подготовку, чем я предполагал изначально. – Белов слегка поморщился. – Мои люди выяснили, что одно время ОСОП неоднократно пытались уничтожить. Некто неустановленный отправлял к ним отряд численностью в сто стволов, но потерпел поражение. Атакующие понесли серьёзные потери и отступили, так и не выяснив, где находится база ОСОП. Даже если слухи о численности нападавших сильно преувеличены и в действительности их было вдвое меньше, это ничего не меняет. На данном этапе моих сил не хватит, без помощи союзничков я буду готов не ранее, чем через месяц, возможно, и дольше. Мне необходимо ждать, когда мои люди наработают опыт, необходимый для проведения такой операции в Жёлтой Зоне.
– Альянс отказал нам в помощи? – Вице-премьер поднял брови. – У НИИ Абрамова может внезапно провалиться синтез сыворотки Кугельштайна. Строительство подземных населённых пунктов забуксует вследствие внешних причин, безответственные поставщики провалят все сроки.
– Они согласятся, никуда не денутся, – усмехнулся Белов. – Им необходимо найти оправдание перед своим вооружённым сбродом. Они опасаются, что уничтожение ОСОПа приведёт к потере оповещения о Выбросе. Сброду это не понравится, не исключено возникновение проблемы неповиновения, и кто-нибудь вполне может лишиться трона князька. Но на другую чашу весов мы положили слишком заманчивое лакомство, так что их согласие лишь вопрос времени. И Наёмники, и Нефтяники сейчас ищут крайнего. Кто-то из князьков должен взять на себя ответственность. Своим людям он пообещает Конашь-Ёль со всеми удобствами, который уже ждёт своих новых хозяев, и те будут готовы на всё. В этот отряд мы без лишнего шума включим тех, кого к тому времени успеем привлечь в частном порядке, и проведём операцию. Если в её результате оповещение о Выбросе действительно будет утеряно и это повлечёт массовые волнения, то все заинтересованные лица смогут обвинить во всём тех, кто ради безбедного существования собственного поселения презрел нужды остального Ареала. Всё это дело техники, не мне тебе объяснять. Сейчас они не согласны и строят из себя праведников. Но жадность быстро возьмёт своё.
– Согласен, – вице-премьер кивнул. – Но каждый лишний день играет не в нашу пользу. Мы не знаем, что и когда сможет найти в Эпицентре этот Болт. Что ты предлагаешь, Эдуард?
– Предпринять попытку выманить на встречу с Абрамовым хотя бы часть ОСОП, – объяснил генерал. – Их совсем мало, и если уничтожить даже двух-трёх человек, то наши возможности по ликвидации остальных в Жёлтой Зоне даже своими силами станут значительными. Можно будет никого не ждать. Поэтому предлагаю передать Володиной письмо от Абрамова с предложением личной встречи, скажем, в одном из Приёмных Пунктов нейтральной полосы. Абрамов желает убедиться, что письмо написано Володиной в здравом уме, не по принуждению, и не является попыткой полицейского государства опорочить его священную борьбу.
– ОСОП может на это не пойти, но мы ничего не теряем, – оценил Лозинский. – Согласен с твоим предложением. Абрамов не сможет остаться в стороне, узнав о чудовищной трагедии, случившейся с его сотрудницей. Подготовь для него инструкции… – Вице-премьер несколько секунд молчал, со скрытой нервозностью пожёвывая губами, после чего всё же решился задать вопрос: – Эдуард, твоё мнение, что они рассчитывают найти в Эпицентре спустя два года после успешной «Дезинфекции»? Странно, но я не могу выбросить из головы эту мысль. Она гнетёт меня с того дня, когда выяснилось, что история с лечебным пнём – афера… Это давит на психику… слишком настойчиво.
– Тебе тоже? – хмуро посмотрел на него Белов. – Я много думал над этим. С точки зрения логики – абсурд. Ничего там быть не может, если бы было, то попытку достать это предприняли бы гораздо раньше. Наиболее правдоподобное объяснение – это происки наших заклятых друзей-конкурентов, хозяев Рентгена. Они как-то вышли на ОСОП и оказывают им поддержку, в обмен на которую те устраивают нам головную боль. Эту историю с Болтом специально разработали, чтобы доставить нам определённый дискомфорт. Выбить из колеи. Так они оказывают на нас давление.
– Я тоже пришел к такому выводу, – Лозинский опустил глаза, – но… – он осёкся и умолк.
– Но есть ещё предчувствие? – больше констатировал, нежели спросил Белов. – Тебе страшно?
Генерал бросил на молчащего вице-премьера внимательный взгляд и с досадой скривился:
– Можешь не отвечать. Мне тоже. – Он злобно поморщился, прищуриваясь. – С того дня где-то в глубине души, словно на задворках сознания, появился смутный страх. Он не основан ни на чём. Но каждую свободную минуту, когда мой мозг не занят активными размышлениями, я словно слышу тихий безумный шёпот, разобрать который невозможно, но смысл понятен сразу: я в опасности, и она с каждым днём всё ближе. Я стал плохо спать. Ты тоже чувствуешь это?
– Сегодня мне приснилось, – угрюмо произнёс Лозинский, поднимая глаза на Белова, – что я стою в Эпицентре. Никогда его не видел, но точно знал, что это Эпицентр. Всё вокруг было каким-то не то чёрным, не то багровым… И передо мной стоял Кугельштайн в белом халате. Он ничего не говорил, лишь буравил меня взглядом. Я почувствовал, будто некие могущественные инопланетяне, которых разнесло на атомы ядерным ударом, всё это время собирали себя по кусочкам, и сейчас настал час расплаты. Внезапно возле меня из какой-то непонятной массы вдруг возник ещё один Кугельштайн. Потом ещё и ещё, вскоре Кугельштайнов стало бесконечное множество, они смотрели на меня и злорадно усмехались… Я проснулся в липком поту, пришлось принимать душ. В процессе этого что-то лопнуло в механизме душевой кабины, и я не успел из неё выскочить быстро. К счастью, из строя вышла подача горячей воды, и меня окатило холодной. Могло быть хуже. – Вице-премьер помолчал и нехотя закончил: – Я вижу этот сон каждую ночь. Это не может быть побочным эффектом операции, потому что сниться он стал ещё до приезда к Кугельштайну.
– Я каждую ночь приезжаю к нему в клинику. – Белов снова скривился. – Зуд рвёт мозг на части, я жажду операции, но вместо Кугельштайна меня встречает Брильденберг. Он заявляет, что Кугельштайн получил пожизненное за антисемитизм и отныне не сможет проводить операций. Поэтому Брильденберг сделает это сам. Меня укладывают на операционный стол и вместо хлороформа собираются вкалывать современную анестезию. Я кричу, что это меня убьёт, но Брильденберг уверяет, что всё под контролем, ведь мы же родня, и садится за аппарат Кугельштайна. Манипулятор выдвигает десяток вращающихся буров, они устремляются ко мне слишком быстро, и я понимаю, что они сейчас размозжат мне голову… – Генерал усмехнулся: – Обычно в этот момент в соседней комнате, где дежурит моя охрана и медбригада, что-нибудь сгорает или лопается, и я просыпаюсь от возникшего шума. На всякий случай я не стал
