Максим подошел неслышно, остановился за спиной адвоката:
— Вы ко мне?
Человечек вздрогнул, повернулся, оступился и едва удержался на ногах.
— Да, к вам, — пробормотал он, завертел головой по сторонам. — Вы один? Мне надо сказать вам кое-что…
— Давайте зайдем.
Максим шагнул к подъезду, гость запрыгал через лужи следом. Своим видом он напомнил Максиму синицу — такой же мелкий и юркий, также смешно скачет и быстро крутит головой.
Поднялись на второй этаж, вошли в квартиру. Максим потянулся к выключателю, но адвокат остановил его:
— Подождите, не надо. Мой визит, так сказать, неофициальный, меня тут вообще не должно быть… Я не уверен, что поступаю правильно, но по-другому почему-то не могу.
— Да пожалуйста. — Максим подивился про себя: к чему такая конспирация? Но спорить не стал, шагнул в кухню, вытащил из-под стола табурет, сам устроился на пустом узком подоконнике.
Адвокат в темноте видел плохо, врезался сначала в угол стены, потом налетел на стол, сшиб табуретку. Извинился за свою неловкость, поднял ее, уселся наконец и затих. Максим молча ждал, предоставив гостю право первого слова.
— Максим, я считаю, что должен предупредить вас. Сегодня мне стало известно… мне сообщили… у меня есть хорошие знакомые, они мне кое-чем обязаны… — бормотал адвокат, и по его тону было понятно, что ничего хорошего Максим от него не услышит.
— Я слушаю, — негромко подбодрил он своего гостя, — говорите. И не переживайте — от меня никто ничего не узнает.
— Да не в этом дело! — с досадой махнул рукой адвокат. — Тут вот что. Я просто не знаю, как это называется — то, что произошло сегодня. Утром, часов в десять, приехал этот, который главный у них… ну, вы понимаете. — Гость показал рукой куда-то себе за плечо и продолжил: — Со свитой на трех машинах, представляете, и охрана с ним. Там такое зверье, бандиты настоящие. Мне позвонили, я подъехал, а подойти побоялся. Мне кажется, что они бы меня пристрелили.
«Могли», — чуть не ляпнул Максим, уже представляя себе картину, которую старался описать ему адвокат. Но сдержался, посмотрел в дождливую темноту за окном. А защитник продолжал:
— Так вот, к чему я это говорю… По его приказу вызвали судей, и заседание состоялось, но дело было изъято из юрисдикции суда присяжных, и я даже знаю почему. Присяжные не обязаны мотивировать свой вердикт, а профессиональный судья обязан. За полчаса вынесли обвинительный приговор, об этом объявят на заседании в понедельник. Вас обвиняют в том, что вы расстреляли задержанных по личной инициативе, и признали виновным сразу по четырем статьям. А это организация и подстрекательство к убийству шести лиц, заведомо находившихся в беспомощном состоянии, совершенному группой лиц по предварительному сговору; организация умышленного уничтожения чужого имущества, причинившего значительный ущерб и совершенного путем поджога. И при этом вас лишили права на защиту!
Глаза защитника блеснули в темноте, и Максиму некстати вспомнилась Фекла. Как лопала она под этим самым столом мышь и не желала расставаться с добычей. И как лежала, свернувшись в клубок, в коробке. И желтый тусклый зрачок ее мертвых глаз.
— И как только вы явитесь в понедельник в суд, вас сразу же возьмут под стражу, — вымученным шепотом договорил адвокат и умолк.
— Понятно, — после паузы отстраненно ответил Максим. — А как вы считаете, на сколько меня посадят?
— Могу только предположить, что это будет лет пятнадцать, не меньше. Максим, я вас предупредил, дальше решайте сами, — вскинулся защитник, вскочил с табуретки, забегал по кухне. — Это не правосудие, а я не знаю что такое! Приехал какой-то бандюган, и все запрыгали вокруг него, как у новогодней елки! — возмущался он, потрясал кулаками.
Максим наблюдал за своим адвокатом, одновременно прислушиваясь к себе: слова защитника не вызвали в нем никаких эмоций. Даже странно. А впрочем, нет. Как бы он отреагировал на то, если бы сейчас рядом с домом приземлился НЛО и из него вышли зелененькие человечки? Правильно, не поверил бы своим глазам, сказал бы что-то вроде «так не бывает». Сказанное адвокатом было из той же оперы — так не бывает. Но так было, и произошло это сегодня, несколько часов назад. И не просто изменило, а сломало к чертовой матери его судьбу и, может быть, судьбу близких ему людей.
— Вы не правы. Это правосудие, только другое, — прервал адвоката Максим, — оно называется адат — нормы, которые сложились в условиях господства родоплеменных отношений. И кровная месть, выплата «цены крови», — его неотъемлемая часть.
Он подумал вдруг, что все это может оказаться чистейшей воды политикой. И что где-то далеко и высоко принято решение голову капитана Логинова отправить в столицу гордого племени как символ замирения.
— Простите? — не понял защитник. — При чем тут роды и племена? Это ж когда было, при первобытнообщинном строе… — И замолк: понял наконец, с кем ему и его подзащитному пришлось иметь дело.
— У них это никуда не делось, так и живут по сей день. Не удивлюсь, что будет еще один процесс, только на их территории. Там, где совершено преступление. Ну, вы меня поняли…
— Да, конечно. Максим, я вас предупредил, рассказал все, что мне стало известно. Надеюсь, что наша встреча… — Защитник не договорил.
Максим спрыгнул с подоконника, подошел к адвокату.
— О ней никто никогда не узнает. Во всяком случае, от меня, — сказал Максим и добавил: — Я очень благодарен вам и при случае обязательно верну долг. Как порядочный человек, я просто обязан это сделать. Пойдемте, я провожу вас.
— Да, если вам не трудно. — Адвокат нашел в темном коридоре брошенный там мокрый зонт, вышел из квартиры. Максим довел его почти до его дома, подождал, когда тот зайдет в подъезд, и неторопливо пошел обратно, натянув на голову капюшон куртки и засунув руки в карманы. На принятие решения времени почти не осталось. Было уже воскресенье, первый час ночи, завтра, в понедельник, он должен явиться в суд. Для того чтобы отправиться оттуда прямиком в тюрьму. Или участвовать в следующем процессе, на территории, где было совершено преступление и где присяжные быстро проникнутся «пониманием воли народа», а это верная смерть без суда и следствия. И без возможности защитить себя. Выходов Максим видел два — оставить все как есть, дожить до понедельника и явиться в суд. Или сейчас же, немедленно, вернуться в квартиру, взять собранный уже рюкзак и как можно скорее убираться прочь из города. Куда? Да какая разница — на все четыре стороны. Но как бы Максим ни поступил, в финале его ожидало только одно — гибель, но во втором случае она будет лишь отложена во времени на неопределенный срок. «Конечно, лучше помучиться», — мелькнула мысль. Максим криво улыбнулся, остановился перед подъездом. Но сколько в этом случае придется мучиться, зависит только от него самого. Такого задания ему выполнять еще не доводилось — одному против всех. Против тех, кто следует закону кровной мести, против руководства той злосчастной операции, стремившегося уйти от ответственности за бездарную организацию этой самой операции, в ходе которой погибли мирные жители. Против власти и всех силовых структур одновременно.
