В это время послышались три удара звуковой волны; они прозвучали довольно громко даже в нашем подземелье и сразу же сменились протяжным басистым звуком, словно рвали толстую материю. Я со всех ног помчался наверх.
Моей энергии хватило лишь на лестницу. Оказавшись наверху, я, измученный непривычным физическим упражнением, перешел на легкую рысцу, пересек мертвый зал и вывалился наружу.
Стоя посреди Главной улицы, я мог видеть на горизонте три золотые иглы — следы в атмосфере пролетевших спасательных шлюпок.
Я с трудом разобрал слова Мэригей сквозь рев статических разрядов от вторичной радиации.
— Приземление прошло хорошо,— сказала она.— Некоторые вещи оказались плохо закреплены и теперь валяются на полу разбитые.
— Как скоро вы сможете начать выгружаться? — заорал я.
— Ты можешь не кричать так. Динамик находится прямо передо мной. Возможно, через час. А до тех пор не подходите слишком близко.
Мы потратили отпущенное время, загружая в санитарную машину девяносто меховых курток, найденных в гардеробе полицейского управления,— лучше иметь слишком теплую одежду, чем слишком холодную. Я также добежал до находившегося неподалеку магазина и притащил оттуда несколько коробок с продуктами.
Запасов еды в городе должно было хватить нам на ближайшие несколько лет — если, конечно, все пропавшие не вернутся так же внезапно, голые и голодные. И обмочившиеся от страха. Если возможно одно волшебство такого сорта — или два, считая случай с антивеществом,— то какого еще волшебства можно ожидать назавтра?
Шериф, похоже, обдумывал то же, что и я. Он почти все время молчал, но, когда мы закончили загружать одежду, продовольствие и еще несколько бутылок вина — по одной на десять человек было все-таки маловато,— заговорил:
— Нужно поговорить с Антресом-девятьсот шесть.
— О чем?
— Об этом. Я никогда не мог понять тельцианского юмора. Но мне кажется, что это было бы как раз в их духе: продемонстрировать новый научный принцип при помощи грандиозного розыгрыша, пусть даже самого дурного тона.
— Куда уж дурнее. Уничтожение целой планеты.
— Мы не знаем наверняка, что люди мертвы. Пока мы не имеем тел, следует все еще говорить о «бесследном исчезновении».
Я не мог понять, говорил он серьезно или иронически, играя в полицейского. Возможно, посещение управления полиции большого города сказалось на нем каким-то непонятным образом.
В одном из множества помеченных только цифрами закрытых ящиков нашего транспортера мы нашли дистанционный радиометр. При дневном свете работает автономно, не требуя дополнительных источников энергии. Я направил его в сторону приземлившихся шлюпок, и стрелка чуть заметно дернулась, далеко не дойдя до красного сектора, на котором красовалась крупная надпись: «ПОКИНЬТЕ РАЙОН».
— Ну что? Можно ехать?
— Закон обратных квадратов,— сказал я.— На расстоянии в полкилометра мы, возможно, окажемся изжаренными.
Конечно, я лишь предполагал, так как не знал свойств вторичной радиации, возникшей в данном случае. Я щелкнул тумблером радио.
— Мэригей, ты уже спросила судно, через сколько времени вам можно будет выгружаться?
— Секундочку.— Я слышал невнятное бормотание, перебиваемое треском статических разрядов.— Оно говорит, что через пятьдесят восемь минут.
— Отлично. Мы встретим вас примерно в это время.— Я кивнул Чарли и шерифу.— Можно двигаться, только не забывать поглядывать на радиометр.
Возвращаться было намного легче, чем ехать в город. Мы перебрались через кювет, а затем не спеша потащились по ровной сырой земле параллельно разбитой дороге. Возле двухкилометровой отметки мы в течение пятнадцати минут ждали, глядя, как стрелка прибора медленно отползала вниз.
Что делать с девятью десятками или полутора сотнями людей? Обеспечение продовольствием не представляло проблемы. Не было трудностей и с жильем: достаточно сломать любой замок и войти внутрь. Пожалуй, могли возникнуть сложности с водой.
Шериф предложил университетский городок. В нем были спальни, а посредине протекала река. Можно было даже попытаться наладить на скорую руку и электричество, подумал я. Когда-то мне бросилось в глаза совсем рядом с университетским городком целое поле, уставленное солнечными батареями. Как сейчас помню, тогда я долго пытался угадать их назначение: исследования, обучение студентов, а может быть, резервное электроснабжение.
Наша санитарная машина только-только вползла на посадочную площадку, как погрузочная рампа на шлюпке Мэригей опустилась. Люди, покачиваясь, помогая друг другу, группами по пятеро — столько вмещал подъемник — осторожно спускались из отсека анабиозных камер и рубки управления.
Когда Мэригей в последней группе спустилась на землю, я вздохнул полной грудью и впервые понял, какое напряжение я испытывал с того момента, когда мы допустили возможность для них застрять на орбите. Я пошел ей навстречу, мы встретились посреди рампы, и я стиснул ее в объятиях.
Одновременно прошла выгрузка и из двух других шлюпок. Люди копошились вокруг машины, примеряли куртки, увлеченно болтали друг с другом, давая выход владевшему всеми напряжению и радуясь воссоединению: ведь хотя, по субъективным ощущениям, прошла лишь пара месяцев, но и двадцать четыре года были, так или иначе, столь же реальны.
Конечно, все уже знали, что мы нашли — или не нашли — на поверхности планеты, и были полны предчувствиями и вопросами. Я уклонился от них, отведя Мэригей в сторону для «совещания». После того как все оказались на земле и облачились в теплую одежду, я поднялся на рампу и замахал обеими руками над головой, призывая к вниманию.
— Мы решили временно поселиться в университете. Пока что эта санитарная машина — единственное у нас действующее средство передвижения. Она может забрать лишь десять, от силы двенадцать человек. Так что давайте сейчас перейдем в закрытое помещение, чтобы хотя бы укрыться от ветра.
Мы отобрали для первого рейса десять самых крупных и сильных мужчин, которые могли без особого труда взломать двери спальных комнат. Мы же с Чарли повели оставшихся в тот кафетерий, где нашли первую после высадки на планету пищу. Они молча шли между жуткими грудами старой одежды, которая производила впечатление останков тел, поваленных наземь внезапным бедствием, наподобие того, что произошло в Помпее[15].
Еда, даже пролежавшие много лет консервированные фрукты, взбодрила их. Они ели, а Чарли и я отвечали на вопросы о том, что мы видели в городе.
Алиса Бертрам спросила, когда можно будет приступить к полевым работам. Я совершенно ничего об этом не знал, но и без меня нашлось много знатоков, у каждого из которых было свое мнение. Никто из жителей Центруса не был крестьянином, зато крестьяне из Пакстона были незнакомы с местными условиями. Тем не менее было очевидно, что проблема заключается вовсе не в том, чтобы просто возобновить обработку полей, заброшенных предыдущими арендаторами. Сельское хозяйство здесь было специализированным и велось по интенсивной технологии. Нам следовало придумать, как пахать землю и орошать плантации без помощи электричества.
