Извиваясь и корчась в предсмертных судорогах, тело мутанта упало в грязь под деревом, и через несколько минут конвульсии прекратились.
Я пытался прийти в себя, пока Рыбак, хладнокровно перезарядив автомат и повесив его за спину, не спеша подошёл к трупу, и, вынув из-под плаща большой нож с широким лезвием, с мощными и, судя по виду, острыми зазубринами в верхней части, не спеша, умелыми движениями, хоть и видно было что резать мощные жилы твари ему нелегко, отделил голову кровососа от туловища и, аккуратно обрезав щупальца, представлявшие, как я понял, изрядную ценность и почти не поврежденные пулями, отбросил остатки головы в кусты.
–На всякий случай, – спокойно сказал мой опытный инструктор, а теперь и спаситель, – они, когда молодые, могут регенерировать почти девяносто процентов тканей, а без головы регенерация у него точно не пойдет, – добавил он, вытирая нож об листву и втыкая его в сырую рыхлую землю рядом с тропой. Не заботясь о туше, мы двинулись дальше через пелену моросящего осеннего дождя навстречу неизвестным опасностям.
Через несколько часов осторожного, медленного движения между аномалиями, ловушками, невесть как подмечаемыми дедом растяжками на тропе, мы вышли на поляну среди искалеченного невиданной силой леса. Лес, казалось, рос в какой-то вязкой среде, которая заставляла мутировавшие от облучения во время Выбросов деревья сплетаться друг с другом, возможно даже и срастаться. На каждой ветке, в каждой кроне мне теперь мерещился невидимый до момента атаки кровосос – эти твари умудрялись воздействовать на мозг человека, заставляя его не воспринимать их как объект, что давало эффект невидимости, помогавший им обильно питаться невнимательными и беспечными, а иногда и очень опытными, но усталыми сталкерами.
Посреди поляны светилось бирюзовым светом небольшое озерцо, лужей назвать его не поворачивался язык – такой прозрачной казалась его вода. Создавалось ощущение, что это бассейн богатого владельца виллы в Голливуде просто переместился сюда неведомым образом. Вблизи всё выглядело иначе – берега озера, подсвеченного, как объяснил мне по пути к нему Рыбак, подводной электрической аномалией, были усеяны костями животных, остатками экипировки и снаряжения, виднелись трупы людей в разных одеждах, в основном, в сталкерских костюмах, в наэлектризованном воздухе витал тошнотворно сладкий запах разложения.
Не приближаясь к кольцу трупов, Рыбак пошел в обход, оставив меня охранять подступы к аномалии – и не зря. Стоило ему отойти метров на сто в сторону, как из кустов на меня выскочила какая-то тень, и уже после, как в замедленной съемке, я увидел разинутую пасть и затянутые красноватыми плёнками глаза чернобыльской псевдособаки. Грохот выстрелов разорвал тишину – я с перепугу выстрелил в тварь дуплетом из обоих стволов, и на землю она упала уже мертвая, с дергающимися в конвульсиях мощными лапами.
–С почином, Маскаль! – услышал я, перезаряжаясь, крик Рыбака. – Если хвост полосатый, отрежь его, Бармен берет их по 10 баксов – будет на что отметить первого монстра.
–Будет чем, – ответил я. – Повезло!
Через несколько минут прогулки дед негромко позвал меня, и я, озираясь и опасливо оглядываясь по сторонам, стараясь не подходить к невидимому кругу смерти, поспешил к нему.
Сталкеры лежали в странных позах, как живые не лежат, и было видно, что разложение уже тронуло их. Лица почернели, незакрытые глаза застекленели, тела в комбинезонах сильно вздулись. У одного, лежащего в неестественной позе поверх тела товарища, в разинутом рту что-то шевелилось в призрачном свете молний и аномалии. Запах, к которому я так и не смог привыкнуть, заставил меня отойти в сторону и вывернуть жиденькое содержимое голодного желудка – ведь мы не ели почти сутки – на землю. Стало легче.
–Очнись, Маскаль, – заговорил спокойно старый сталкер. – Когда-нибудь всех нас ждёт подобное, рано или поздно. Тут в Зоне, ты – если выживешь – повидаешь все лики смерти. Надо вытащить их и взять их снарягу и хабар…
–Голубая лужа не так проста, как кажется. В каждую секунду аномалия может резко расшириться и мгновенно убить всё живое в зоне ее расширения, так они и погибли, дурни – хоть бы по очереди шли или по жребию – авось кто-то вернулся бы. Ломанулись вдвоём на «авось», да хранит их души Зона…
–Теперь смотри. Видишь, у того, что снизу, под правой рукой канистра? Она нам нужна в первую очередь, иначе зря топали сюда. Делаем так, – продолжал он озвучивать план, вынимая из рюкзака веревку и привязывая к ней трезубый крюк, – ты кидаешь болт, и если он беспрепятственно пролетает над телами, мухой пробегаешь десять метров до тел, цепляешь крюком канистру и мухой назад. Рюкзак и ружьё оставь тут – тебе понадобится максимум сноровки. И помни – тебя ждёт Айда. Удачи, сынок.
И я рванул сразу за легким шлепком упавшего за телами болта, подлетев к трупам схватил было канистру, но вспомнив наказ Рыбака просто прицепил к ее ручке крюк и рванул обратно – однако промедление мне дорого обошлось. Уже на выходе меня как будто обдало жаром, наверное, так чувствует себя птица, засунутая в микроволновку. Даже доли секунды мне хватило, чтобы обессилено упасть на землю рядом со спокойно стоящим Рыбаком, который как никогда напоминал прототип своего прозвища. Рыбак мерно, как в кино, тянул за веревку канистру из мертвой зоны. Через несколько секунд он лукаво улыбнулся мне в свете аномалии и как ни в чем не бывало сказал:
–Давай теперь за снарягой, цепляй крюк за пояс нижнего, если повезет, подтащим их обоих, и с них не свалятся автоматы…
Так я никогда еще не боялся – ведь впереди была неведомая опасность, противостоять которой я не мог никак – и вся моя задача сводилась как в гусарской рулетке, к нажатию курка пистолета, нацеленного мне в висок.
Противный, липкий пот увлажнил ладони, и я никак не мог стереть его об мокрый плащ. Наконец, пересилив сосущий под ложечкой страх, стараясь не поворачиваться лицом к Рыбаку, который как ни в чем не бывало монументально возвышался над слабо светящейся полупрозрачной пластмассовой канистрой с автоматом наизготовку, я кинул болт и рванул к трупам. Адреналин придал мне прыти, и, выскочив из мертвой зоны, я даже успел заметить мгновенно появившееся и пропавшее голубоватое марево над территорией смерти. Я успел спастись…
Рыбак неторопливо ждал, пока я приду в себя, и когда я подошёл, молча протянул мне веревку. Мы начали медленно-медленно тянуть её. Окоченевшие, раздутые тела неохотно шевелились, дело шло медленно, но мы старались не спешить – я лучше неделю тянул бы трос, чем еще раз вошел в эту убийственную зону.
