смогли несколько облегчить душу капитана Гржельчика, вы отвратили его от суицида… Малая капля, легшая в чашу света, может стать решающей, когда весы колеблются. Вот почему я не смещаю вас и не назначаю наказания… надеюсь, вам понятно, за что?
– Да, ваше высокопреосвященство, – склонил голову Дьёрдь. – Я не справился с ситуацией в целом, чего требовал мой высокий сан.
– Помните об этом, Галаци. Половина наших епископов немощны и неумелы, таковы реалии современности. Но нам необходима сильная Церковь, и недостаток мощи следует восполнить избытком веры, рвения и здравого размышления. Постарайтесь не разочаровать меня, епископ. Это в ваших же интересах.
Кардинал отпустил его взмахом руки. Сутана на спине Дьёрдя насквозь промокла от пота, сердце бешено стучало. Всю дорогу до Ебурга он не расставался с четками и привел-таки дух в надлежащее состояние покоя, но до сих пор чувствовал себя выжатым, как лимон в чае.
И тем не менее, выйдя к тренировочному полю Академии, Дьёрдь почувствовал себя так, словно почву окончательно выбили из-под ног. На какой-то миг ему показалось, будто корабль, стоящий посреди бетонной площадки, подменили. Бог так не шутит, значит… Он с замиранием сердца пригляделся, и его слегка отпустило. Все же это был «Ийон Тихий», просто расписанный до неузнаваемости невразумительными сентенциями по-хантски и странными картиночками. Одна из картинок изображала верхнюю половину сурового мужчины в красной кардинальской шапочке и мантии, вокруг шапочки сиял золотистый нимб, а мужчина оч-чень недобро грозил пальцем неизвестному собеседнику. Несмотря на немного карикатурный стиль, в нем легко узнавался Джеронимо Натта. Подпись под картинкой гласила: «Бог с нами, пенис с вами». Хорошо, что не наоборот. Дьёрдю стало вдруг интересно: одобрил бы кардинал эту живопись? С одной стороны, шокирующе и где-то даже кощунственно. С другой – идеологически верно.
Передернувшись – то ли от специфического впечатления, то ли от общей промозглости воздуха, – он поднялся по трапу. На верхней площадке курил сигарету вампир, ничуть не страдая от холода, ветра и сыплющейся с неба дряни, в отличие от попрятавшихся землян.
– Грешная привычка, – осуждающе заметил Дьёрдь.
Шитанн пожал плечами.
– Это не привычка. Ребята угостили, почему не попробовать?
– Все так поначалу говорят, – проворчал епископ. – А потом оглянуться не успеешь, как затянет, и свернешь на дорогу в геенну огненную.
– Тебе-то что, церковник? – прищурился Аддарекх. – Я ж, по-твоему, и так адская нечисть.
– Нечисть нечисти рознь, – нейтрально промолвил Дьёрдь, не вступая в дискуссию, и сменил тему, от греха подальше: – Охота тебе торчать в этой сырости, словно нарочно созданной Господом, дабы люди дома сидели?
Он снова пожал плечами.
– Нормальная погода. У меня дома как раз такая погода обычно и есть. Там, где когда-то был мой дом, – он помрачнел.
Кардинал с неодобрением отнесся к тому, что на «Ийоне» теперь служит вампир, но ни о каких санкциях не распорядился. Отпустить ситуацию, и все. Однако он не мог не понимать, что Дьёрдь уже в этой ситуации по уши. Епископ знал, что шитанн отрекся от родины, и знал, что его на это толкнуло. Хуже того, забывшись, он дал вампиру утешение. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Но кардинал не лишил его сана и не осудил, даже за это. Новый враг нынче был для Церкви важнее старого, с тысячелетним стажем. И Дьёрдь колебался, не будучи твердо уверен в своей линии. Должен ли он, как официальный представитель Церкви, встать на ее позиции и не сходить с них, будучи стоек к искушениям? Но Аддарекх – член экипажа «Ийона», он сражался за него, он оброс связями, у него тут женщина, друзья, приятели, они поят его кровью… Проклясть их всех заодно – посеять на крейсере недовольство и рознь, вбить в корабельное братство клин, в конечном счете своими руками открыть дорогу тьме, которая всегда готова хлынуть в любую щель. Да и чисто по-человечески вампир не казался засланцем ада. Вон, кот к нему ластится. Если шитанн сотворил и не Бог, то, пребывая в этом мире, грешат они не более иных Божьих рас и страдают не менее. Поговорив несколько раз с Аддарекхом, епископ стал это отчетливо понимать.
Утраченный дом был для Аддарекха больной темой, и Дьёрдь поспешил свернуть с нее.
– А что такое с кораблем, вампир? Зачем его этак размалевали? Я чуть умом не повредился.
Шитанн хмыкнул.
– Зачем да почему – не мое маленькое дело, поп. У крейсера объявился капитан, а у капитана на борту, как известно, власть абсолютная. Он приказал – мы сделали.
– Капитан? – невольно заинтересовался Дьёрдь. – Что за капитан?
– Хайнрих Шварц. Он на периметре сидел, когда «Ийон» швартовал там пострадавших от шнурогрызок.
Дьёрдь перекрестился и символически обозначил сплевывание через плечо – плевать по-настоящему на корабле и вблизи оного не годится, негигиенично. Эти шнурогрызки – уж точно не от Господа.
– Как он к нам-то попал? – удивился епископ. – Где станция периметра, и где ГС-крейсер!
Вампир опять пожал плечами – любимый жест.
– Личное решение координатора.
Дьёрдь почти не помнил Шварца, у орбитальной станции они стояли недолго, поводов знакомиться с комендантом не было.
– И как он? – осторожно осведомился Дьёрдь.
Шитанн ухмыльнулся.
– Нравом крут и бездельников не терпит. Христианин – тебя ведь это больше всего волнует, церковник? Член какого-то вашего воинствующего ордена, будь он неладен.
– Следи за словами, вампир, – строго напомнил епископ. – Как ты, любопытно, будешь уживаться с адептом воинствующего ордена, да еще с твоим-то вольным языком? Гржельчик сквозь пальцы смотрел, а этот погонит прочь с корабля, и вся недолга.
Аддарекх и не подумал стереть ухмылку.
– Не погонит. Я в реестр занесен со всеми формальностями, как честный японский гражданин, принесший присягу. А за преследование гражданина Земли по расовому или религиозному признаку – прямая дорога под суд. Кстати, поп, и тебе про это забывать не стоит.
Дьёрдь едва не плюнул всерьез. Вот ведь бестия, как вывернулся!
– Мне все равно, во что ты веришь, вампир, и веришь ли во что-то, лишь бы твоя вера не была темна. Но с предавшимися дьяволу Церковь обходится по собственным законам, будь они чужаками или урожденными землянами, и карает безжалостно. Тебе бы об этом тоже помнить.
Адмирал т’Лехин и посол Содружества Планет на Земле Веранну ужинали при свечах. Это не несло никакого романтического значения, просто невольный гость посольства ощущал дискомфорт от электрического света, и господин Веранну не видел нужды его мучить. Они трапезничали вместе нечасто: обычным компаньоном адмирала являлся секретарь посольства Васто, общество полномочного посла – высокая честь для пленника. Но господин Веранну был чужд демонстративного снобизма и порой приглашал адмирала побеседовать – чисто из любознательности, надеясь лучше узнать культуру Мересань.
Сегодня т’Лехин попросил о встрече сам. Веранну не был занят, причин для отказа не видел, субъективного нежелания общаться с адмиралом
