Дождавшись подкрепления, мы двинулись дальше. Коридор неожиданно закончился развилкой: вправо и влево отходили перекрестные боковые проходы. Здесь было множество узких дверей. Мы осмотрели несколько комнат. Все они были пусты и полуразрушены. Но в следующем помещении нас ожидал сюрприз. От неожиданности я даже опешил. В сизом дыму, все с тем же сладковатым запахом наркотиков, отчетливо просматривались обнаженные тела, метавшиеся на низком широком ложе. Я понял, что это мужчина и женщина. Мужчина скорее напоминал дикого зверя: громко сопел и рычал, едва не терзая свою партнершу зубами. Женщина билась под ним, стоная и извиваясь, как змея.
Кружившаяся от наркотического дыма, голова плохо соображала. Но Ен реагировал быстрее меня. Он громко объявил всех присутствующих арестованными именем революции, и для внушительности поднял над головой пистолет. Женщина, увидев нас, испуганно вскрикнула и, оттолкнув своего партнера, прикрылась покрывалом. Тот полный недоумения обернулся к нам, и вдруг, схватив одну из подушек, яростно метнул ее в Ена, и тут же, скрежеща зубами, бросился на нас. Но его быстро утихомирили и повалили на пол. В остальных комнатах повторилось почти то же самое, с небольшими вариациями численного состава участников малопристойных сцен и их реакцией на наше появление.
Я испытывал смешанные чувства неловкости и брезгливости от всех этих процедур задержания. Незадачливых любовников сразу же препровождали в полицейские фургоны, стоявшие снаружи. Зато следующее помещение этого огромного дома, напоминавшее небольшой круглый зал, пришлось буквально брать штурмом. Едва мы приблизились к нему, как на нас обрушился такой град пуль, что мы были вынуждены залечь под прикрытием массивных колонн.
Засевшие в зале бандиты забаррикадировали вход всякой рухлядью и яростно отстреливались. Двое наших солдат были убиты наповал, а пятеро тяжело ранены. Штукатурка снегом сыпалась со стен и потолка. Яростно сплевывая ее вместе с отборными ругательствами, Ен со своими людьми, с упорством медлительных черепах, продвигался вперед, отвечая на выстрелы бандитов еще более плотным огнем. Я старался не отставать от них, но мои электрошоковые пули были почти бесполезны в таком бою. Заметив это, Ен кинул мне обойму с боевыми патронами, но тут свинцовый дождь осыпал нас с такой яростью, что нам пришлось отступить на прежние позиции, под прикрытие мраморных колонн. Ливень огня продолжался еще около получаса, не давая нам поднять головы. Ен плевался и осыпал руганью всех подряд, яростно сверкая глазами из-под защитного шлема.
— Дьявол! Сволочи! Всех упеку в каталажку! Вы у меня еще пожалеете, что на свет родились! Всех вас… — кричал он и огрызался короткими автоматными очередями.
Наконец, терпение его лопнуло.
— Ли! — позвал он ближнего оперативника, скрежеща зубами, на которых хрустела штукатурка. — Ли, мать твою!
Оглушенный шумом боя, оперативник не сразу расслышал его, и теперь испуганно подполз к своему начальнику.
— Излучатель сюда, быстро! — скомандовал Ен. — Сейчас мы зададим им жару!
Глаза его на мгновение встретились с моими, и я увидел в них безжалостную холодность, немного испугавшую меня.
Оперативник на четвереньках уполз в коридор и вернулся спустя минут двадцать. Стрельба из зала на время стихла, видимо, бандиты меняли обоймы в своем оружии. Ен тут же воспользовался этим. Он быстро высунулся из-за укрытия, и зал озарила ослепительная молния его излучателя. Что-то взорвалось, как будто раскололся громадный стеклянный купол, и стремительная волна огня ринулась на нас, сопровождаемая ужасным скрежетом и душераздирающими криками.
Похолодев от ужаса, я весь вжался в каменный пол. Увидел, как солдат, лежавший рядом, испуганно прикрыл руками голову, и без того защищенную каской. И в ту же секунду огненный смерч пронесся над нами, ударил в противоположную стену, растекаясь змеистыми разводами, как будто сказочный дракон дыхнул на нас огнем из своей пасти. Какое-то время никто из нас не смел пошевелиться, словно, боясь нарушить наступившую тишину. Наконец, преодолев замешательство, я выглянул из-за колонны. От баррикады остались лишь обгоревшие головешки. Дым и гарь стелились над полом. Одна из стен зала наполовину обрушилась. В неуверенности все поднялись, переглядываясь между собой. Я посмотрел на Ена: казалось, он был потрясен увиденным не меньше остальных. Под ногами на полу хрустело битое стекло и какие-то осколки. Подойдя ближе, я отвернулся — почерневшие, обугленные трупы вызывали отвращение. Солдаты растерянно жались друг к другу, словно, опасаясь неожиданного нападения. Ен послал двоих из них осмотреть соседнее помещение, открывшееся за рухнувшей стеной. Остальные, по его приказу, отправились к выходу.
Мы с Еном остались вдвоем. Какое-то время, не сговариваясь, молча осматривали обгоревшие останки людей. Чувствуя, что я вот-вот не сдержусь, Ен заговорил первым. Мне показалось, что он хочет как-то оправдаться передо мной.
— Хочешь сказать, что не следовало их так, излучателем?.. Знаю, ты бы так не сделал. Вот поэтому это сделал я!
— Бессмысленная жестокость!
— Жестокость? Максим! А сколько наших они уложили? И еще бы стольких же поубивали, если бы я их не этим… И нас бы с тобой!.. Может быть.
— Все равно, можно было найти другой выход! Обойти их как-то… выбить газовыми пулями, в конце концов!
— Пулями? — Ен усмехнулся. — Да, они нам головы поднять не давали, а ты говоришь газом! И потом, откуда такая мягкотелость и жалость к бандитам?
— И в отношении бандитов нужно соблюдать законность!
— Вот только не нужно говорить мне про закон! — вспылил Ен. — Когда ты брал Наоку в столице, ты что-то не думал о законности своих действий!
— Я никого не убивал! — упрямо стоял я на своем. — Наока бандит и должен сидеть в тюрьме! А если твои законы не согласны с этим, то я сам докажу это всем вам, только дай время!
Ен хотел еще что-то возразить, но, в это время появились солдаты и доложили, что в соседних с залом помещениях никого нет.
— Хорошо, — буркнул тот. — Отправляйтесь к машинам, мы следом. Ты идешь? — Он повернулся ко мне.
— Идите. Я догоню вас.
Ен недоуменно пожал плечами и, окончательно расстроенный, вышел из зала.
Я стянул с головы шлем и прислушался к его удаляющимся шагам. Волосы под шлемом взмокли и прилипли ко лбу, как и куртка под защитным жилетом, пропитавшаяся потом. Только сейчас я почувствовал, как от напряжения дрожат мои колени. В воздухе стоял отвратительный запах горелого человеческого мяса. Я огляделся по сторонам. Помещение было старинным. В тех местах, где под ударами пуль штукатурка осыпалась, просматривались какие-то живописные фрески.
