Фломель сглотнул, глаза его расширились.
– Понимаю.
На миг фокусник показался покорным и разумным.
– Как бы там ни было, – продолжал Руиз, – если мы увидим баржу, которая движется на север, я попробую повалить дерево через первую полосу воды, и мы все должны будем перебраться, прежде чем баржа доплывет до причала. Потом мы должны распределиться вдоль берега по очевидным причинам. Я прыгну первый, поэтому смогу помочь ловить вас. Потом Низа, за ней Дольмаэро, потом Фломель и после всех – Мольнех. Это та техника, которую вам придется использовать. Прежде чем баржа поравняется с вами, вы должны бежать что есть сил в том же направлении, куда движется баржа… Когда она поравняется с вами, бежите еще немного быстрее и прыгайте на борт. Если повезет, никто из нас не сломает щиколотку.
– Опять это слово – повезет, – сказал Дольмаэро. Но он улыбался.
– Боюсь, что так, – ответил Руиз.
Фараонцы расположились в тени ворот и стали ждать. Дольмаэро и Мольнех постарались привести свои заросшие головы в приличное бритое состояние, пользуясь кинжалом, который Руиз дал Дольмаэро. Они по очереди скоблили друг другу головы, цирюльник старательно работал, а тот, кого брили, делал страшные физиономии, пока не слишком острый нож производил свою работу – и вред.
Чуть позже они неохотно согласились побрить Фломеля. Руизу показалось, что на простоватом лице Мольнеха показалось определенное удовлетворение, когда он причинял муки старшему фокуснику.
Но в конце концов все они пришли в общественно приемлемый вид, и их татуировки засверкали на солнышке.
Руиз решил дать своим волосам преспокойно расти, поскольку его камуфляж как продавца змеиного масла был окончательно провален и скомпрометирован. Кроме того, черная щетина на голове уже довольно сильно затемняла его начавшие бледнеть татуировки.
На полянке воцарилось молчание. Единственными звуками, которые Руиз слышал, были легкие щелчки и постукивания, доносившиеся от Мольнеха и Фломеля, которые тренировались в упражнениях на ловкость рук, пропуская маленькие камешки и веточки между пальцами. Руиз посчитал это весьма трогательным проявлением веры. Было весьма маловероятно, что фокусникам придется снова практиковать свое высокое искусство, даже если бы они и смогли удрать с Суука – но все же они оставались преданы своей профессии.
Через какое-то время и эти звуки прекратились, и по причалу пронесся легкий, как вздох, ветерок. В этой еще более глубокой тишине Руиз услышал плеск падающей воды.
Он повернул голову. Ему показалось, что звук шел от северного края полянки, где тоненькая тропинка вела в лес.
– Подожди здесь, – сказал он Низе. – Позови меня, если ты увидишь или услышишь что-нибудь – особенно подплывающую баржу.
Он ушел в лес, следуя тропинке. Меньше чем в пятидесяти метрах от полянки он набрел на чашу фонтана.
Фонтан ронял маленькую струйку прохладной воды на статую из бронзы, которая изображала какое-то пасущееся животное. У него была голова, которая весьма напоминала оленя со Старой Земли, нежная и испуганная, но у этого животного было шесть длинных, крепких ног. Фонтан питал чистое маленькое озерцо, окруженное низким барьером розового гранита. С дальней стороны озерца вода, переполнявшая его, стекала через стенку барьера и дальше в канал.
Руиз сидел на краю бассейна несколько минут, болтая рукой в воде. Он закрыл глаза. Он сидел там, а его сознание было благословенно свободно.
Он прошел обратно к остальным и сказал им про фонтан. Он повернулся к Низе и сказал:
– Хочешь выкупаться? Ты должна быть готова немедленно вылезти из своей ванны, если появится баржа. Даже если это будет означать, что ты должна прыгнуть на борт голая и мокрая.
Низа восторженно улыбнулась.
– О да! Я буду готова выскочить в любой момент, обещаю… но так хорошо будет снова стать чистой.
– Ладно. Благородная Дама выкупается первой, потом все остальные по очереди.
Она раздевалась на ходу, когда они оба шли по тропинке, отдавая ему свою одежду, как только снимала ее с себя. Когда они поравнялись с бассейном, она уже бежала вперед, нагая и прекрасная. Она бросилась в прохладную воду озерца и погрузилась в нее со вздохом наслаждения.
– Ох, как же это прекрасно, – сказала она. – Я провоняла казармами, Айям, настойками, которые в меня вливали знахари, прежде чем я согласилась сесть в лодку.
Она зачерпнула пригоршню серебристого песка со дна бассейна и стала яростно скоблить себя.
Руиз несколько минут смотрел на нее, насыщаясь зрелищем ее красоты, она не возражала против этого. Ее движения даже наполнились той кокетливой истомой, которую он нашел такой привлекательной, когда она первый раз купалась в рабских казармах, в тот день, когда они стали любовниками. Но теперь обстоятельства стали совершенно другими, и, хотя ее тело столь же сильно восхищало его взор, как и в первый день, он был слишком поглощен прочими заботами, чтобы ответить, но так, как следовало бы, и с тем же жаром, какой тогда его охватывал.
Чуть позже он встал на колени возле того места, где вода перетекала через край, и стал отмывать ее одежду в ручье, как только мог, потом выжал ее и развесил на низких кустиках, чтобы она высохла.
Она улыбнулась, словно он сделал нечто оригинальное и забавное.
– Спасибо, Руиз.
Он пожал плечами.
– На доброе здоровье. Может быть, ты то же самое сделаешь для меня, пока я буду мыться.
Секунду она смотрела на него так, словно сочла это замечание оскорблением. Ноздри ее раздулись, она открыла рот, словно собираясь выпалить какую-нибудь обидную фразу. Но потом она увидела, что он улыбается, и ее раздражение, казалось, испарилось, она рассмеялась.
– А почему бы и нет? Должна же у меня быть новая работа в этом новом мире, раз я больше не принцесса. Может быть, я стану прачкой.
– Ты станешь самой красивой прачкой на Сууке, – ответил он.
– Ты так думаешь? Но ты почему-то ко мне не присоединился.
– Хотел бы, но что, если баржа появится в самый неподходящий момент? Если мне внезапно пришлось бы выбирать между спасением и наслаждением, то боюсь, что я стал бы нерешителен.
– О-о-о, – сказала она, но глаза ее сияли. – Ну что же, по крайней мере, я была бы сейчас лучше, чем в прошлую ночь.
– Ты для меня была вполне хороша и прошлую ночь, – ответил он.
Когда она закончила мыться, он разделся и оттер грязь с тела так быстро, как только смог. Краем глаза он видел, как она неопытными и неловкими движениями полощет его белье в ручье. Когда он надел свою одежду, она была совершенно мокрая и не намного чище, чем до этого, но он торжественно поблагодарил ее.
