Закончив все «хозяйственные» дела, Данут подобрал пару летучих рыб, успевших залететь в лодку, и принялся за свой завтрак.
Делать опять было нечего и парень улегся под навесом, предавшись единственному доступному развлечению — размышлениям. Тут в голову пришла мысль, что за это время он почти не думал о Тине.
Как только Данут вспомнил о бывшей жене, к горлу подступил комок, а на него опять накатилась волна — не то раздражение, не то ненависти к более удачливому сопернику. Может, этот ... бухгалтер ласкает сейчас плечи его любимой, целует ей грудь?
— Данут... — услышал вдруг парень голос своей любимой.
Воспитанник орков поднял голову и увидел, что на носу лодки сидит Тина. Она была почему-то полностью обнаженной, а ноги скрывались в воде. Как она здесь оказалась?
Девушка улыбалась и протягивала руки к своему бывшему возлюбленному. Руки... Что-то в них не так! Точно, перепонки.
Данут вздохнул, припоминая, как однажды едва не сделал шаг к такой же «красавице». И сделал бы, если бы не Курбада. Вон, как вспомнишь его затрещину, мигом встряхнешься. Пошарив вокруг себя, нашел один из камней и, не колеблясь, запустил им в девушку.
Раздался такой вопль, что у парня заложило уши, а Тина превратилась в какую-то мерзкую тварь, у которой самым главным был огромный рот, из которого выскакивал раздвоенный язык. Схватив весло, парень ударил прямо по пасти оборотня.
Обиженно хрюкнув, чудовище исчезло в морской пучине, а Данут, утерев со лба холодный пот, еще долго не выпускал из рук весло, готовый отразить любое нападение.
С утра Данут позавтракал (глаза бы не смотрели на эту летучую рыбу, вместе с ее соком!), и принялся размышлять. А ведь похоже, что он приближается к каким-то «обжитым» местам. Ну, какой смысл подводному оборотню торчать там, где никогда не проплывают люди? Скорее, всего, эта тварь охотится именно на людей, а иначе, зачем ей читать мысли?
Жаль, что на морской воде не остаются следы. Вот было бы здорово, если бы корабли оставляли за собой колею! Глянул бы, все бы и прояснилось.
Да, а что за белая точка появилась на горизонте? Точка увеличивалась, превращаясь в пятно, потом пятно расширилось, обратившись в парусный корабль! Скоро он принялся нагонять лодку.
Радостный Данут сорвал свою драную рубашку, привязал ее к веслу и начал размахивать, пытаясь обратить на себя внимание. А иначе, могут решить, что он вышел просто прогуляться.
Корабль уже увеличился настолько, что его можно было рассмотреть, как следует. Двухмачтовик, с необычной формой корпуса — в середине судно расширялось, словно бы туда вставили бочку. Он был настолько необычной формы, что поначалу парень решил, что ему опять что-то мерещиться.
Когда корабль поравнялся с лодкой, можно было увидеть, что вдоль бортов стоят люди.
— Эй, голодранец! — услышал парень зычный голос. — Ждешь, что тебе спустят шлюпку?
Забавно, но за эти несколько дней парень как-то сроднился с лодкой. Словно бы она стала частью его собственного дома. Данут обвел взглядом свою «скорлупку» — не оставил ли чего нужного? — усмехнулся, но все-таки сунул за пояс нож с источенным лезвием и старой рукояткой, а потом прыгнул в воду.
Пока плыл, подумалось вдруг — а не уплывет ли корабль без него? Но нет, корабль был на месте и, похоже, там даже слегка приспустил паруса, в ожидании пассажира. А вот и с борта ему бросили трос.
Воспитанник орков уцепился за конец, собрался уже карабкаться, но с той стороны трос потянули и он в считанный миг оказался на палубе. И, только он собрался сказать спасибо, как на него накинули сеть. Парень от удивления даже не стал сопротивляться. А пока его тащили вниз, услышал тот же голос, одобрительно сказавший:
— Хороший раб. Крепкий.
