– Все?
– Да. Пусть пси конкретного индивида тянет лишь на первый ранг, но этим минимумом обладают даже самые бесталанные.
– А у тебя какой ранг?
– Шестой. Предупреждая естественный вопрос, добавлю, что обладателей седьмого
ранга называют Высшими, но вместе взятых их и миллиона не наберётся. А пропорции примерно такие: первый ранг имеет 17% виирай, второй – 61%, третий – 18%. Оставшиеся 4% обладателей высоких рангов – почти сплошь Владеющие.
– Слышал я уже это слово…
– И ещё не раз услышишь. Говоря проще, Владеющие пси не просто обладают каким-то рангом. Они знают, как надо применять свой дар и регулярно пользуются им.
– Ага… а подняться по этой лестнице можно?
– Ещё один хороший вопрос. Ответ на него таков: я имела при рождении четвёртый ранг и намерена в достаточно близкой перспективе стать Высшей.
– И что может Высший?
– У-у, это можно долго перечислять. Для наглядности скажем так: даже самый сильный из Высших ветви манипуляторов не может погасить или зажечь звезду. Разорвать на части планету средних размеров – тоже. А вот слепить планету из кометных ядер и астероидов – это уже в пределах достижимого.
У Рона едва не отвалилась челюсть.
– В пределах?
– Вполне. Да что там, если даже я со своим шестым рангом однажды разбудила вулкан.
– Ты?
– Я. Правда, покой огня недр был непрочен, а на полноценный расчёт последствий меня уже не хватило, так что будь я там одна, имела бы все шансы погибнуть во время извержения. Но ведь дело в принципе.
– Ой, не верится!
– А это уж твоё дело.
– То есть, – попытался уточнить Рон, отчаянно хмурясь, – по твоим словам выходит, что среди виирай найдётся почти миллион… особей, способных волевым усилием менять ход тектонических процессов?
– Меньше. Куда как меньше. На такой ерунде специализируются немногие. Лично меня куда больше впечатляют достижения мыслителей, предметников и целителей. Ладно, моя очередь, а то мы сейчас уйдём в такие дебри, что уже не выйдем. Расскажи-ка вкратце о социальном устройстве этой вашей Сферы.
– Вкратце? Ладно.
Перед мысленным взором Рона закружились обрывки картин, выбрасываемых из памяти на поверхность сознания.
Мега– и гигакорпорации. Почти непрошибаемая кастовость. Люмпенизация. Преступность. Сотни видов наркомании. Радикализм политический, экологический,
экономический – какой угодно, на выбор. Акты неповиновения, стычки, «полицейские акции» и полномасштабные войны.
И, конечно же, маховик экспансии, неспешно, но надёжно перемалывающий пространство, распространяющий всё это по космосу…
«Ладно. Ведь у меня есть право на умолчание».
«Как и у неё», – добавил тихий трезвый голосок внутри. Рон мотнул головой.
– Исторически всё происходило так. В начале была Визарра, приятный тёплый мир, ныне упрятанный в сердце Внутренней Сферы, как песчинка в жемчужине.
– Визарра – это ваша Прародина?
– Да. Материнская планета. С неё экспансия и началась. Сначала медленная, субсветовыми транспортами. Потом было изобретено сжатие пространства, а потом, почти сразу – это ведь листья одной технологической ветви – порталы «блошиного скока». Ах да, ещё. Как у вас обстоят дела с мгновенной связью?
Сарина нахмурилась. «Неужели это… Хотя всё логично: не имея в достатке
Владеющих, они были прямо-таки вынуждены идти этим путём… Их технологии вообще лучше наших…»
– Я догадываюсь, о чём речь. Но нам дешевле применять артефакты, использующие резонансные пси-эффекты, и связистов-Владеющих.
– Надо думать, – хмыкнул Рон. – Квантум Ноль по сию пору остаётся дорогим удовольствием. Вернее, дорогой необходимостью. Если бы не каналы интегральной связи, Сфера освоенных нами миров давно уже развалилась бы на куски под собственной тяжестью. А так, при наличии мгновенной связи и Глобальной Информационной Сети, имеется какое-никакое единство. Все живущие в Сфере до сих
пор говорят на бейсике, все имеют доступ к одним и тем же стандартам и эталонным файлам…
«Правда, большинство дорвавшихся до ГИС юзеров истоками не интересуется».
– Говорящие на одном языке всегда имеют шанс договориться, – воспользовавшись паузой, вставила Сарина.
– Ну… да. – «У слова «договориться» в бейсике два значения», – добавил Рон мысленно. «И подходят по смыслу оба». – В общем, после трёх тысяч лет экспансии
картина складывается примерно такая. В середине находятся миры Внутренней Сферы: самые старые, богатые, плотно населённые колонии плюс сама Визарра. Все они связаны густой сетью портальных пар, отчасти простирающейся и за её пределы, во Внешнюю Сферу, состоящую из мозаики топосов…
– Топосов?
– Малых и сверхмалых государств. В каждой колонии свои природные условия, своя историческая специфика. Некоторые колонии основывают национальные меньшинства,
страшащиеся потерять индивидуальность, некоторые – религиозные лидеры, некоторые обретают особость уже после того, как поварятся в относительной изоляции. Путей много, а результат один: мозаика планет, станций и поселений, которые по мере
развития накапливают достаточно ресурсов, чтобы провесить свою трассу портальных пар к одному или нескольким внутренним мирам. Внутренняя Сфера таким образом
растёт, но Внешняя Сфера непрерывно растёт тоже, потому что Великие и Малые Стаи постоянно организуют новые поселения.
– И Стаи – это такие же флоты, как…
– Да. Я – потомственный стайный, и Великая Звенящая Стая – моя родина.
Это прозвучало гордо, с достоинством.
– Так ты, значит, аристократ?
– Нет, – Рон слегка смутился. – Наша стайная аристократия – это Вожаки разных уровней. А я не Вожак, хотя Гайлэмы – одна из старейших фамилий Звенящей.
– И кто же ты?
– Старший техник вспомогательного коммуникационного центра «Ныряльщика-4». Впрочем, ваши так раскромсали мой корабль, что его останки, наверно, уже переработаны в сырьё.
«Останки?
Впрочем, у существа, родившегося на корабле и прожившего там же всю свою жизнь, должно быть особенное отношение к космическим судам…»
Владеющая кивнула, принимая сказанное, и ответила с зеркально повторённой интонацией:
– Я – Сарина Келл из ген-линии Морайя, универсал, наставник из рода наставников. Будем знакомы, Рон из Гайлэмов.
– Аристократка?
– Я – да. Но у нас, наверно, разное представление о том, что такое аристократия.
– Наверно. Будем сравнивать?
– Конечно.
Мич Тарврен нажала на сенсор и приостановила запись. Застывшие перед её глазами силуэты утратили убедительность и плотность, а после четырёх тинов полупрозрачности, когда автоматика рекордера «убедилась», что пауза продлится неопределённо долго, истаяли совсем. Но Мич не стала снимать проекционные очки. Во-первых, они ей не мешали. Во-вторых, мысли Мич в данный момент были сосредоточены совсем на иных объектах.
