Где-то в глубине Великого Леса завыла серебристая волчица.
Лорис смотрел на Элиссу. Ее хрупкие плечи дрожали, по щекам градом катились слезы, а глаза не отрываясь смотрели в лицо возлюбленного, теперь изуродованное до неузнаваемости.
Король не находил себе места. Да, приговорив к смерти Торкина Гинта, он действовал в рамках закона. Более того: подчинялся его требованиям, как послушный слуга. И все же в его власти было остановить этот ужас. Он мог.
Если бы хотел.
Но в тот день, когда он, Лорис, увидел в тронном зале Элиссу, в нем проснулась ревность, с которой он ничего не мог сделать. Почему эта женщина досталась Тору? Тем более — в нарушение запретов… Следование этому извращенному ходу рассуждений приводило к необходимости точно следовать букве закона и оправдывало короля.
Теперь Лорис сожалел о своем решении, о своей зависти, своей слабости. Он ненавидел себя. Он ненавидел себя за то, что снова предал Найрию — хотя бы в мыслях, — предал Тора… и эту молодую женщину, которую был обязан защищать как король, как мужчина.
— Любовь моя…- сквозь слезы прошептала Найрия. Лорис остановил ее: он заметил, что Элисса, которая до сих пор не сводила глаз с мертвеца, висящего на кресте, отворачивается, чтобы посмотреть на него. На предателя.
Теперь на ее гордом лице было лишь презрение. Потом Элисса провела рукой по лбу, словно для того, чтобы откинуть золотистую прядь, посмотрела на королеву, вежливо кивнула ей и скрылась полутемных покоях. Стража последовала за ней.
— Она никогда мне не простит, — вырвалось у Лориса.
— Вам не нужно ее прощение, Ваше величество, если вы не совершали греха, — отчеканила Найрия и отвернулась. Ей хотелось уйти отсюда, спрятаться у себя в покоях. Однако пытка еще не закончилась.
Она увидела, как старый лекарь пытается встать с кресла, в котором сидел с тех пор, как началась казнь. Он казался оглушенным.
— Меркуд! — королева бросилась к старику.
Лекарь встал и тут же привалился к стене, словно не мог держаться на ногах. Серые глаза смотрели с какой-то странной отрешенностью. Лорис, поспешив следом, подхватил старика и уже оборачивался, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, когда Меркуд проговорил:
— Все хорошо. Просто дайте мне немного постоять и прийти в себя.
Его голос звучал странно, хрипло. Король и королева смотрели, как он судорожно хватает ртом воздух. Потом взгляд старика прояснился. Наверно, его слишком потрясла смерть ученика, подумала Найрия. Губы лекаря дрогнули, их тронула кривая улыбка… и тут же исчезла.
— У меня еще много работы, — пробормотал Тор, заставляя губы Меркуда повиноваться.
— Подожди, я кого-нибудь позову, тебя проводят…
— Нет, Лорис! — казалось, старика полностью захватила какая-то мысль. — Тело… Я уже обо всем договорился… Я должен заняться телом.
И он оттолкнул руки короля.
— Куда ты собрался? — спросила Найрия, не собираясь его отпускать.
— Пропустите меня, Ваше величество.
Лорис давно понял, что спорить с Облегчающим Страдания бесполезно. Однажды приняв решение, он уже не отступится. Судя по его тону, так будет и сейчас.
— Ты покидаешь нас, Меркуд?
— Я не могу остаться, Лорис. Хотя бы потому, что не согласен с тем, что ты сегодня сделал. Я обещал родителям этого мальчика, что буду его защищать, воспитывать, заботиться о нем… — лекарь тяжело вздохнул. — Я не сумел. Я предал их и его.
Найрия заплакала.
— Теперь я должен похоронить его так, как он заслуживает, — Тор посмотрел на короля суровым взглядом Меркуда. Лорис смущенно отвел глаза.
— Но, Меркуд, мы можем…
— Повторяю: нет и еще раз нет. Я отвезу Торкина Гинта в особое место. Простите, что уезжаю так поспешно.
Найрия обняла лекаря. К ее удивлению, он снова пошатнулся. Он совсем ослабел.
— Пожалуйста, Меркуд… может быть, хотя бы отправить с тобой кого-нибудь из стражи?
— Благодарю вас, сударыня. Но я уже обо всем договорился.
Больше сказать было нечего. Удивленные, недоумевающие, они смотрели, как старик, который лечил королей и королев еще в незапамятные времена, неверными шагами направляется к дверям… и уходит. Уходит из их жизни.
Дверь хлопнула. Этот звук деревянным стилетом вонзился в больное сердце королевы Найрии.
Спускаться по лестнице оказалось нелегко: руки и ноги Меркуда не желали слушаться. В этот миг Тор увидел Элиссу, которая направлялась в отведенные ей покои. Ее сопровождала целая толпа придворных; ближе всех держался капитан Херек, который что-то тихо ей объяснял. Увидев лекаря, они расступились, пропуская его вперед.
Догнав Элиссу, Тор остановился и посмотрел на нее. Он знал, что смотрит на нее глазами Меркуда, что она видит перед собой измученного старика, но слова не шли у него с губ. Стражники удивленно переглядывались. Происходило что-то странное.
Элисса первой нарушила молчание.
— Это твоя вина, — в ее голосе не было ни жалости, ни сострадания.
В голове у Тора стоял туман. Даже его силы и мастерства было недостаточно, чтобы заставлять чужое тело повиноваться: это требовало еще и запредельной сосредоточенности. Но старик велел ему не задерживаться. Времени оставалось все меньше. Наверно, сейчас он даже не сможет как следует разговаривать… но как уйти, даже не попытавшись успокоить Элиссу? Главное — не сболтнуть лишнего. И без того Херек уже посматривает на него с подозрением.
Наконец Тор нашел в себе силы заговорить.
— Найди Саллементро, Элисса…
Это было так странно — произносить слова мягким голосом Меркуда.
— …Он — один из Паладинов.
Стражники двинулись дальше, уводя Элиссу. В последний миг она обернулась, выглянула из-за их широких плеч, и Тор послал ей воздушный поцелуй.
Странно, подумал Херек, который остался с лекарем.
С вами все в порядке, сударь? — спросил он. Старик улыбнулся очень лукаво, одними уголками губ.
— Нет, Херек. Сегодня со мной явно что-то неладно. Но… спасибо за беспокойство. Телега готова?
— Да, почтенный. Все, как вы велели. Спасибо тебе. Ты славный человек, Херек.
— Мне надо кое-что вам сказать, почтенный Меркуд Пока мы не доложили королю, но сейчас я как раз направляюсь к нему. У меня дурные вести.
— Говори.
— Вчера вечером сбежал Гот. Мои люди ищут его… и непременно найдут.
Тору вдруг показалось, будто его нагнал один из камней Джода. Что будет с Элиссой? Он закашлялся: от гнева, обиды и страха перехватило дыхание. Но их тут же смыло иное чувство — отчаяние. Его собственное, не Меркуда.
— Девушка знает? — резко спросил он.
— Пока нет, почтенный. Первым об этом должен узнать Его величество. Я говорю вам об этом только потому, что знаю о вашем участии в этом деле и о том, что вы нас сейчас покидаете.
