— Хотите, чтобы я сдал магистра?!
— Тише, тише. Просто приведите его туда, куда я скажу и когда я скажу, тем самым вы приблизите день своего триумфа.
Ситион обхватил голову руками:
— Он авторитетнейший человек, он был другом моего отца… и деда.
— Именно поэтому он и опасен. Этот человек — единственный, кто способен отобрать у вас власть в случае войны, он может встать на пути самой войны. И потом, великий монарх не нуждается в советах старого брюзги, не так ли?
— Мне нужно подумать…
— Думайте, мой король. — Мужчина отправился к выходу. На пороге развернулся. — Готовь войска и будь готов к стремительному развитию событий, — вдруг резко добавил он.
Король не ответил.
Таинственный гость покинул комнату даже без намека на поклон.
— Кто этот… странный… велетриец? — услышал Ситион знакомый голос в дверях и подпрыгнул от неожиданности. Если старик хоть что-то слышал…
— Магистр, когда вы зашли? — пролепетал он.
— Только что, как видишь. Извините, Первосвященник, я привык входить сюда без приглашения и забыл спросить, можно ли поступать так при вашем правлении.
— Да, да, конечно, вот только…
— Так кто же этот мужчина со странной внешностью?
— Так… один из моих новых слуг.
— Не похож на слугу. Его взгляд… необычный… не как у слуги.
— И тем не менее.
Магистр присел на диван, привычным движением оправив полы легендарного плаща.
— Я заглянул к тебе… к вам по делу. До меня дошли слухи, что на востоке происходит несанкционированный военный сбор. Не желаете объяснить?
— Мне нужно больше солдат, разве король должен обсуждать это с кем-то?
— Разумеется. С Верховным советом.
— Я не считаю это настолько важным, чтобы беспокоить Совет, — огрызнулся король, достал из изящного шкафчика, инкрустированного самоцветами, кувшин с вином, налил, выпил целый бокал и налил еще. — Извините за негостеприимность, магистр, вам налить?
— Нет, спасибо.
— А я, пожалуй, опрокину кувшинчик.
— В вашем возрасте…
— У королей не бывает возраста, — оборвал Ситион.
— Позвольте спросить, — произнес магистр твердеющим голосом, — зачем же королю дополнительные войска?
— А вы не думали, что может начаться война с хотами?
— Ах вон оно что! Ты не первый, мой мальчик. Не забивай себе голову такими глупостями. — Магистр резко перешел на «ты», в голосе прозвучали отеческие нотки, и это жутко раздражало короля.
— Но я буду первый, у кого это получится.
Магистр снисходительно улыбнулся:
— Послушай, сынок…
— Не забывайтесь, магистр, — гаркнул Ситион, — негоже фамильярно обращаться к монарху!
Вадимор Лонинский медленно поднялся, глаза легендарного главы Ордена очищения загорелись огнем, на редкость ярким для человека его лет, голос же, напротив, заледенел. Королевские покои вдруг показались Ситиону маленькими, холодными и пугающими.
— Слушай, мальчишка, — прогремел голос магистра, — не успело тело отца остыть, а ты возомнил себя великим правителем! Ты, который в детстве даже коленку не расшибал, готов бросить страну в пекло Второй Великой войны! Так вот что я тебе скажу, покуда не наберешься ума, все твое правление будет заключаться в распевании молебнов по праздникам и тисканьи дворцовых девок по углам! Ты понял меня?!
Ситион поперхнулся. Такое обращение немыслимо! Слуга кричит на правителя. Немыслимо! Но что он может? Вся сила велетрийского короля — это Орден, а Орден — это Вадимор Лонинский, и если магистр выступил против, значит, Ситион бессилен.
— Магистр, — попытался возмутиться король, но вышла скорее мольба, и он заткнулся.
— Я не дам тебе Велетрию для военных игрищ. И не серди меня.
— А как же вера? Как же главная цель Ордена? — тихо напомнил Ситион.
Старик печально усмехнулся.
— Так вот, моя цель как пастыря, — ответил он так же тихо, — сохранить стадо и держать подальше волков, с чем я неплохо справляюсь. А вера? Оставь ее себе, Первосвященник.
Он резко развернулся, взмахнув полами плаща, и стремительно вышел, цокая подкованными сапогами.
Немного придя в себя после еще двух бокалов вина, король подошел к окну.
Решено. Да, он сдаст магистра и поставит во главу нового. Кто самый ярый сторонник войны среди старейших «чистильщиков»? Где-то он слышал о таком…
Корийен остановил двиг у самого края села и недовольно осмотрелся. Как он не выносит эти поля, эти рубленые домики, этот тихий покой, саму атмосферу сельской жизни! Он был частью ее когда-то, вырвался и теперь подсознательно боялся, что после бурной жизни может снова зацепиться за все это оголенными корнями.
И все же дело есть дело. Корийен вздохнул и поехал вперед.
У самого большого и старого дома «чистильщика» встретил такой же большой и старый человек. Староста села вышел на крыльцо, оперся на посох и следил за приближающимся гостем внимательным хитрым взглядом, спрятанным в глубоких морщинах.
— Приветствую тебя, воин, — пробасил он. — Выбирай избу, где хочешь остановиться на постой, всюду станешь дорогим гостем, всюду найдешь чистую постель и сытную пищу.
— Я пришел для того, чтобы… — начал Корийен, но старик перебил его:
— Коль пришел, значит, надо тебе. Хотя скажу, что «мертвецов» ихних, — он посохом указал в сторону гор, — мы отродясь не видели. Да и что им делать у нас? Шахты далеко, дорог никаких здесь не проходит, а богатств у нас нет.
— Понятно, что нет, — хмыкнул Корийен и осмотрел дома, почесав щетину. Но останавливаться в сельской семье он опасался, уж больно привлекательной могла показаться семейная жизнь со стороны. — Я расположусь вон там, на сеновале, позаботься, чтобы мне приносили что-нибудь поесть и попить каждое утро, больше ничего не нужно. Я уйду через пару-тройку дней. И держите язык за зубами.
Старик пожал плечами.
— Не трепачи какие, — обиженно буркнул он, — все будет, как ты сказал.
Корийен кивнул и направился обустраивать место для засады.
Расстелив плащ, скинув сапоги и разложив оружие, он сквозь прикрытые веки принялся наблюдать за жизнью села.
Стояла середина осени, для крестьян это было беспокойное время, время уборки урожая и нового сева. Добротная велетрийская почва позволяла снимать в год два урожая, хоты могли позволить себе только один, и это во многом объясняло то, что Велетрия всегда была на шаг впереди в развитии.
Груженные пшеницей, овощами и еще бес знает чем повозки, запряженные вальяжными волами, неторопливо ползли с полей, а туда так же медленно катили пустые. В селах обоих государств редко можно было увидеть самоходки. Паровые тягачи имелись лишь у зажиточных фермеров, выращивающих хлопок и виноград на южном побережье. Следом за повозками вереницей шагали сельские жители самых разных возрастов; вскинув на плечи косы, мотыги, грабли и колотушки, они весело о чем-то переговаривались, смеялись и распевали короткие скабрезные песенки.
