Все это было совершенно непонятно, поскольку, вопреки всему, один терпианин все же прошел через эти Врата.
Как же он ухитрился сделать это? И какую роль во всей этой истории играл Мелкор?
Я опять вспомнил начертанную в пыли схему и кружок, на который он показывал. Наименьший из двух. Но, увы!
Все это было выше моего понимания.
Вскоре показалось скалистое побережье, изрытое многочисленными узкими бухточками, в которых бились волны, образуя пенное ожерелье. В одной из бухт стояло странное суденышко, к которому мы и направились. Оно напоминало галеру с тремя палубами и широким парусом.
Я никак не мог понять смысла архаичных штучек, если этот народ располагал обширными знаниями во многих областях. Впрочем, это лишний раз доказывало, что я рассуждал с точки зрения земной логики и не представлял себе, что эволюция может идти не только по пути развития техники. Здесь же все было по-иному, и я со смущением подумал, что эти существа, может быть, даже в чем-то более развиты, чем мы с нашей классической и материалистической наукой.
Нас поместили на галеру, по бортам которой сидели рабы, державшиеся за весла. Меркурий объяснил мне, что амазонки поставляют терпианам рабов ясонитов, которых те используют на тяжелых работах.
Скорее всего, нас хотели перевезти на остров, где располагался лагерь амазонок, прежде чем передать терпианам.
За свое сотрудничество, а особенно за пленных, царица рассчитывала получить хорошее вознаграждение. Ипполита стояла на мостике без головного убора с развевающимися по ветру черными волосами. Она была прекрасна и чудовищна одновременно.
Меркурия и меня приковали цепями неподалеку от гребцов, и мой спутник горько заметил мне:
— Они хоть умеют делать различие между благородными людьми и простыми гребцами.
У меня хватило сил пошутить:
— Наверно, это выражается в количестве ударов бичом?
— Ну, ваше тело выдержало бы всего ударов тридцать. Но это предел. Так что живите и радуйтесь…
Он сделал знак рабу, который мыл палубу, и, указывая на ведро, приказал:
— Ну-ка, облей спину моего друга!
На мои плечи обрушился освежающий душ, но в то же время он, как каленым железом, прижег мои раны. Тем не менее мои страдания вскоре уменьшились, и я почувствовал себя лучше, хотя и уловил тяжелый взгляд, который бросила на меня Ипполита.
День и ночь прошли без происшествий, а утром галера причалила к довольно большому острову.
На великолепном пляже появились амазонки в коротких туниках и направились к судну. Другие в это время суетились вокруг кипящих на кострах горшков, в которых, видимо, варилась пища, а третьи в отдалении чистили оружие и тренировались в метании копий.
Едва лишь мы сошли на берег, как случилось нечто неожиданное и даже невероятное.
Над нашими головами появился огромный металлический шар, и я должен был признать, что все мои рассуждения о примитивности этой цивилизации были ошибочны.
Аппарат медленно опускался, направляясь к пляжу, сверкая иллюминаторами, расположенными по кругу. Конструкция этого аппарата была совершенной.
Едва я подумал, что это, наверное, терпиане, как Меркурий тихонько рассмеялся.
— Ну как, друг, впечатляет? О, вы еще далеко не все видели… Вот подождите, познакомитесь с ними, так еще и не то будет…
— Откуда же эти аппараты?
— Они их сами изготавливают. Я же говорил вам, что они обладают большими научными знаниями, но хранят их в абсолютной тайне. Рабы, которых им поставляют, направляются на заводы, все видят и даже участвуют в изготовлении этих машин, но они никогда оттуда не вернутся. Уж поверьте мне, терпианские секреты хранятся надежно.
Он пожал плечами, насколько позволяла тяжелая цепь, и добавил:
— Но мы им не завидуем…
— Ну да, вы предпочитаете их обслуживать?
— Предсказано, что когда-нибудь мы овладеем всей их мощью…
— Оставьте ваши легенды и попытайтесь быть реалистами…
Он посмотрел на меня и проговорил, подчеркивая усмешкой свои слова:
— Но ведь именно легенды сообщают, что вы появитесь здесь…
Я так никогда и не узнал, говорил ли он это серьезно или шутил.
Меркурий кивнул в сторону металлической сферы, которая только что мягко опустилась на песок. Открылся люк, и из него скользнул металлический трап. Затем появились люди, одетые в короткие туники и легкие шлемы, сверкающие, как драгоценности, под лучами утреннего солнца.
Вновь прибывшие терпиане направились к Ипполите и затеяли с ней какой-то долгий разговор, после чего несколько воительниц потащили нас к сфере.
С нас сняли цепи и ввели внутрь, куда вскоре вошли остальные терпиане и сама Ипполита. Затем нас с Меркурием поместили в какую-то каюту и заперли.
Через несколько секунд мы увидели удаляющийся остров, и вскоре он совсем исчез из глаз.
— Помните: они не знают, что вы не владеете секретом Врат Времени. Так что ничего плохого они пока сделать вам не смогут. Тяните время насколько это возможно.
— Но это же не может длиться вечно…
— Конечно, но я надеюсь на кое-кого из верных друзей среди терпиан. Будем верить, что они вмешаются не слишком поздно.
— Однако вы ценный товарищ, — прошептал я со вздохом.
Он кивнул.
— Знаете, мне приходилось оказывать некоторые услуги то там, то здесь…
— К тому же, как я полагаю, вы неплохой коммерсант…
— Без ложной скромности скажу, что даже самый лучший во всей стране…
Тут он прервал свою фразу, чтобы показать мне на огромный континент, появившийся в иллюминаторе. Алпарат шел над ним с головокружительной скоростью и почти в полной тишине.
Цвета и тона внизу быстро менялись. Стала видна какая-то круглая равнина, нечто вроде огромной впадины, окаймленной тройной цепью высоких гор, снежные пики которых блестели, как алмазы.
— Ну вот мы и прибыли. Теперь, друг, пусть поможет нам небо, ибо мы в самом сердце Терпии.
Он протянул руку, указывая на круглую впадину, которая на глазах увеличивалась, и проговорил:
— Тартар…[18]
Название это относилось к очень отдаленным временам и сохранялось явно по традиции. Но именно туда ушли павшие боги в эпоху, когда они спасались от катаклизма, опустошившего Землю, и вступили во владение этим миром.
По странной аналогии это место напоминало мифологический Тартар с окружающей его — прежде чем впасть в море — рекой забвения.
Там тоже был свой Кацит, по берегам которого высились сумрачные тисы и кипарисы, а также скалы и крутые откосы. Здесь была как бы черта между зноем и холодом, ибо во впадине царила удушливая жара, а окружающие снежные вершины, казалось, хранили холод вечных снегов.
