена от названий городов, где они родились, находящихся под властью консулов.

Вот почему Макс стал Антилларом. Его отец, консул Антиллус, так его и не признал. И Макс вел себя соответствующим образом, ведь он не чувствовал защищенности, и в его душе навсегда осталась зияющая рана.

Тави и сам знал, что такое вырасти без отца. Его отсутствие оставило чувство невосполнимой потери, которое ничем нельзя было компенсировать, и всякий раз, вспоминая об этом, он испытывал ужасную боль.

О да.

Если он прав, то сможет вывести Наварис из равновесия.

Он сумеет убить ее своим дыханием.

– Ты не можешь победить в этом поединке, – спокойно сказал Тави. – Если ты меня убьешь, стены будут очень скоро взяты канимами. Умрут все.

– Очень может быть, – совершенно спокойно ответила она. – Но сначала я схвачусь с Арарисом.

– Даже если он сумеет тебя убить?

– Да.

– Почему? В чем тут смысл?

– Чтобы доказать, что я лучшая, – ответила Наварис. – Что я величайший клинок Алеры всех времен.

Тави заставил себя сохранить небрежный тон.

– Кому доказать? – спокойно спросил он.

Наварис не ответила. Он ощутил ее боль, смешанную с другими чувствами.

– Я тоже вырос без отца, – сказал Тави.

Наварис молча смотрела на него. Ее больной дух напрягся, когда он произнес слово отец.

Тави не ошибся.

Он помнил, как любой подобный намек вызывал у него ярость и как трудно было ее контролировать. Наварис носила в душе такую же боль, но в отличие от Тави она и в лучшие времена с трудом могла контролировать свою ярость. Да, ее воля была крепче алмаза, но Тави приготовился нанести удар под правильным углом.

Их поединок закончился, однако Наварис еще этого не понимала.

– Ты ничего не докажешь своему отцу, даже если победишь меня и Арариса, – сказал он. – История о том, что здесь произошло, умрет вместе с тобой.

Кончик длинного клинка Наварис задрожал.

– Ты ему не нужна, Наварис. Неужели ты думаешь, что гора трупов заставит его искать воссоединения с тобой? И что он прижмет к груди кровожадную убийцу?

Глаза Наварис широко раскрылись, так что Тави видел ее белки, потом она заскрипела зубами, и судорога ненависти сотрясла ее тело.

– Прекрати. – Голос убийцы дрожал.

– Он не примет тебя, – безжалостно продолжал Тави. – Никогда. Ты превратилась в чудовище, ты приносишь его Дому лишь позор, а всему миру – страдания.

Убийца затрясла головой, и ее безумные глаза заблестели.

Фригиар Наварис испытывала страдание – давнюю, застарелую боль обиженного ребенка, который не понимает, что происходит и как избавиться от боли. Тави это прекрасно знал. Он носил в себе такую же муку всю жизнь, и ему вдруг стало трудно отличить, где кончается боль Наварис и начинается его собственная.

Боль Наварис питалась сама собой, и Тави ощутил, что испытывает к ней невольное сочувствие, однако заставил себя продолжать:

– Не имеет значения, скольких и кого ты убьешь. Тебя никогда не примут.

Теперь Наварис дышала тяжело и с трудом, хотя оба не двигались.

– Вся твоя жизнь была ложью. Ты сама – ложь, Наварис. – Он понизил голос до шепота. – Для него ты ничто, Наварис. Ты лишь жалкое безумное животное, которое нужно уничтожить.

Она хрипло застонала, и детские обиды внезапно превратились в безумную ненависть, ярость и злобу, Наварис полностью утратила контроль над собой.

Произошло нечто странное.

Магические способности Тави – фурии воды и металла – слились воедино, как никогда прежде. Он почувствовал следующий удар еще до того, как сместился центр тела Наварис, словно ее физические намерения каким-то образом передавались ему через ее эмоции.

Тави не мог сказать, что именно изменилось, но знал, абсолютно точно знал, что она собирается метнуть кинжал ему в лицо, после чего сразу сделать выпад, как только он немного отвлечется.

Тави призвал ветер, он смотрел, как левая рука Наварис медленно поднимается и устремляется вперед. Кинжал вращался, но Тави уже поднял гладий и легко отбил клинок. Из горла Наварис вырвался рев животной ярости, и она бросилась вперед, целясь в его горло. Именно этого шанса так долго ждал Тави.

Он столько раз его тренировал, что ему ни о чем не нужно было думать, его тело двигалось с математической точностью. Когда Наварис устремилась к нему, Тави нырнул вперед, под ее клинок, и его тело составило диагональ с линией атаки Наварис. Как только левая рука Тави коснулась крыши, он отвел правую назад, но тут же выбросил ее в едином смертельном выпаде.

Его клинок прошел сквозь доспехи Наварис, почти не встретив сопротивления.

Наварис застонала, ее глаза широко раскрылись, и Тави почувствовал, как дуновение ее выдоха переместилось вверх по лезвию к его руке.

Она обратила глаза на него и попыталась ударить мечом, но Тави уже выпустил рукоять длинного клинка и откатился в сторону, вскочил на ноги, перебросив гладий из левой руки в правую, и приготовился к продолжению схватки.

Фригиар Наварис сделала один шаг к нему. Потом другой. Оскалила зубы в безумной гримасе ненависти, подняла меч…

…и рухнула, словно опустошенный сосуд. Несколько мгновений она лежала на боку, глядя в пустоту, а ее руки и ноги продолжали делать быстрые движения, словно она все еще сражалась.

Потом она замерла. Тави чувствовал, как от нее продолжают исходить ярость, боль и ужас, но через несколько секунд все прекратилось.

Тави посмотрел на труп убийцы, потом наклонился и осторожно закрыл ее пустые выпученные глаза. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким усталым, но