«Как амплитуры», — с удивлением подумал Уилл.
— Нет, я этого не знал.
— Нас всегда удивлял секс, — проворчал Пасийакилион, — сколько, знаете ли, энергии и сил на обычное воспроизводство. Но и наши собственные усилия по воспроизводству кажутся неадекватными, так что мне трудно судить.
Уилл прошептал притихшему Т’вару:
— Зачем вы меня привели сюда?
— Кое-что вы должны знать, вы — один из тех людей, — тихо ответил Т’вар. — Может быть, я получу выговор за то, что я это сделал, но Пасийакилион объяснит вам лучше. — Настроен он был очень серьезно, не по-с’вански. В тусклом свете его коренастая фигура казалась съежившейся.
— Вы — сварливы и большие путаники, — проворчал турлогец, — но вы — замечательные бойцы. Лучше мы пока не встречали.
— Об этом я слышал. — Уилл ждал, что тот скажет дальше.
— Хотя ваше социальное развитие сильно отстало от технического, вы едва смогли создать планетарное правительство, а ведь ваша геология работает против вас. Таким образом, у вас нет способов формального представительства внутри Узора.
— Но мы не хотим ни к кому присоединяться. Мы договорились, что, если какие-то люди хотят сражаться за Узор, они могут это делать, но нет никакой основы для широкого союза.
— Знаю. И это хорошо.
Уилл не ожидал такого, ему показалось, что он ослышался.
— Я думал, что вы хотите включить нас в Узор. Я знаю, что на этот счет думают гивистамы, массуды, лепары и другие. Если бы все вышло по их, то все взрослое население Земли участвовало бы в военной подготовке.
— Мы хотим ваших солдат потому, что это вы делаете лучше всего, — сказал житель Турлога.
— Ну, не то чтобы лучше всего остального. Это так, но не только это…
— Прошу вас дать мне закончить, — перебил Пасийакилион. — Я редко разговариваю и не мастер в этом.
Уилл умолк.
— Я сказал вам правду. Вы — лучшие бойцы, больше того, может быть, вы станете поворотным пунктом, хотя еще очень рано было бы делать такие предсказания, но при всем этом те, кто много думал над проблемой, не хотят вашего вступления в Узор.
— Кальдак считает по-иному.
— Как и многие другие. Но то было бы не в лучших интересах Узора, да и не в ваших собственных.
Уилл понимал, что ему надо бы радоваться, ведь он нашел единомышленника среди пришельцев. Но он насторожился.
— Ну, я это всегда говорил. Так вы тоже считаете, что мы не должны входить в формальный союз? Это великолепно… Если нас оставить в покое, мы будем такими же мирными, как псисы или о’о’йаны.
— Нет, не можете. Мы хотим, чтобы вы сражались, но не хотим, чтобы вы присоединились. Нам нужна ваша помощь, но не ваше общество. Вы опасны. Опасны для Амплитура, для любой цивилизованной расы, для самих себя. Со временем вы станете другими. Независимо от того, какой будет ваша помощь, амплитуров не победишь ни завтра, ни в ближайшем будущем. Они терпеливы и богаты ресурсами, поскольку они посвящены, хотя и не правильно. Ваш народ не знает терпения. Сегодня они победили в битве, завтра это изменится, или мы ничего не знаем об Амплитуре. Мы не хотим принимать вас в Узор. Не хочет Гивистам, не хочет О’о’йан, не хотят Вейс и Лепар, не хочет даже С’ван.
Уилл остро посмотрел на Т’вара. Тот посмотрел на него, но ничего не сказал.
— Понятно. Вы хотите, чтобы мы были вашими наемниками, но не вашими друзьями.
— Вы недостаточно эволюционировали, чтобы быть друзьями, — сказал Пасийакилион безжалостно. — Считается, что помощь и просвещение помогут вам созреть. Но если это произойдет, вы перестанете быть такими бойцами, как сейчас. Вы более ценны для Узора как бойцы, чем как друзья.
Уилл молча ждал.
— Если бы, — продолжал турлогец, — вы и смогли кое-как создать рудиментарное правительство на планете, если бы ваша ООН была достаточно сильной, чтобы представлять ваш народ, вам и тогда не предложили бы стать членами Узора. Ваше присутствие разрушительно, а этого качества и так хватает среди цивилизованных рас. Введение же нецивилизованной может иметь даже взрывные последствия.
— Вы не можете знать этого. Я думаю, вы не правильно полагаете о моем народе. Я боюсь, что вы были не правы с самого начала.
— Мне остается только верить вам на слово. Может и так. Но наше дело — быть осторожными. — Он повертел клешней в неярком свете внутри баллона.
— Но пока что вы должны понять, почему мы рады, что вы сами не хотите вступать в Узор. Узор не желал бы такого членства, и ему было бы крайне затруднительно отказать вам. А такой поворот дела устроит обе стороны.
— Вы могли бы это объяснить? — пробормотал Уилл.
— Это следствие глубокого изучения мною вашей расовой психологии. От вас трудно ожидать рациональных ответов на результаты исследований, признания ваших слабостей. Вы ответите, как отвечаете на все, во что не хотите верить: насилием. В Узоре полно художников, философов, музыкантов и инженеров. Бойцов же мало. Если бы был выбор, то даже Массуд предпочел бы не сражаться. Теперь есть вы. Вы нам нужны.
— А что случится, — спросил Уилл после долгой паузы, — когда вы победите Амплитур вместе с этим самым их Назначением? Что будет с нами?
— Это слишком далекое будущее, — быстро сказал Т’вар. — Надо сначала их победить.
Серебристые глазки все смотрели на лицо Уилла.
— Меня самого интересует развитие механизмов, которые защищают психику людей от манипуляций Амплитура. Никто не имеет такого качества.
— Даже турлоги? — вызывающе спросил Уилл.
— Даже турлоги. — Пасийакилион пошевелил своими шестью ногами.
— Вы нас боитесь?
— Не вас, вашей загадки.
— Разрушение, — сказал Т’вар, — разрушение нам больше не нужно. Опасность распасться угрожала Узору с самого начала. Борьба с Амплитуром займет еще лет сто, если не тысячу. В любом случае никто из нас в этой комнате этого не увидит. Поэтому мы сейчас должны-позаботиться о том, что мы оставим далеким потомкам. Кроме того, — добавил он уже своим обычным напористым тоном, — разве не к этому вы сами стремились — чтобы ваш мир по возможности ни с кем не был связан?
— Конечно, — ответил Уилл. — Я хотел, чтобы нас оставили в покое. Но не чтобы нас не любили.
— Об этом речь не идет, — мрачно сказал Пасийакилион. — Вашим народом даже восхищаются по всему Узору.
— Конечно. Потому что никто не хочет воевать. Это не любовь. Можно восхищаться коброй, но разве вы захотите к ней прижаться?
— Ну, вы это могли бы назвать «любовью-ненавистью», — сказал Т’вар, к которому вернулось чувство юмора.
— Разве это имеет такое большое значение, Уильям Дьюлак? — спросил турлог. — Ведь вы же, кажется, добились того, к чему давно стремились.
