— Раз господа сталкеры пасуют, скажу я. — Он кашлянул, сплюнул мокроту в кулак и вытер ладонь о штаны. Сидящий поблизости Долг поморщился. Бандит улыбнулся уголком губ и почесал в паху. — Мы люди простые, вы знаете. Но тянуть кота за хвост не любим. Мы любим как? Бам, бах, плюх, выстрелил, убил, ограбил, убежал. Вот как это делается среди нормальных людей. И я могу сказать без всяких ваших данных, это и дураку видно: самое слабое место у Протасова — минное поле. Надо бить туда.
— Ну-ну, объясни нам, дуракам, — процедил Петров, впрочем, опять успокаиваясь. Несмотря на взрывной характер, он быстро понимал, когда говорят дело.
— А чё тут объяснять? Дальше уже пусть ваши тактики думают, а я стратегию рисую. — Падла зевнул. — Можно разминировать загодя, небось у вас найдутся умельцы. Можно наловить мутантов и гон сымитировать, ну а мы после зверья пройдем, когда оно повзрывает мины к едреной матери. Ну и ударить с фланга, когда суматоха подымется. Нас же, братва, почитай, триста человек будет, до херища народу. Всей кодлой набросимся — генерал и пикнуть не успеет, зуб даю. — Он ухмыльнулся и сел, подмигнув Цыгану. Тот так и не понял, серьезно говорил бандит или шутил. Петров скрипнул зубами, но ответил:
— Пока что это первая идея по существу. Еще предложения есть? Штаб безмолвствовал. Командир объединенного сталкерства подытожил:
— Значит, нет. Прекрасно! То есть, мать вашу, абсолютно не прекрасно! А отвратительно, мать вашу! — Он шумно задышал, сжимая и разжимая кулаки, обводя смущенные лица сталкеров гневным взглядом.
— Бандит дело говорит… — начал зампотех, но заткнулся, когда Петров уставился на него.
— Итак, объявляю собрание штаба закрытым. — Петров откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на животе. — Следующее собрание назначаю через три дня. К тому времени у нас должны быть новые данные, — он метнул сердитый взгляд на Цыгана, — и новые, мать вашу, идеи! Тянуть нельзя, пора нападать! Все свободны!
Он резко встал, с грохотом опрокинув стул. Остальные сталкеры тоже стали подниматься, подвал наполнился шумом отодвигаемых табуретов и ящиков, голосами. Умник со своего конца комнаты показал Цыгану, чтобы тот подождал его. Цыган наклонил голову вправо и влево, разминая шею, сбросил ноги с парты. Он устал от тусклого света и хотел наружу, в день, в суету и толкотню лагеря. К тому же пора было поработать, а то и заскучать недолго.
Сталкеры почтительно расступились, и дорогу Цыгану, который, проигнорировав знаки Умника, направился к выходу, преградил сам Петров, оказавшийся ниже Цыгана на пол головы.
— Сделай свое дело, наемник, — прогудел командир. — Хоть ты и молод, и неотесан, но в тебе есть огонек, я вижу. Имей в виду, мы должны напасть первыми! Поставь везде камеры и следи за врагом день и ночь, слышишь? День и ночь! Я должен знать в лицо каждого протасовского солдата! Где караулы, когда сменяются, а когда отдыхают, где склады и куда они ходят в сортир, ясно? — Петров подступил почти вплотную и прошипел, сжав кулаки: — Они у меня вот где будут!
Цыган разглядел пигментные пятна у капитана на щеках, оспины и рытвины на подбородке, где торчали жесткие волоски, не убранные бритвой; короткие белесые ресницы и фанатичный огонек в серых глазах. Он невольно отодвинулся и козырнул:
— Рад стараться, товарищ капитан!
— К пустой голове руку не прикладывают, — не уловил Петров насмешки. Он просверлил Цыгана еще одним взглядом и двинулся к выходу тяжелой походкой — тяжелой не от усталости, а от осознания собственной значимости.
