«Небось, сейчас за сигаретами пошлет, — подумал я.
И ошибся.
— Увести, — произнес полковник. — И расстрелять.
Я не сразу понял, что сказанное относилось ко мне. И поэтому даже не успел шевельнуться, когда жесткие клешни схватили меня за руки и заломили их за спину, а запястья захлестнула петля.
Потом меня сдернули со стула и подняли на ноги. Вокруг запястьев обвилось еще несколько витков холодного полимерного шнура, больно врезавшегося в кожу.
«При такой вязке через час кисти лучше будет отрезать» — промелькнуло в голове. Интересные, однако, сведения имеются в моей голове. Только буду ли я сам жив через час?
— Проведете по тихому черным ходом за пищеблок, там разденете, рассчитаете и закопаете в контейнере с отходами. Потом подгоните погрузчик, вывезете контейнер обычным путем и типа случайно утопите в болоте. Одежду сложите в мешок и сдадите в лабораторию на исследование. Вопросы?
— Контейнер позавчера вывозили, он еще на две трети пустой, — по хозяйски озаботился «мутант». — На посту вопросы могут возникнуть.
— Я распоряжусь, чтоб не возникли, — сказал полковник. — Выполняйте.
И ткнул кнопку селектора.
— Есть выполнять! — рявкнули «долговцы». Но полковник их уже не слушал.
— Дежурный, — прорычал он в тушку селектора, отчего та завибрировала металлическими кишочками, — пришли кого-нибудь пепельницу очистить! Твою мать, пока не напомнишь, никто и не почешется!
* * *
— Он что, окурки выбросить не может?
Меня вели по подземному ходу.
База «Долга» была продумана до мелочей. Прямо в кабинете полковника Петренко имелась винтовая лестница, искусно скрытая в поворотной стене. По этой лестнице меня спустили вниз, поддерживая за воротник куртки и теперь вели вдоль сырого тоннеля, подсвечиваемого тусклыми лампочками, висящими на проводах под потолком.
Я прекрасно осознавал куда меня ведут и зачем. Непонятно было — за что? В моей и без того полупустой голове накопилось слишком много вопросов и почему-то сейчас помимо моей воли озвучился наиболее дурацкий.
— Он может, — сказал Копия. — Только лишний раз сервомоторы сажать не хочет.
— Какие моторы?
Еще один дурацкий вопрос. Какая разница какие моторы, когда тебя на расстрел ведут? Но Копия ответил.
— У полковника ног нет, вместо них протезы сконструированные на базе экзоскелета.
— Ясно, — сказал я.
— А мне не очень, — проворчал Копия. — И за что он тебя приговорил?
— Какая разница за что?
Из дырок в маске нехорошо зыркнули белесые глаза «мутанта».
— Ног нет, зато голова есть, потому он и полковник. Будь моя воля, я бы вообще всех этих сталкеров…
— Пока воля не твоя, лейтенант, — отрезал Копия. — Поэтому заткни хайло и выполняй приказ!
«Мутант» еле слышно скрипнул зубами, но заткнулся. Дисциплина у них в «Долге» надо признать, была на уровне.
За что меня приговорил Петренко было и мне непонятно, поэтому я промолчал. Да и не до разговоров было. Повинуясь толчку стволом в лопатку, я повернул в одно из ответвлений подземного хода и уперся в очередную винтовую лестницу. Подъем осуществили по той же схеме, что и спуск, правда здесь наверху был люк. Впереди шел Копия, он люк и открыл, предварительно введя код на панели, привинченной к стене ржавыми болтами. Подняться по лестнице мне «помогал» мутант, больно пихая стволом автомата в позвоночник.
Наконец восхождение закончилось. Мы поднялись наверх и сразу же меня накрыло вонью гнилой капусты, тухлого мяса и лежалых объедков.
Это была обычная помойка с заляпанным присохшей кашей ржавым мусорным контейнером, стоящим у длинной грязной стены столовой с черной железной трубой, торчащей из крыши. Рядом с контейнером притулился переоборудованный под погрузчик старый ГАЗ-66, готовый принять на свою железную спину вонючий гроб с моим телом. А еще я увидел угол забора, собранного из бетонных панелей, на одной из которых имелось небрежно замытое бурое пятно.
— Ну что, парень, становись где больше нравится, — сказал Копия, передергивая затвор своего «Винтореза». — Не по душе мне все это, но приказы начальства не обсуждаются. Не обессудь уж, у каждого из нас своя судьба. И упокой тебя Зона. Только сначала нож мне подари.
— Ты о чем, капитан? — спросил «мутант», тоже беря наизготовку свой «калаш». — Какой нож?
— Тот самый. Мне майор Хруст перед смертью на наладонник скинул. Этому снайперу Странник умирая «Бритву» подарил.
— Да ну? — подивился «мутант». — Ту самую?
— Точно, — кивнул Копия. — Нож самого Меченого, легенда Зоны. Ничем не затупишь, даже кость кровососа перерубает.
Теперь я понял, почему Копия не настоял на детальном обыске при входе в штаб. Знал заранее, чем все закончится? Или предполагал?
Я понял того парня, который не захотел умирать возле мусорного контейнера. И, подойдя к бетонному забору, встал у стены, прикрыв спиной бурое пятно.
— Стреляй давай, — сказал я. — С трупа снимешь.
— Э нет, — покачал головой Копия. — К легендам Зоны мы имеем уважение. «Бритву» можно продать. Или подарить. Или в крайнем случае снять со случайно найденного тела, убитого не тобой. Тогда от нее новому хозяину будет одно сплошное уважение и подспорье. А вот отнять никак нельзя. Потому как отомстит. Подари, Снайпер, чего тебе стоит? Клянусь, шлепну так, что ничего не почувствуешь.
Я усмехнулся.
— Со связанными руками?
— А ты осторожно пальцами под рукав залезь и «Бритву» вытащи, — посоветовал Копия. — Для такого ножа шнур — что нитка.
Такая мысль приходила мне в голову, когда мы шли по коридору, но то ли случайно, то ли нарочно ствол «Винтореза» пару раз ткнулся мне в ладони, словно давая понять, что дергаться не стоит. Теперь было понятно, что не случайно.
Руки мне Копия связал тоже с умыслом. Именно так, чтобы я мог достать нож и перерезать путы. Что ж, если есть возможность пожить еще пару минут, почему бы её не использовать?
— А сам подойти боишься?
Два ствола, готовые выплюнуть кусочки нагретого свинца, смотрели мне в грудь. Два пальца лежали на спусковых крючках. Две пары внимательных глаз смотрели за каждым моим движением, не реагируя на мою вялую попытку вывести их хозяев из равновесия. Шансов не было.
Обрезки шнура упали на землю.
— Теперь не торопясь поверни нож лезвием к себе и кидай подарок сюда, — сказал Копия, выделив голосом слово «подарок».
«Что ж, подарок так подарок, — подумал я, медленно отводя руку назад. — Только затем ли дарил мне его Странник, чтобы я через день дарил его кому-то другому?»
Мысль была такой же медленной и плавной, как и мое движение. Как дыхание, которое замедлилось у меня в груди. Как биение почти остановившегося сердца. Как почти синхронное опускание век, смачивающих слезной пленкой глазные яблоки «долговцев» и одновременно на долю секунды прикрывающей их зрачки.
