— Как мне включить свет на Василеостровской? — спросил дикарь хрипло — Ну, соображай.
— Как вы сюда попали?! — спросил Зеленцев.
— Не важно. Давай, веди. Где у тебя управление электричеством?
Какой образованный дикарь. Зеленцеву ничего не оставалось, как привести его в пультовую. Дикарь с интересом оглядел ряды мониторов, потом посмотрел на карту метро — с обозначениями станций и бункеров.
— Похоже на табло управления реактором, — сказал дикарь. Зеленцев выпучил глаза — какой образованный дикарь, однако. Но тот уже повернулся:
— Василеостровская?
Зеленцев молча показал на тумблер с надписью: «Вас».
— Включай.
— Вы не понимаете. Это подача электричества на распределительный щит…
— Разберемся, — сказал дикарь. — Включай.
Щёлк. Лампочка загорелась зелёным.
— Всё? — дикарь посмотрел на Зеленцева.
— Всё.
— Смотри, — сказал дикарь так, что у охранника побежали мурашки по спине. Усмехнулся. — Если лампочка перестанет гореть, я вернусь… — он оглядел Зеленцева с головы до ног. — И поубиваю вас всех к чёртовой матери.
Когда дикарь ушёл, Зеленцев долго сидел перед пультом, глядя на ряды светодиодов, обозначающих линии и станции.
Рука потянулась выключить… Иначе хозяин накажет…
Потом он вспомнил глаза дикаря. Нет уж. Отдёрнул руку, посмотрел на зелёный огонёк «Вас». Зеленцев осел в кресле. Пускай немного погорит. Лучше уж так…
Чем вернется этот дикий и всех поубивает.
* * *
— Нет! — крикнул Мемов. Сделал шаг вперёд.
Иван видел, как изменилось лицо генерала. Адмиральцев восемь человек, я в любом случае смертник. Так что — повеселимся.
В следующее мгновение он носком ноги подцепил ружье. Рывок вверх. Ружье подлетело. Время застыло. Иван увидел медленно вытягивающееся лицо бородавчатого. Диггер поймал ружье двумя руками, сжал. Тяжёлое. Хорошо.
И сразу рывок вправо. Н-на! Ударом приклада Иван снес бородавчатому поллица. Тот отлетел на полшага, начал падать.
Иван дёрнул ружье в другую сторону. Р-раз. Хруст. Стволы ударили второго адмиральца в лицо. Брызги крови.
Падает. Двоих нет. Осталось шестеро.
В следующее мгновение Иван присел на колено, уходя от выстрелов…
* * *
Самым трудным оказалось с Гостиного двора добраться до Василеостровской. Блокаду сняли, но нормальное сообщение со станцией ещё не восстановилось. А цена снятия блокады — уход Постышева и новый комендант. Сазонов оказался как нельзя кстати. Он въехал на Василеостровскую на белом коне, неся с собой свет и покой.
A ещё новому коменданту была нужна жена.
Почему она согласилась? — спросил Иван сам себя.
Потому что потому.
Он натянул противогаз, продышал. Норма.
Наверх Иван вышел через туннель, проходящий под Невой, через туннель с заброшенным траволатором — прямо на Васильевский остров. Теперь нужно было дойти до вентшахты рядом с Приморской. Гораздо дальше, чем до Василеостровской, но гораздо безопасней. Конечно, если прогулка по мёртвому городу вообще может быть безопасной.
Иван выбрался из заваленного выхода, встал на одно колено и огляделся.
Время белых ночей закончилось. Теперь это была нормальная летняя ночь. Над лютеранским собором высоко в тёмном небе кружили крылатые твари. Всё-таки у них там гнездо, подумал Иван.
До него донесся тоскливый, пробирающий до костей крик.
* * *
Иван присел, уходя от выстрела.
И вдруг вспыхнул свет.
* * *
Это был заброшенный бункер на Приморской. Иван его сразу узнал — хотя не был здесь уже очень давно. Воды здесь было по колено, луч фонаря скользил по обшарпанным стенам. Отсыревшие лохмотья ядовито-зелёной краски свисали до пола. Медленный, застоявшийся воздух. Плюх, плюх — когда переставляешь ноги.
Иван поднял двустволку, к цевью был примотан фонарик.
Он прошёл «чистый» тамбур, комнату отдыха и оказался перед дверью в склад. Толкнул её ногой. Вошел, освещая себе путь. Пятно света плясало на мутной, зеленоватой воде.
Иван остановился.
В первый момент Иван подумал, что ему не хватает воздуха. Потом — что его даже слишком много. Голова кружилась.
Кощунство. Словно у него на глазах творилось нечто чудовищное. А он смотрит, не в силах этому помешать.
Старый дизель-генератор Василеостровской, «похищенный» бордюрщиками, стоял в воде. Ржавый и сгнивший.
А мы за него людей убивали, подумал Иван.
* * *
Это было, как во сне. Иван присел на колено, перехватил ружье за цевье. Сейчас переломить его, вставить патроны…
Он краем глаза видел, как вскидывает калаш адмиралец. Поворачиваем рычаг…
Щёлк!
Очередь прошла над головой Ивана.
Переламываем ружье. Донца гильз. Тремя пальцами, обжигаясь, Иван выдернул курящуюся гильзу, зашипел от боли, выдернул вторую. И вдруг вспыхнул свет.
Ивану на мгновение показалось, что он снова пытается выглянуть из окна корпуса ЛАЭС — днём. На улице пасмурно, — сказал Фёдор. Впрочем, ему лучше знать. Ивану же казалось, что он погрузился в океан обжигающего, яростного света. В следующее мгновение что-то сильно толкнуло его в плечо, опрокинуло на платформу. М-мать. Иван ударился спиной, но двустволку не выпустил.
И тут пришла боль.
В меня попали, понял Иван с удивлением. Надо же. Это не закончится никогда.
Власть — чудовище с тысячей прозрачных щупальцев и розовым нервным узлом там, где должен быть мозг.
Почему мы должны сражаться и умирать за чьи-то там идеалы? Над лежащим диггером склонился Мемов.
— Лежи спокойно, Иван. Сейчас мы найдем врача.
У диггера забрали ружье. Иван лежал и чувствовал, как жизнь вытекает из него тёплым ровным потоком, как из треснувшей фляги. Откуда-то издалека он слышал крики Тани: «Пустите! Пустите меня!». Недовольный гул голосов. Но, похоже, генералу всё-таки удалось предотвратить бунт. Старый, но крепкий тиран. Куда мне до него.
— Свет — это твоих рук дело? — спросил Мемов. Оглядел станцию. — Немного поздновато, конечно, но впечатляюще. Я всегда в тебя верил.
— Ты сволочь, генерал, — сказал Иван. Губы пересохли. — Даже хуже. Ты — политик.
Лицо генерала потемнело. Что, не нравится?
— Сейчас тебя перевяжут, — повторил Мемов. — Мне жаль, Иван. Я надеялся, что ты поймешь меня. Я даже надеялся, когда мы ещё сражались на одной стороне, что ты продолжишь моё дело. Объединишь людей. Каждому создателю империи нужен достойный преемник, понимаешь?
— Империя? Это твоя мечта, генерал?
— Да. Объединенное человечество. Ярость, направленная в одну точку. Да перевяжет его кто-нибудь, наконец?!