Глава 7. Рынок рабов
Данут любил бродить по рынкам и торжищам, рассматривая, как развязывают тюки со слежавшимися коврами, а потом отмывают их в проточной воде, возвращая первозданный цвет; как звенит драгоценный хрусталь горных гномов; шуршит тончайший шелк, сотканный людьми, а не пауками. Можно перебирать золотые и серебряные украшения — цепочки, дутые перстни, серьги и браслеты. Не то, что парень был падок на безделушки, но ему было просто интересно — как у разных народов делают разные украшения. А там еще стекло, благовония. Даже детские игрушки, привезенные из далеких стран, казались неслыханным дивом. А книги?! Ну, а самое главное — оружие на любой вкус, кошелек и руку!
А бывает такое, что ты не видел никогда в жизни!
В новых городах и в новых землях, всегда найдется, на что поглазеть. На дома, на улицы, на людей. Вот, здесь, скажем, на людях была странная одежда. И мужчины и женщины носили какие-то цветастые одеяла, с дыркой для головы, широкополые шляпы, но штанов не имели! Хотя, при здешней жаре, штаны, наверное, будут лишними.
Рынок много может сказать о людях, о стране, и о городе. Но вот этого рынка Данут постарался бы избежать. Нигде — ни в Тангейме, ни в Силлуде, ни в других городах Данут не видел, чтобы продавали «живой» товар. Никому и в голову бы не могло прийти, что человека можно продавать, словно скот! Да, когда-то, давным-давно, фолки и орки сражались между собой, забирая в плен уцелевшего противника (а также их женщин и детей), заставляли их работать. За примером далеко ходить не надо — его названная мать, Талина, долгие годы была рабыней!
Здесь же, на этом рынке, продавались люди. Мужчины — молодые и старые, угрюмые и веселые. Женщины — юные и не очень, красивые и страшненькие. Блондинки, брюнетки и, даже рыжие, на которых было не очень много охотников. Были даже черные как деготь! Не то, долго простояли под солнцем, не то мазались какой-то краской.
На самых красивых женщин покупатели находились немедленно. Хуже было с теми, кто старше, или имел какой-нибудь изъян. Когда поблизости не было покупателей, перепродавцы «товара» разрешали «попользоваться» какой—нибудь из женщин, особенно из числа тех, чье девство уже утрачено. Их отводили за небольшой навес, откуда доносились сладострастные стоны похотливых скотов. Женщины, которых насиловали, молчали, даже уже не плакали.
В другое время воспитанник орков вступился бы за женщин, перевернув вверх дном весь этот проклятый рынок, пропитанный вонью и болью, но, увы... Сейчас он был бессилен что-нибудь предпринять.
Данут Таггерт стоял за невысоким ограждением из жердей, похожим на загон для скота. Причем, такого скота, который не выскочит за оградку, да и соседскую траву не сожрет. И что за скот-то такой? Если бы для бычков, забор сделали бы прочнее, а тут слишком хлипкие перекладины. Для коз он тоже не годился — перескочат! Кроме овец, ничего не приходило в голову. Ну, а еще для людей, пригнанных на рынок невольников. Не убегут, да и бежать-то отсюда некуда. А если что — вон, по углам стоят лучники, мигом сделают из человека ёжика. Нет, Данут бы попробовал, если бы знал, куда бежать. А так, после душного трюма (к счастью, водой поили вдоволь, кормили хлебом и настоящим мясом), его сразу же повели на рынок и он сумел запомнить только улицу, по которой вели, а этого для побега маловато.
Можно бы снова утешить себя тем, что «все когда-то бывает впервые», но не хотелось. Он уже и в тюрьме посидел, и в трюме, а теперь его вывели на продажу, словно бычка. Ну, пусть будет баран. Какая разница? Оказывается, по законам этой страны, человек, спасенный в море, считается собственностью того, кто его спас. Ну, а коль скоро Данута спас господин Прадагор — судовладелец, а заодно капитан той самой посудины, то теперь он является его собственностью. А собственность, как известно, можно продать. И даже — лучше побыстрее продать, от греха подальше.
Около ограды скучал господин Эксилон — владелец загончика, которому хозяева поручили продать своих рабов. Разумеется, посредник (или, как здесь его именовали — перепродавец) получал за свои услуги определенный процент. Но кроме Эксилона ни один человек не имел права торговать рабами. Это закон, который никто не рисковал нарушить.
