Они вышли, закрыв дверь.
– Стивен! Стивен!
Я заставил себя встать, шатаясь, подошел к двери, вытянув руки вперед. Подергал ручку. Черт!
– Стивен, отопри! Стивен, отопри к чертовой матери! Послушай! Серых тут нет! Они не существуют!
Я стучал в дверь. Никто не услышал. Никто не пришел.
Я выглянул в иллюминатор. Черт, ну и зрелище!
Я уже понял, что это будет худший день моей жизни. Произойдут очень плохие события. То есть полное дерьмо. Не будь я отравлен газом, соберись я с мыслями, я бы нашел способ пройти эту дурацкую запертую дверь. Я бы рассказал Стивену о серых; может, сумел бы сам сделать что-то полезное. Я бы предотвратил грозящее несчастье. Но нет, колеса производящей несчастье машины уже закрутились на всю мощь. Но, как говорят юристы, я мог бы уменьшить ущерб. Я бы спас хоть несколько жизней.
Представьте себе эту сцену:
Я стою в каюте корабля. С меня льет пот от страха, у меня кружится голова и подкашиваются ноги. Я беспрестанно чешу пальцами волосы, слипшиеся от сажи. Ладони от нее чернеют.
Я припадаю к иллюминатору, ощущая щекой холод толстого стекла. И смотрю в ужасе.
Потому что я вижу то, что на самом деле движется на нас по равнине.
Закрыв глаза, я это вижу даже сейчас. Равнина теряется вдали – плоская пустыня черной грязи. Из десятков тысяч трещин рвется ядовитый газ, взлетают рои искр, красно и желто горящих на фоне груды темных облаков.
С неба бьют молнии. Не смолкая, рокочет гром.
Не гаснет свет молний.
И видны еще электрические вспышки на уровне земли. Напряженность поля нарастает с ростом температуры подземных пород, разрывающей засохшую грязь, взметающую снопы искр.
И эти синие вспышки больше всего похожи на инопланетных созданий. У них вместо рук электрические щупальца. Они извиваются и пытаются оторваться от земли. Жгуты электричества бьются и жужжат, резко выделяясь на фоне черной гари. Они меняют форму, растворяются в озерах мерцающей голубизны, как в синих дождевых лужах.
– О Господи! – Я навалился на иллюминатор лицом – меня не держали ноги. – О Господи!
Я не мог перестать повторять Его имя. Потому что я видел перед собой нечто непостижимое, библейское по масштабам.
Как грязно-серый прилив, шли по равнине тысячи и тысячи человекообразных созданий.
– Это не серые, не серые, – твердил я про себя. – Это галлюцинации. Их нет. Там только грязь, только искры, только сажа. Черная… черная сажа.
Я закрыл глаза, глубоко задышал, прокачивая легкие кислородом. Я должен мыслить ясно. Я должен выгнать остатки угарного газа, отравившие мою кровь.
Я выглянул. Они остались. Тысячи серых. Но я знал, что их не существует. Это плод моего воображения, вызванный электрическими полями Земли. Я смахнул с глаз пот.
Стивен и люди на палубе видели то же, что и я, – галлюцинацию, тысячи серых, идущих к кораблю, как армия по полю битвы. Скоро люди на палубе начнут стрелять. И будут бить и бить в землю.
Я протирал глаза, промаргивался и повторял себе:
– Их там нет, их не существует. Тебя зовут Рик Кеннеди. Тебе девятнадцать… нет, нет, двадцать лет. Ты брат Стивена Кеннеди. Твою мать звали… зовут Элизабет.
Я должен был гнать в мозг эти мысли, чтобы не дать себе забыть, кто я. Я должен был все время говорить себе, кто я такой, иначе бред овладел бы моим сознанием.
И хотя я знал, что серые – игра моего воображения, пусть и очень живая игра, они все равно наводили на меня ужас.
Они были метрах в пятистах от корабля, и снова меня поразило, как они похожи на армию, идущую в атаку.
– Вас нет! – яростно шептал я. – Вас не существует!
И галлюцинация рассеялась. Я думал, что серые просто растают в воздухе, когда мой разум избавится от иллюзии.
Фигуры остались.
Только они не были серыми. Я протер глаза, глубоко дыша. Фигуры были черные от золы.
До меня дошло. Я стал искать взглядом куртку – она висела на спинке кресла. В кармане был бинокль. Я должен посмотреть, что там такое. И даже без этого я догадывался. И понимал, что будет дальше, если я не смогу это остановить.
Держась за стены, я пошел к стулу. Каюта завертелась. Сделав два шага, приходилось останавливаться, глубоко дышать, трясти головой, пытаясь избавиться от этого головокружения.
По дороге я наткнулся босой ногой на ножку стула. Резкая боль от сильного удара стукнула в голову, и туман прояснился.
Я взял из кармана бинокль и вернулся, спотыкаясь и падая, к иллюминатору. Прижав к глазам бинокль, я покрутил винт.
Расплывшееся изображение сфокусировалось.
– Черт!
Увеличенные оптикой, шли люди. Тысячи людей. У меня перехватило дыхание. Они почему-то сходились к кораблю. Человеческая волна, полузадушенная ядовитым газом и обожженная бьющими из земли искрами.
Они были какими-то удлиненными. Я был готов это списать на остаточный эффект галлюцинации или на искажение изображения струями горячего воздуха, когда понял, что это.
Тысячи взрослых, несущих на плечах детей.
– Боже мой, нет! – выдохнул я. В любую секунду Стивен отдаст приказ стрелять по людям, идущим к кораблю. Наши на палубе видят только серых чудовищ, а не отчаявшихся родителей, несущих детей выше слоя ядовитого газа.
Я смотрел в бинокль на этот жалкий исход человечества. Откуда они шли – Бог один знает. Может, из зеленого оазиса, который видели накануне мы с Кейт. Их мог выгнать оттуда ядовитый газ, и они из последних сил ищут другое пристанище. Оставшееся у людей имущество помещалось на тележках из супермаркета. Расовые различия стерлись – все лица почернели от вездесущей сажи. Дети сидели на плечах мужчин и женщин. Они свесили головы, руки болтались возле шей тех, кто их нес. У одного ребенка в ручке была зажата кукла; вот она выскользнула из пальцев и хрустнула под ногами идущей толпы. Многие шли босиком, им сожгло ноги раскаленной коркой земли, каждый шаг был пыткой, но инстинкт выживания гнал их вперед.
– Стивен! – заорал я в стальной потолок. – Стивен! Кто-нибудь! Слышите! Не стреляйте! Нельзя стрелять! Это не монстры, это люди!
Снаружи застучали шаги, потом в замке стал поворачиваться ключ.
Ничего. Постои…
Я вслушался. За дверью был какой-то шум. Неуверенным шагом я проковылял к двери и забарабанил в металл.
– Эй! Слышите? Стивен! Эй!
Повернулся ключ. Я вывалился в дверь.
– Эй, малыш, что такое? Мы тебя аж на палубе услышали.
– Стивен, послушай меня сейчас. Нет, не говори “потом”. Слушай или потом ты всю жизнь будешь жалеть.
– Рик, это может подождать. Ты видишь, что на нас идет?
– Видел. – Я вгляделся в его глаза – зрачки и радужки спались в точки. Он во власти галлюцинаций. Еще один симптом – он возбужден. – Поверь мне, – заговорил я как мог спокойнее. – Ты не видел того, что там есть. Того, что там, на самом деле.
