Ознакомительная версия.
– Это я пошутил, – быстро признался Егор. – Шутки у меня такие. Володя не переделывал машину. Тут какая-то загадка, в которой мы никак не можем разобраться.
– Вот именно, – подтвердил Володька. – Я одного не пойму, старик. Двести пятьдесят километров в час! И я мог бы, понимаешь, мог бы выжать все триста! А то и больше. Это вазовский двигатель. По крайней мере снаружи он вазовский. И я, Владимир Александрович Четвертаков, инженер и не самый последний механик, не понимаю, что нужно было сделать с вазовским двигателем, чтобы он стал способен набрать такую мощность. А подвеска?! Ведь машина себя на этой сумасшедшей скорости вела идеально! Просто идеально! Да я на такой машине хоть завтра готов выйти на старт ралли «Париж-Даккар» и выиграть его! А тебя, Егорка, штурманом возьму.
– А меня? – чуть кокетливо осведомилась Зоя. Судя по виду, она совсем не обиделась на Егорово враньё.
– О чём шумим, господа?
«Господа» разом обернулись.
На крыльце директорского домика в сильно потёртых джинсах и рубашке с короткими рукавами стоял сам директор музея-заповедника «Танаис» Виктор Фёдорович Черемша.
– Витя! – обрадованно воскликнул Володька (они с Черемшой были почти ровесники и знали друг друга давно) – Здравствуй, дорогой!
– Здравствуй, Володя, – невысокий, худощавый и остроносый Черемша легко сбежал с крыльца и пожал руки Володьке и Егору.
– Здравствуйте, Виктор Фёдорович, – почтительно сказал Егор. Месяц назад он в Танаисе выпил лишку и немного пошумел и теперь опасался реакции директора – Черемша отчего-то не любил пьяных дебошей на вверенной ему территории.
– Здравствуй, Егор. А кто эта прелестная девушка? Кажется, я раньше её тут не встречал.
– Меня зовут Зоя, – сказала Зоя.
– Очень, очень приятно, – разулыбался Черемша, который очень любил знакомиться с молодыми и симпатичными девушками. – А я Виктор Фёдорович Черемша – директор этого города мёртвых. Что это вы на ночь глядя? Или хотите на субботу-воскресенье остаться?
– Да нет, Вить, – сказал Володя. – Так просто заехали по дороге воздухом подышать.
Егор понял, что друг не хочет рассказывать об их приключениях и тоже благоразумно промолчал, – он доверял чутью и опыту Четвертакова.
– И хорошо. Что заехали! – воскликнул с энтузиазмом Черемша. – Тут одно дело… А чего это мы стоим? – вдруг удивился он самому себе. – Пошли в дом!
В доме Виктор Фёдорович быстренько организовал чай, до которого, впрочем, как и все обитатели Танаиса, был большой охотник, и приступил к делу.
– Выручай, Володя, – сразу взял он быка за рога и звучно отхлебнул из чашки.
– А что случилось?
– Ты понимаешь, пару дней назад заехал к нам один француз на мотоцикле…
Из истории, рассказанной Виктором Фёдоровичем Черемшой, выходило следующее. Молодой француз по имени Симон жил себе в городе Париже и служил мелким клерком в каком-то банке. И вот в один прекрасный день, когда в Париже зацвели каштаны, он ни с того ни с сего уволился с работы, купил мотоцикл «Ямаха», запер квартиру и отправился на этом самом мотоцикле через пол-Европы в Россию. Захотелось ему, понимаешь, своими глазами посмотреть на загадочную и удивительную страну, о которой он столько всякого разного слышал. Причём, так как почти все сбережения француза ушли на приобретение мотоцикла, то в Россию он въехал с очень ограниченной суммой денег…
– Он что, на «Ямахе» всю Россию пресечь собрался? – приподнял густые брови Четвертаков.
– Нет, хотел, говорит, до Волгограда доехать. Он, конечно, псих, но не настолько, чтобы рассчитывать добраться по нашим дорогам на этой японской штуке до, скажем, Новосибирска, не говоря уже о Владивостоке.
– Так, так, – покивал головой Володя, – Забавно. И что дальше?
– А что дальше… Известно, что. Всех сумасшедших какой-то незримой силой непременно тянет в Танаис. Вот и этого притянуло. А «Ямаха» возьми и сломайся. Что-то с цилиндрами, по-моему. А денег на запчасти у него нет и русского он практически не знает. – Черемша помолчал, прихлёбывая чаёк и хитровато поглядывая на Четвертакова. – Ты же у нас известный механик. Помоги, а? ради дружбы народов. А то он тут до осени застрянет, сам же знаешь, как в Танаисе это бывает. А у меня экспедиция скоро.
– Вот блин с горохом! – восхитился Володька. – Удивляюсь я с этой молодёжи! Без денег и языка на «Ямахе» через всю Россию… Авантюристы, блин! Впрочем, я и сам такой был. Да и сейчас, пожалуй… Ладно, показывай, где этот французский орёл с японским аппаратом.
– Пошли! – обрадовался Виктор Фёдорович. – Пошли. Я вас познакомлю! Только вот ума не приложу, как тебе с ним разговаривать. Он не только русского, он и английского-то толком не знает. Прямо тундра какая-то. Даром, что француз!
– Я немного знаю французский, – сказала Зоя.
– Замечательно! – энтузиазм директора музея-заповедника был воистину неисчерпаем. – Пошли!
И они пошли.
Сумасшедшего француза разместили в Башне поэтов – уменьшенной копии танаисской сторожевой башни, которую лет пятнадцать назад построили всем миром, и в которой часто и подолгу жили некоторые ростовские и прочие поэты, из-за чего Башня и получила такое название.
Симон оказался молодым чернявым пареньком, чем-то смахивающим на лицо кавказской национальности.
– На грузина похож, – заметил Четвертаков, здороваясь с французом, – У нас в институтской команде был, помнится, такой Нукри Герсамия – просто копия Симон!
– Гасконец, наверное, – предположил Егор. – Гасконцы – это те же баски, а баски, вроде, давным-давно когда-то из древней Грузии вышли, – и, обращаясь к Симону, прямо спросил. – Гасконь?
Зоя, как смогла, перевела, и Симон затараторил в ответ, вставляя невпопад немногие известные ему русские слова. И тут
Егор вдруг осознал, что кое-что понимает!
Да, говорил Симон, его предки были гасконцы. Россия прекрасная и огромная страна. Добрые отзывчивые люди. Кормили. Помогали. Поили. Много поили. Расскажу во Франции всем друзьям и знакомым. Не могу дальше ехать. Мотоцикл. Мало денег.
– Не дрейфь, – махнул рукой Володька, – починим мы твой мотоцикл… – и замер с открытым ртом.
– Что, – спросил Егор тихонько, – ты тоже понял, что он сказал?
– Не всё, – хрипло и тоже тихо ответил Четвертаков, – но главное, по-моему, понял.
– А говорили, что французского не знаете, – обиженно заметила Зоя.
– Говорить не можем, – быстро пришёл в себя Егор, – а понимать, оказывается, немного понимаем.
Мотоцикл содержался в гараже музея-заповедника, и там, при ярком электрическом свете, Володька наскоро осмотрел японское чудо техники.
– Всё ясно. Цилиндр пробило, – поставил он диагноз, – Надо менять.
Ознакомительная версия.
