Скоро он ощутил легкое движение воздуха, а инстинкт подсказал ему, что под ногами появилась опора, и он пополз по стремительно сужающемуся каменному коридору, торопясь, чтобы Владыка Смерти не учуял его и не помешал унести свои слезы. Внезапно галерея расширилась, и майор очутился в неправдоподобно огромной пещере, стены которой были сплошь покрыты крупными — прозрачными, коричневыми и желтыми — кристаллами гипса. В центре ее, на поверхности Озера Гнева, расходились волны, над которыми клубился молочно-белый пар, и по его запаху Сарычев понял, что нынче духи были в плохом настроении. Затаив дыхание и стараясь не смотреть на зеленовато-мутный водоворот, он неслышно приблизился ко входу в расщелину и, быстро прокравшись по ней, оказался в небольшом зале, от центра свода которого желтоватые кристаллы концентрическими окружностями расходились к краям.
Не обращая на разноцветье красок никакого внимания, Сарычев кинулся дальше и, припав к наполненным прозрачной влагой следам Владыки Смерти, не в силах сдержаться, закричал от переполнявшего его восторга: «Хуррр!» На дне лежали слезы Того-кто-рвет-тетиву-лука-жизни, и когда Сарычев положил их на свою ладонь, то стало видно, что большинство из них продолговатые и с отверстием — те самые, за которые люди с Севера с радостью отдадут ему молодую, еще не рожавшую белокожую женщину и в придачу звонкий Клык Победы. Майор бережно спрятал добычу в кожаный мешочек, висевший на его широкой, заросшей бурым, густым волосом груди, и только собрался двинуться в обратный путь, как его слух уловил чьи-то крадущиеся легкие шаги в расщелине. Он мгновенно отпрянул к стене и, выхватив кремневый нож в костяной оправе, замер в чутком ожидании.
Шаги уже различались совершенно явственно, и что-то необъяснимое вдруг подсказало майору наверняка, что это приближался враг, — от идущего исходили волны злобы и бешеной ненависти. Скоро до ушей Сарычева донеслось тяжелое хриплое дыхание преследователя, а когда он учуял его запах, то в его груди проснулся вулкан неудержимой ярости, и он глухо зарычал, оскалив крупные желтые зубы, — Черные люди решили опять нарушить покой духов чужого племени.
Наконец из расщелины показался гигантского роста бородатый Носитель Семени, облаченный в шкуру черного льва-пещерника. В правой руке он сжимал огромный цельт — каменный топор из диорита, насаженный на отросток оленьего рога, и, глянув повнимательней, майор постиг, что перед ним стоит Великий Воин, — на широченной груди бородатого висел тройной ряд ожерелий из зубов медведя, льва и закопченых ушей двуногих врагов, а в середине переливался разноцветьем радуги огромный Глаз Змеи. Тем временем пришелец учуял Сарычева и, дико зарычав подобно загнанному в угол волку-ыху, одним прыжком сократил расстояние до врага и замахнулся огромным, похожим на кирку, цельтом. Инстинктивно майор от удара отклонился, и, как только огромный кусок диорита, острый с одного конца и выполненный в виде медвежей головы с другого, с глухим гудением промелькнул мимо его головы, успел воткнуть узкий, трехгранный осколок кремния бородатому глубоко в живот. На мгновение тот замер, но уже в следующую секунду раздался бешеный рев, и гигант страшным толчком волосатой руки в грудь бросил Сарычева на землю. Затем быстрым движением он вырвал нож из раны и, ужасно закричав от боли и ярости, кинулся с высоко занесенным каменным топором к распростертому майору. Кровь бежала широким алым потоком по его животу и ногам, однако удар цельта был настолько силен, что, попав в то место, где за секунду перед этим лежал откатившийся в сторону Сарычев, топор сломался, а сам гигант потерял равновесие и упал неподалеку от своей несостоявшейся жертвы. Мгновенно Сарычев захрипел от неудержимой злобы и, зажав в руке острый обломок костяной рукояти, вонзил его в то место, где у бородатого начиналась шея. Враг издал горлом странный, чмокающий звук, изо рта его потекла кровь, и, дернувшись пару раз, тело замерло.
Неизъяснимое ликование мгновенно переполнило Сарычева, он вскочил на ноги, гулко колотя себя кулаками в грудь, припал к ране на горле бородатого и, зарычав, принялся с наслаждением пить еще теплую кровь, вбирая в себя смелость и силу поверженного врага. Наконец он насытился, сорвал с груди лежащего ожерелья и, взвалив тяжеленное тело убитого себе на плечи, начал с трудом пробираться через расщелину.
Как только майор очутился в Пещере Духов, то сразу понял, что Владыка Смерти полон гнева, — по поверхности озера ходили водовороты, густые клубы пара были ядовито-желтого цвета, и снизу, там, где проходил Великий Нижний Поток, доносились звуки, похожие на раскаты грома. «О могучий, держащий свою стрелу против сердца каждого живущего! — Не поднимая глаз, майор приблизился к мутным, пузырящимся водам и, швырнув в них труп своего врага, громко крикнул: — Возьми взамен того, что дал». Секунду тело неподвижно покоилось на поверхности, потом его подхватила бешеная водяная карусель, загрохотало страшно, и огромная воронка увлекла бородатого на дно, — духи приняли жертву. «Хуррр», — ликуя, с криком радости оторвал майор лицо от земли и, резко вскочив на ноги, внезапно увидел свою по-спартански обставленную комнату.
За окном было светло, и, взглянув на часы, Сарычев ужаснулся — было уже одиннадцать часов, и так поздно он за последние десять лет не вставал никогда. Он внезапно почувствовал, что весь мокрый как мышь — пот крупными каплями скатывался по его телу, — и майор двинулся к стулу, чтобы что-нибудь на себя накинуть. Проходя мимо АОНа, он машинально взглянул на ядовито-красный индикатор, показывавший число, и обомлел окончательно — почивать он изволил без малого двое суток.
«Да, приснится же такое», — подумалось Сарычеву, и, все еще явственно ощущая солоноватый вкус крови бородатого на своих губах, он устремился в ванную. Однако, сколько ни стоял под душем, легче не становилось, все тело знобило, голова была тяжелой, а ноги ватными, — видимо, простудился он качественно. Есть не хотелось совершенно, и по причине отсутствия видака майор даже не знал, чем бы ему заняться, — книги супруга вывезла подчистую, от последних известий по радио тошнило, — и он даже обрадовался, когда проснулся телефон. Звонил подполковник Юрий Иванович Отвесов из Особой инспекции, и, представив его тонкогубую, круглую как блин харю профессионального бюрократа, Сарычев вдруг непроизвольно сплюнул. Особист был краток — назначил время встречи, обнадежил, что пропуск будет на вахте, и отключился, — а майор, решив немного прогуляться по пути, стал потихоньку собираться — машину он решил не брать.
