- Почему здесь такие строгости? Флетчер покачала головой.
- Думаю, из-за политики. Наверняка это как-то связано с Альянсом стран четвертого мира. Мы не можем допустить утечку информации до тех пор, пока они не откроют границы для наших инспекционных групп. Хотя, по-моему, мы сами себе ставим подножку. - Она отпустила тормоза и направила джип к выходу. Когда мы миновали последний контрольный пункт, она, понизив голос, добавила: - Все здесь стали чересчур… осторожными. Сейчас. Агентство и дальше готово сотрудничать с армией, особенно со Спецсилами, но подчас это утомляет. Как будто всех нас заперли в большом сейфе с надписью «Совершенно секретно».
Я задумался. К моей чести, она была на удивление искренна со мной. Мой ответ был осторожен.
- Конечно, как ученый вы правы. Мы должны обмениваться информацией, а не скрывать ее.
Флетчер как будто согласилась.
- Это все из-за доктора Зимф. Она начала свою карьеру с закрытой темы по биовойнам и всю жизнь проработала в обстановке секретности. Видимо, она и сейчас считает, что эти игры необходимы. Но знали бы вы, как это мешает работе! - И неожиданно раздраженно добавила: - Порой мне кажется, что она ни перед чем не остановится. Я ее боюсь.
Доктор Зимф была председателем Экологического агентства. Я удивленно посмотрел на Флетчер.
- А мне казалось, вы ею восхищаетесь.
- Так было, пока она не превратилась в политиканшу. Мне она больше импонировала как ученый.
Я в замешательстве промолчал. Впервые я увидел доктора Зимф в Денвере и был покорен. Поэтому не хотелось слушать о ней такое.
Дорога повернула на запад, потом на северо-запад. Слева от нас металлом сверкал залив Сан-Франциско. Солнечные блики на поверхности воды вспыхивали разноцветными искрами.
- Чудной цвет, - заметил я.
- Залив заражен слизнями, - сухо ответила Флетчер. - Пришлось залить его нефтью и поджечь. Экосистема до сих пор не восстановилась.
- Вот оно что.
- Мы постоянно следим, не появятся ли слизни опять. По-видимому, они уничтожены под корень, но это лишь маленькая победа.
- М - м… Помните, мы говорили о том черве из Денве - ра и вы отметили его ненормальность? Поясните.
- А вы останетесь нормальным, если вас так изуродуют? Вы отстрелили ему глаза, всмятку разбили жевательный аппарат, сломали обе руки. Все это не способствует полноценному мироощущению. Ко всему прочему, у него облезла шерсть, и бедняга потерял всякое ощущение реальности.
- Облезла шерсть?
- Представьте себе. Отчет изъяли, и вы не могли его видеть. И в довершение всех напастей бедная тварь не могла принимать пищу - ее тошнило. Мы решили, что он подхватил какую-нибудь инфекцию, и стали вводить ему герромицин. Тогда его мех начал отваливаться кусками. Отвратительное зрелище: он действительно напоминал розового облезлого червяка, только гигантских размеров.
- Вылез весь мех?
Флетчер отрицательно покачала головой.
- Нет, только светлые волоски. Вы же знаете, что мех - это нервные волокна. Позже мы разобрались, что произошло. Герромицин способен повреждать нервные ткани и у людей. По всей видимости, розовые щетинки наиболее чувствительны. Как бы то ни было, после этого интеллект гастропода стал не выше, чем у обычного земляного червя. Он просто лежал, дергаясь и извиваясь. - Она снова покачала головой, вспоминая. - От его вида тошнило.
- Почему мы не получили отчет? Ведь это могло стать новым оружием!
Флетчер вздохнула и процитировала:
- «Информация о способах борьбы или защиты от хторранского вторжения не должна быть доступной для любой недружественной нации или ее представителей». Это наша политика, и она будет такой до тех пор, пока Альянс не подпишет Объединенный Договор.
- Но это глупо.
- С точки зрения политиков - нет. Когда черви или что-либо иное станут для стран четвертого мира проблемой, с которой они не справятся самостоятельно, тогда подпись на бумажке может показаться им не слишком высокой платой за выживание. Вы удивлены?
- Вы с этим согласны? Флетчер покачала головой.
- Нет, но моту понять. Объединенные Силы проводят политику на грани войны. А что остается делать нам? Почитайте историю: требуется по меньшей мере двадцать лет, чтобы изжить синдром поражения. Есть люди, которые от всей души желают червям сожрать весь четвертый мир.
- А вторжение тем временем ширится?..
- Правильно. Некоторые не видят дальше собственного носа. Но как бы то ни было, - добавила Флетчер, - герромицин нельзя использовать как оружие.
- Почему?
- Вам не понравились бы его побочные эффекты. У червя спустя две-три недели мех начал восстанавливаться, но отрастали в основном красные, пурпурные и черные щетинки. Чем больше темнел мех, тем агрессивнее становился хторр, У него явно менялось мироощущение. В конце концов он стал таким буйным, что его пришлось умертвить. Мы боялись, что не справимся. - Она прищелкнула языком. - Вы, наверное, считаете червей злобными тварями? Накормите парочку герромицином - и увидите, что получится.
Я промолчал. Слишком многое требовалось обдумать. Я и раньше знал, что мех - разновидность рецепторов. На этом было основано действие нашего газа. Но почему поведение червя зависит от цвета нервных волокон?
- Кто-нибудь занимается «шкурой» червей? Флетчер помотала головой.
- Было бы здорово, но мы и так слишком разбрасываемся. Сейчас поставлено около пятнадцати проблем, которыми надо заняться в первую очередь.
- По-моему, это насущнее, если вы собираетесь их приручать.
- М-м-да, - согласилась Флетчер. - Вот почему мы так ищем альбиноса.
Тем временем джип снизил скорость у моста через Ок-лендскую бухту. Флетчер предъявила карточку сканеру, и заграждение разъехалось, пропуская нас. Над пустыми ящиками для дорожного сбора висела огромная предупреждающая надпись:
ПО ПРИКАЗУ ВОЕННОГО ГУБЕРНАТОРА КАЛИФОРНИИ САН-ФРАНЦИСКО ОБЪЯВЛЕН
ЗАПРЕТНОЙ ЗОНОЙ. НАРУШИТЕЛИ НЕСУТ ЛИЧНУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ПОСЛЕДСТВИЯ.
- Вдохновляющее напутствие, - заметил я.
- Весьма полезное, - парировала Флетчер.
- Почему?
- Я же говорила, что вхожу в Консультативный Совет. Сегодня Сан-Франциско пригоден только для политических игр.
- Простите?
- Это еще одна блестящая идея Агентства. Сан-Франциско мог бы стать отличным островком безопасности - он окружен морем с трех сторон. Но, к сожалению, там очень много руин, которые требуют расчистки, а у нас чересчур много воинствующих ретроградов, готовых грудью заслонить каждый телеграфный столб. Вот губернатор и запретил им появляться там. Мне ежемесячно платят три тысячи - только бы я клялась и божилась, что город по-прежнему остается эпидемическим очагом.
