— А если вы будете жить в грехе, — в голосе священника звучал праведный гнев, — проклятье падет на ваши головы!
Лела потянула Каргилла за рукав.
— Он хотел, чтобы я отдала ему наш корабль в обмен на ту старую развалину, которая у него есть. Пошли!
Каргилл пошел за ней, хотя ему совсем было не ясно, как он должен реагировать на то, что здесь произошло. Было удивительно, что и Лела, и сам священник, по-видимому, принимали власть последнего как должное. Оба признавали как аксиому, что речь шла о человеческой душе и о наказании на уровне души.
«А что, если душа действительно существует? — подумал Каргилл, — если после тысячелетней борьбы за бессмертную человеческую душу выяснилось, что это вполне реальная, объективно существующая материя?
Например, если взять конкретный случай с ним, он пережил свою смерть примерно на четыреста лет. Поэтому для него реальность или нереальность души, или жизненной силы, или духа, как это ни назови, была не просто теоретическим вопросом, как для большинства людей. Он оказался вовлеченным в поразительную цепь событий, состоящих из неизвестного и неизведанного, включающих скрытое значение феномена души в десяти тысячах религиозных учений, для сотен тысяч богов.
В определенном смысле было неправильно называть этот феномен душой, так как это слово имеет религиозное значение. Стало быть, `brnl`rhweqjh подразумевает что-то ненаучное, недоказуемое, то, что нельзя проверить. А если это реальное явление, тогда оно должно проявляться в действительности различным образом и подчиняться действию определенных законов. Тот факт, что эти законы, возможно, отличались бы от законов пространственно— временного континуума, называемого материальным миром, не означал бы, что они не имели бы научного обоснования.
«если, — думал Каргилл, входя во флотер вслед за Лелой, — я представляю собой энергетическое поле в реальном мире, каждый раз, когда это поле проявляет свое действие, кто-то где-то говорит: " Ага!» — и вот уже готова новая философская теория».
Он был твердо убежден, что ему предстоит разгадать эту загадку.
Прошло много дней. Каждое утро их флотер поднимался в небо настолько, насколько позволял его заряжающийся от света двигатель. В ясные солнечные дни они парили на высоте не меньше трех миль. Густой туман мог заставить их снизиться на высоту полмили от земли, а в дождливую погоду им приходилось особенно трудно, когда надо было пролетать над высокими холмами. В такое время они летали, казалось, на высоте не более двух или трех сотен ярдов от земли.
Это было какое-то странное, вневременное существование, полное бездействия, когда Каргилл занимался лишь тем, что смотрел с высоты на землю, ел, спал или сидел в общей комнате, разрабатывая план побега.
Препятствием к этому была Лела. Каргилла поражало, в каком напряженно состоянии она постоянно находилась. Спала она в кабине управления, заперевшись на ключ. Но стоило ему пошевелиться, как у неё зажигался свет, и ему было видно через прозрачную дверь, что она за ним наблюдает. И так каждый раз. Она была постоянно начеку, и это означало, что все его планы застать её врасплох были обречены на неудачу.
Однажды ночью произошло событие, которое изменило их отношения. Случилось это на десятый или одиннадцатый день после их побега, когда Каргилл уже потерял счет времени.
Когда они приземлились в траве около ручья, он открыл наружную дверь, вышел и быстро зашагал прочь от флотера. Сзади раздался сдавленный вскрик. Поток света из мощного фонаря выхватил его из темноты. В сотне футов впереди него упало и загорелось дерево.
Каргилл, который не ожидал, что она сможет выстрелить в него из комнаты управления, остановился как вкопанный. Медленно переставляя ноги, он пошел обратно к кораблю, злой, но полный решимости. Он заранее сказал себе, что если побег на этот раз опять не удастся, он предпримет попытку объясниться с Лелой, и вот этот момент настал.
Она встретила его у двери.
— Ты пытался убежать, — сказала она охрипшим от ярости голосом.
Каргилл посмотрел прямо в её горящие глаза:
— Еще бы! Ты что думаешь, я из камня сделан?
Она, наверное, поняла, что он имеет в виду, и напряженность её несколько спала. Как ни странно, хотя он сказал это для того, чтобы ввести её в заблуждение, в этом была и доля правды. В армии он научился быть не особенно разборчивым в отношении женского пола. И сейчас после одиннадцати дней в обществе Лелы он смотрел на неё уже не так критически, как прежде. Она была молода, недурна собой и, если разбудить в ней страсть, могла бы очаровать любого мужчину.
Но его целью и данном случае была не просто победа над femyhmni, а полный контроль над кораблем. Он пристально смотрел на нее, стоящую на пороге в отражении света, падающего изнутри. В её руке было оружие, и проблема заключалась в этом.
Он смело шагнул ей навстречу.
— Выбирай, — сказал он. — Или мы будем жить здесь вместе как нормальные люди, или тебе придется убить меня.
— Не смей подходить ближе, — сказала Лела, но в голосе её не было убежденности, и она добавила сбивчиво:
— Мы должны пожениться.
Каргилл настаивал:
— Ты знаешь, что я никуда от тебя не денусь. Куда я пойду?
Он подошел ещё ближе, так близко, что ружье, которое она держала в руке, коснулось его одежды.
— Я останусь, но не позволю собой командовать и отказывать мне в том, чего я хочу.
Она отступила внутрь. Она положил руки ей на плечи и притянул к себе, не обращая внимания на ружье.
Она вся сжалась и пробормотала невнятно:
— Это грех! Грех!
Когда он поцеловал её, губы её дрожали. Она попыталась освободиться из его объятий, и вдруг вся её напряженность пропала. Она отвела руку с ружьем в сторону, но не бросила его и держала его так, как будто боялась, что оно может выстрелить. Видно было, что в ней борются противоречивые чувства:
— Дай мне ружье, — сказал Каргилл. — Женщина должна доверять своему мужчине.
Он снова поцеловал её, и на этот раз она не сопротивлялась. Она беззвучно плакала, а он ловил губами слезы, стекающие по её щекам. Потом протянул руку и взялся за ружье. На секунду тело её напряглось, а потом… потом она позволила ему забрать его у нее.
* * *
Каргилл думал, что контроль над флотером даст ему возможность сделать то, что он хочет. Но чего он хотел? Шли недели, а он не мог этого решить. По какой-то причине он оказался вовлеченным в заговор. Если он предпримет какие-либо действия и обнаружит себя, он снова может попасть в руки заговорщиков, и они попытаются заставить его выполнять их требования.
Наконец, Каргиллу пришла в голову одна идея. Он пошел в кабину управления и сел перед видеоэкраном. Он уже много раз приходил сюда и изучал аппаратуру, и сейчас он собирался осуществить один план.
