Поверхностное обследование под скудными лучами света, которые просачивались из-под песка, закрывающего почти весь бронехрусталь, не показало никаких жизненно важных повреждений, его толстенный череп невозможно было пробить ничем кроме болтера, и когда я уже заканчивал осмотр его ран, он зашевелился.
— Мы умерли? — спросил он, разлепляя глаза и глядя на меня с менее осмысленным выражением, чем обычно.
Я покачал головой.
— Не думаю, — ответил я. — Иначе ты давно бы уже встретил Императора.
Оставив его размышлять над шуткой, я дернул люк отсека и, шатаясь, ввалился в главный отсек.
Первое, что я почувствовал — конечно, запах горелого песка и плавленого металла, но на него накладывался и был еле заметен, благословленный аромат свежего, чистого, не рециркулированного воздуха.
Я стал жадно вдыхать, как наркоман прибивший косяк обскуры, почти до кислородного опьянения.
Было очевидно, что корпус пробит, хотя не понятно от чего, от обстрела или от крутого способа приземлений, я был не уверен.
Некоторые из шкафчиков были разорваны, разбросав содержимое, и я двинулся дальше, по щиколотку в мусоре и рационных пайках, которые, несомненно, пригодятся нам в дальнейшем.
Но сейчас было рано об этом думать.
Как в трансе, я наткнулся на входной люк, и стал упорно карабкаться по наклонному полу, хотя это было так же тяжело, как и подниматься на горный перевал.
Наконец-то я достиг своей цели, и начал вращать ручку аварийного открытия тяжелого входного люка, предусмотрительно установленную именно для таких случаев.
Он скользнул в сторону на удивление легко, и я благословил предусмотрительность Адептус Механикус в целом и помощников, которые проектировали эту деталь.
Светлый прямоугольник тепла и чистого солнечного света залил меня и за ним в отсек проник свежий воздух.
Вытащив себя наверх, я, шатаясь, забрался на корпус, который был до сих пор обжигающе горячим, даже через толстые подошвы моих башмаков, мой слух наполнился скрипом, тиканьем и лязгом остывающего металла, я нетерпеливо оглядел окрестности.
На границу бокового зрения легла тень, и у меня рефлекторно перехватило дыхание, когда аромат свежего воздуха был безжалостно подавлен новым, зловонным запахом.
— Юрген? — спросил я, разворачиваясь к источнику, но еще до того, как это я сделал, рациональная часть моего ума напомнила мне, что это никак не мог быть он.
С одной стороны он до сих пор лежал на палубе, а с другой стороны, по сравнению с этим, букет его обычного зловония казался ароматом росы, ярким, весенним утром.
Я едва успел осознать, что кто-то рядом, и этот кто-то, нависший надо мной, больше был похож на маленькую разъяренную гору, пока орк не испустил рев, полный ненависти.
Оглядываясь назад, я полагаю зеленокожий был так же удивлен, увидев меня, как и я, увидев его, в противном случае он, несомненно, убил бы меня, пока мой ошеломленный и избитый разум смог отреагировать на его присутствие.
И произошло вот что: несмотря на слабость и одеревенелость с трудом двигающегося тела, инстинктивно пригнувшись и уклонившись от его наскока, я рефлекторно развернулся на одной ноге и пнул его под коленку другой, пока он пролетал мимо, ревя, как самец грокса, учуявший соперника.
Я на секунду запаниковал, думая о том, сработает ли старый трюк против этой неодушевленной плиты мышц, на голову выше и вдвое шире любого человека, которого я когда-либо видел, даже Катачанцев, с которыми я иногда спаринговался, но видимо суставы зеленокожих были достаточно похожи на наши.
Он упал на одно колено, вопя еще громче, чем было возможно, когда шипящий металл обшивки обжег его через грубо сшитые брюки.
Он начинал вставать, чтоб кинуться на меня и исчез в открытом люке, почти с комичным визгом удивления, после того, как я со всей силы пнул его в лицо, пока он еще шатался.
Последовал звучный удар, после чего раздался характерный треск лазгана, два быстрых, одиночных выстрела.
Уверенный в том, что Юрген вполне мог справиться с этой проблемой, я прикрыл глаза от солнца и стал быстро осматривать окрестности, стараясь понять, откуда взялась эта тварь и, что более важно, была ли она одна.
В этот раз не повезло.
Грубые, гортанные выкрики разносились по дюнам, и с моей позиции на вершине корпуса я увидел еще две зеленые фигуры, которые, на удивление, быстро приближались к нам.
Быстрая схватка с их товарищем была слишком быстра, чтоб я осознал опасность этих созданий, но эти были достаточно далеко, чтоб я успел подчеркнуть их гротескность.
Я бы соврал, если бы сказал, что не был испуган их видом.
Несмотря на мою уверенность в словах Диваса, что они не так круты, и, не смотря на легкость, с которой я справился с первым нападающим, я был достаточно умен, чтоб понять насколько серьезную угрозу они представляют.
Мне просто повезло с первым, я понял, что только инстинкты и рефлексы, заточенные годами тренировок, позволили мне получить преимущество перед моим стремительным врагом, и вмешательство Юргена не помешает (хорошо, он подпортил орка, но и многие хорошие вещи тоже, если спросите).
С другой стороны, существа, которые неслись на меня, были столь большими и мускулистыми, что их можно было сравнить только с огринами.
Даже Катачанцы выглядели бы малышами по сравнению с этими чудовищами.
Маленькие красные глазки сверкали из-под массивных надбровных дуг, но в отличие от голоснимков, они были живыми и злобными, и в них светился если не интеллект, то своего рода врожденная хитрость, которой уж точно хватило бы на замену.
Я еще много раз встречался с этими существами за следующие сто лет или около того, с моей первой смущающей встречи, и одну вещь я осознал точно — думать, что они простоватые, неблагоразумные скоты — самый быстрый путь на кладбище (или скорее в их желудки).
Несмотря на их массивность, они двигались стремительно, и с некоторым изяществом, которая была несколько необычна для их внешнего вида, каждое движение было размеренным и выверенным.
Все эти мысли вместе поселили страх в моем сердце.
Огромная мощь этих, несомненно, массивных мышц были направлены и сконцентрированы на одной цели — и эта цель моя смерть.
— Комиссар! — Юрген появился из люка, баюкая на руках лазган из шкафчиков, и, Император, благослови его навечно, с моим цепным мечом, который я оставил в главном отсеке после завершения моей тренировки, пару часов назад, он протискивался наверх, как всегда увешенный разноцветной коллекцией патронташей и лямок.
