Ознакомительная версия.
Ботинки уперлись в мягкий грунт столь неожиданно, что опоздавший напрячь ноги Сото не устоял и плюхнулся на задницу. Хорошо, хоть веревки хватило с запасом, а то пришлось бы сигать в темноту наугад да хрустеть ветками на весь зимний сад. Вероятно, в настоящем лесу на шум и не обратили бы внимания, но в дворцовой оранжерее, где громче птичьего пения отродясь ничего не раздавалось, непонятные звуки не остались бы незамеченными. А также, когда наступит утро, не останется незамеченной странная веревка, свисающая из-под купола. Ночью, конечно, волноваться о ней не стоило, однако, если убийце суждено дожидаться жертву долго, обнаруженный трос сослужит ему плохую службу. Поэтому, вскочив на ноги, Сото тут же несколько раз энергично дернул за трос, стараясь уронить трубку в лазейку, за которую тот крепился. Лежавшая поперек проема трубка легко соскочила в него вместе с тросом. Опасаясь удара по затылку, каратель прикрыл голову руками, но трубка упала где-то за спиной, негромко чиркнув по листве. Для пущей конспирации Мара снова смотал трос и припрятал его в растущей повсюду невысокой траве.
Неужели получилось? Сото Мара, обычный тирадор из глухой провинции, сумел осуществить неосуществимое: тайком проник в один из самых закрытых и охраняемых объектов Святой Европы, по сути отдельную цитадель внутри Божественной Цитадели. Да, именно так. Событие из ряда вон выходящее, но радостью оно одарило карателя ровно на столько, на сколько радуется занесенному над головой топору долго ожидавший казни смертник.
«Неужели получилось?» – последняя мысль в голове Сото, которая еще хоть немного напоминала человеческую: недоверчивое удивление. Когда же пальцы его сомкнулись на рукояти меча, сознание карателя уподобилось картинной галерее, по которой пронесся порыв ветра и разом погасил светильники. Все, кроме одного. Оставшийся светильник горел на удивление ровным и ярким пламенем. Чем был заправлен этот светильник – непонятно, но задуть его пламя было не под силу даже ураганному ветру.
Возле негасимого светильника висела всего одна картина. Точнее, портрет. Изображенный на портрете человек с заносчивым взором и крестообразным шрамом над переносицей был еще жив, но жизнь его уже отсчитывала свои последние мгновения…
В зимний сад Гласа Господнего – из всех существующих в мире садов наверняка больше всего подпадающий под определение «эдемский» – впервые за всю его длинную историю проник кровожадный хищник. Он явился сюда на охоту, хотя это было не самое идеальное место для такого занятия. Хищник крался под сенью густых деревьев в поисках добычи, обнажив свое главное оружие – короткий меч с нешироким, слегка изогнутым клинком. Хищник всегда убивал свои жертвы только таким оружием, поскольку принадлежал не к животному миру, а к человеческому. Можно было, конечно, сказать проще: «хищник являлся человеком», но при взгляде на него в данный момент это было бы неверное определение. Приготовившийся к прыжку двуногий зверь, ноздри которого трепетали от возбуждения, а глаза горели огнем лютой злобы – разве подходит такое описание для разумного существа?
Хищник по имени Сото Мара рыскал по окутанной мраком оранжерее уже больше двух часов. Он осмотрел уже три аллеи, но они оказались пустынны. Особенности их расположения позволили карателю вычислить примерную схему остальных аллей, проложенных по оранжерее в более-менее симметричном порядке. Осью симметрии следовало считать самую широкую – главную – аллею. К ней Сото как раз и направлялся. По пути он наткнулся на маленькую, выложенную булыжником площадку с неработающим, наверное отключенным на ночь, фонтаном. Освещение над площадкой отсутствовало, однако ее ухоженность и уединенность указывали на то, что жертва определенно любит захаживать сюда в светлое время суток. Хищник постарался запомнить это место, подобно тому, как его четвероногие собратья запоминают выходы к реке, куда их добыча периодически наведывается на водопой.
Стараясь не мелькать на открытом пространстве, Сото выглянул из кустов и повертел головой, выясняя обстановку на главной аллее. Фонари отбрасывали круги света на тщательно просеянный ровным слоем рассыпанный по дорожке гравий. Развесистые кроны растущих по бокам аллеи деревьев сплетались над ней, образуя темно-зеленый, слегка колышущийся свод.
Мертвая тишина…
И здесь никого! Похоже, поздновато хищник вышел сегодня на охоту… Хотя нет, один момент! Что-то мелькнуло по левую руку, ближе к концу главной аллеи: тень от качнувшегося фонаря или человеческая фигура свернула на боковую дорожку? Больше походило на второе. В любом случае, надо обязательно проверить.
Кто бы ни расхаживал по оранжерее в столь поздний час – гвардеец, садовник или все-таки Пророк, – он явно держался освещенных дорожек. Рациональнее всего было бы подождать, пока он не вернется на главную аллею и не приблизится. Но Сото опасался, как бы вероятная жертва не направилась к выходу, поэтому каратель решил во что бы то ни стало ее срочно перехватить. Задача несложная – надо лишь срезать по зарослям угол между аллеями и затаиться возле боковой дорожки. Тогда неторопливо бредущий человек непременно выйдет на засаду, а там уже будет видно, пойдет он дальше своей дорогой или удостоится чести услышать имя того, кто перережет ему горло.
Бесшумной тенью бегущий промеж деревьев хищник теперь напоминал человека только одеждой. Даже фигура его – пригнувшаяся, со втянутой в плечи головой и поджатыми к груди руками – больше походила на зверя, чем на прямоходящего потомка Адама. И не было для Мара отныне ни прошлого, ни будущего – только малый промежуток между ними, равный по времени удару меча.
Настоящее?
Нет – пустота. Именно та загадочная пустота, которой всегда стремились достигнуть в мыслях яростные, как тигры, и одновременно хладнокровные, как рептилии, предки Сото. Пустота царила сейчас и в сознании их потомка. Пусть не совершенная, но достаточно близкая к идеалу пустота – предвестник неотвратимой Свободы, дарованной свыше не только разуму, но и телу исполнившего долг воина.
Стремительный хищник опередил медлительную добычу и замер подобно взведенной пружине за развесистым кустом у обочины дорожки. Обнаженный меч в руке Сото нервно подрагивал, а немигающий взгляд карателя нацелился туда, откуда должен был появиться замеченный им человек. Пути хищника и жертвы практически достигли точки пересечения…
Всевышний определенно имел зуб на своего верного глашатая, ибо с чего вдруг он отвернулся от Пророка в эту ночь, обрекая его на столь безжалостную смерть? То, что по аллее шел Пророк, стало несомненно, как только одиноко бредущий человек вышел под свет фонаря. Гвардейцы и слуги не носили одежд, приличествующих лишь облеченным властью. Скромный будничный балахон Его Наисвятейшества был знаком карателю по виденным ранее портретам, на которых Пророк изображался в неофициальной обстановке. Повседневная одежда Гласа Господнего отличалась от апостольской, так что перепутать Пророка с оказавшимся здесь в ночной час Апостолом тоже было нельзя. Величайшего из жителей цивилизованного мира изводила элементарная бессонница – это было заметно по измученному состоянию Его Наисвятейшества, понурившего упрятанную под капюшон голову и с трудом переставляющего ноги.
Ознакомительная версия.