— Забавный старикан, — хмыкнул Цыган.
— Со своими задвигами, но командир хороший, вы не думайте, — сказал неслышно подошедший Умник. Цыган резко обернулся:
— Напугал! Чего тебе, док? Я бы еще подрых часиков этак дцать, если на сегодня все. Так что ты поскорей выкладывай, а?
Умник дождался, чтобы Петров в сопровождении Долга и еще двоих сталкеров покинул комнату. Когда они с Цыганом остались одни, он заговорил быстрым шепотом:
— Цыган, я очень на вас рассчитываю. Я уверен, что Протасов предвидит наше нападение и постарается опередить нас. Нам нужны ваши датчики. Я дам вам людей, чтобы следить за камерами круглосуточно. Будьте начеку!
— Да у вас паранойя, — улыбнулся Цыган. — Ваш Протасов не бог и не бабка Ванда.
— Будьте начеку, — настойчиво повторил лидер «Свободы».
Цыган любовно огладил чемодан, одул пыль, рукавом потер пятно тины, оставшееся после прохождения болота.
— Чё будем делать, братан? — спросил развалившийся на стуле в углу Падла. Бандит предпочитал держаться в тени, вот и теперь сел там, куда не доставал свет лампочки.
Цыгана поселили в так называемый оперативный отдел, чтобы всегда оставался при деле. Это была комнатка в подвале штаба, почти напротив комнаты для совещаний. Пол, стены, потолок — все бетонное. Два стола со старыми мониторами, под столами системные блоки и картонная коробка с комплектующими, проводами, платами — все покрытое пылью. На стене у двери черная коробка телефона. С другой стороны — стеллаж с папками и бумагами, там же свернутый рулоном матрас.
— Не лезь, — отозвался Цыган. Снял с шеи цепочку и маленьким ключом отомкнул замки. Затем еще раз огладил чемодан, провел ладонью по бокам, пальцем по бороздкам на металле — и только тогда осторожно поднял крышку. — Кара минжа, — пробормотал он, разглядывая содержимое.
— Чё? — Падла привстал, пытаясь с другого конца комнаты заглянуть ему через плечо. — Чё сказал-то? Цыган не знал, смеяться ему или плакать, проклинать или благодарить Рваного.
Амбал пошевелился. Они с Долгом сидели на табуретах по сторонам от двери. Оба в полной амуниции, готовые к выходу. Это значило, что на Долге была его шинель и «лифчик» (самошив на три рожка и четыре гранаты, сделанный из подсумка и плащ-палатки), а свободовец поверх черной майки надел «разгрузку», карманы которой были битком набиты, на плечах висело по гранате. На коленях у обоих лежали «калаши».
— Там все в порядке, я с ним как с ребенком, — сказал амбал немного нервно. Все-таки это он тащил чемодан всю дорогу. — Я за свободную любовь, так что ребенка не обижу, вы знаете. Скажи ему, Долг!
— Меня интересует одно — сможем ли мы выполнить задание, — сдержанно отозвался тот.
Цыган хмыкнул, откинул крышку лежащего на столе металлического чемодана и отошел. Падла поднялся и сделал шаг вперед, Рваный вытянул шею. Долг казался безучастным, но и он смотрел внимательно.
Внутри чемодан был отделан черным бархатом — Цыган любил шик, что говорить. На дне углубления и на крышке приторочены ремешки крепления. Кое-что, конечно, сохранилось на своих местах. Два черных прута ресиверов плотно лежали в предназначенных для них ямках, несмотря на то что Рваный, проходивший болото первым, навернул чемоданом неожиданно возникшего перед ним кровососа. Услышав треск и звон, Цыган тогда завопил не своим голосом: «Не трожь кейс, гнида!» — и засадил кровососу промеж глаз прикладом G-36. Подоспел Долг, принял чемодан с датчиками, а Рваный уже схватился с кровососом врукопашную. И теперь Цыган созерцал последствия. Падла присвистнул:
