Полковник отпустил Кинкейда, и когда тот повалился, хватая ртом воздух, тот влепил зверский пинок в раненый левый бок Кинкейда. Он смеялся, когда Кинкейд давясь, заорал. Затем полковник ушел.
Одно было ясно — мужик полностью свихнулся. Кинкейд подозревал, что его подручные знали это тоже. Но они дорожили своими жизнями. Или, может быть, надеялись дотянуть до перевода.
Их было двое — один из них, добренький, ну, для капелланца, и вероятно из Маскировки, возможно. Второй отличался довольно мрачной мордой, также из Маскировки, гораздо более соответствовавший ожиданиям. Они хранили его до времени в живых. Тот, добренький, обработал его рану, разодрав пропитанную кровью форму, термобелье и футболку Кинкейда, как промокшую оберточную упаковку. Поля проделала дыру прямо над левым бедром Кинкейда. Добренький прочистил рану, выудив из нее красно-черный кусок окровавленной ткани. От этого всего крови потекло еще больше, но, по крайней мере, она не пульсировала. Выходное отверстие на его спине было размером, примерно, в пол его кулака. Кинкейд попытался вспомнить, не находится ли там чего жизненно важного, но голова его была как в тумане, а еще ему казалось, что кто-то забавы ради, протыкает его насквозь раскаленной докрасна кочергой. Затем добренький заставил его заглотить пару таблеток, побуждая его к этому рабочим концом лазерного пистолета. Одна из них была явно болеутоляющим, уплыв в туман, он в нем и пробыл большую часть дня.
Должно быть именно тогда они перенесли его, поскольку когда он очнулся посреди ночи, он почувствовал холод камня, просачивающийся сквозь скатку, запах сырости, а когда потянулся рукой, то нащупал ею мокрый камень, окончательно убедившись — пещера. Оглядеться по сторонам не получилось, он все еще был под воздействием лекарств, но он смог увидать оранжевое свечение сигаретного огонька, где-то, казалось с тысячах метров отсюда, но скорее всего, менее чем в пятидесяти.
Очнувшись утром, он чувствовал себя уже достаточно уверенно, чтобы осмотреться. Свет падал от входа справа от него, растекаясь по камню приглушенным серым поблескиванеим. Пещера была не особо большой. Возможно где-то тридцать на пятнадцать метров, формой, словно дыра от пули, изрядно рыскавшей — узкий вход, но достаточно высокий, чтобы человек мог, сгорбившись, пройти внутрь. Затем отрезок, где пещера шла вверх, и затем крыша резко взмывала ввысь, и посреди человек мог стоять и передвигаться без проблем. Затем снова сужение, и пещера сходила на нет, образуя тупик, в котором он и лежал.
В тот день боль, испытывавшаяся им, была настолько жуткой, что он старался особо не шевелиться. Большую часть времени он провел в наблюдении, и пятью минутами позже пришел к выводу, что мог бы сделать обоих без проблем. Вопрос был когда и как, плюс, к тому же, для этого он должен быть поздоровее. Одно он знал уж точно — со временем, если подождать достаточно, все расслабляются и теряют бдительность. Он заметил свой учебный лазер, стоявший прислоненным к дальней левой стене самого широкого места пещеры. Помимо этого он старался не думать об Аманде, поскольку каждый раз, как он представлял полковника, трогающего ее, его пробивал озноб, и реалии, бывшие против них, начинали казаться… не безнадежными. Всего лишь сомнительными, побуждающими к действию. Так что он отгонял от себя эти мысли, старался не думать о них. Он не добьется ничего вообще, если примется паниковать.
Но кто же был крысой? Вот это уж точно грызло его. Невозможность сообразить, кто именно учения были засекречены, да и сам проект был одним большим секретом. Ну да, уйма людей принимала в нем участие, и было проблематично учесть их всех. Но учитывая то, что капелланцы знали кто именно будет вероятными пилотами «Маки», и, что более важно, где их найти… это здорово сужало интервал.
— Кто-то из руководства, или же один из директоров проекта, кто-то имеющий дело с нами на постоянной основе, кто-то не возражающий против провала Гегемонии и того что нас всех, и еще чуток народу за компанию поубивают… —
На день второй произошло два значительных изменения. Первое — они сковали руки ему за спиной. Симпатичными такими блестящими наручниками — и ключи от них имелись и у добренького и у Мрачной Морды. Второе — добренький побудил его встать и прогуляться наружу. И это отнюдь не только из заботы, чтоб кровяные сгустки не запеклись в его легких. Снаружи было холодно, так что вентиляция в пещере была никакой, а периодические «походы по малому» Кинкейда в отведенный под это сосуд, обеспечили пещеру соответствующим ароматом. Кинкейд сделал из всего этого то еще представление, с нерешительностью и передвижением черепашьим темпом, как раз достаточно, чтобы Мрачная Морда потерял терпение, принялся жаловаться на вонь и ворчать, как же ему жутко хочется курить.
Жерло пещеры выходило на полку в скале примерно двух метров шириной. Каменистая, пополам с грязью, тропа, по оценке Кинкейда, уходила извивами на девять сотен метров к северу и затем на восток, к краю Каньона. Тропа не была особо крутой, но Кинкейд двигался медленно, не из-за боли, но желая получше рассмотреть местность. Они были в Каньоне Смерти, это он знал, отвесные клыки Тетонов, увенчанные облаками были видны к северу и чуть к востоку, а глядя на запад он мог видеть провал каньона. Рация была соблазнительно рядом, но он логично предположил, что раз уж они знали о нем и всех остальных, то наверняка знали и о рации. На полпути вверх по тропе они прошли мимо спутанных зарослей высохшей полыни, торчащей из стен каньона, и темных извивов елочных корней, похожих на узловатые черные пальцы. Глядя вверх, Кинкейд мог видеть клочки сухой травы, свисающей с краев каньона, заплатами мха.
Поскольку они сковали его, ему пришлось обращать особое внимание под ноги. Камни были скользкими. Кинкейд видел, что добренький по прежнему сжимает в руке лазерный пистолет. Мрачная Морда подталкивал его в спину своим пульс-лазером. Стоило им отойти достаточно далеко от пещеры, как Мрачная Морда отступил назад, выжидающе глядя на него.
Все еще закованный, Кинкейд заглянул за край, затем вновь назад. Сделал паузу, для пущего эффекта. А затем — Только потрясите его потом, как следует, как я закончу, хорошо?
Добренький захохотал, а Мрачная Морда аж полиловел. Кинкейд продолжал хранить нейтральную мину, и затем Мрачная Морда разомкнул наручники. Кинкейд расстегнул ширинку, сделал свое дело, чуток потряс, для надежности, и вновь привел себя в порядок. Они вновь заковали его и все группой направились назад.
К середине дня третьего он уловил общий их распорядок. Во первых — они связывались с полковником три раза в день. Рации, никаких диалогов, лишь кодовые фразы, неразборчивые из-за статики. Плохо. Это означало, что ему придется сделать обоих, почти в одно и то же время, и между радиоконтактами. Плюс, по тому, как эти двое ухмылялись после вечернего сеанса, он заключил, что дела у его стороны обстояли не очень хорошо.
