— Я не особо верю в альтруизм. Мне тут уже помогли один раз. Не понравилось.
— Разумно. — кивнул старичок. — Я бы даже сказал, совершенно правильно.
— Но ты пытаешься меня убедить, что помогаешь мне просто так?
— Я не пытаюсь тебя ни в чем убедить, что ты! — старичок замахал руками, воздух под скальпелем зашелестел. — Если ты не хочешь мне верить, не верь. Я развяжу тебя и отпущу в любой момент, и иди себе куда хочешь. Только далеко ты не уйдешь, потому что я еще не закончил с животом, а за спину и подавно не принимался. Истечешь кровью через полчаса. Да даже меньше, через десять минут.
— По-моему, я уже должен был истечь кровью. — заметил я. — Не просто же так я терял сознание.
— Не думаю, что это от кровопотери, скорее уж от удара по голове… Тебя же били по голове.
— Кажется, да. Не помню. — поморщился я.
— В любом случае, кровоточишь ты что твоя свинья на бойне и, говоря честно, порядком изгваздал мою берлогу. — старичок глянул исподлобья, сверкнув стеклами очков. — Так что давай уже свернем этот разговор и решим что дальше — ты лежишь и ждешь, когда я тебе зашью брюхо и примусь за спину, или я тебя развязываю и ты идешь за дверь. Только, прошу, не помирай прямо у меня на пороге, мне потом тебя либо оттаскивать придется, либо постоянно перешагивать.
Я хмыкнул этому нехитрому юмору.
— А если останусь, развяжешь?
— Если пообещаешь не лезть в драку, то да. — кивнул старичок.
— А что мне помешает нарушить мое обещание, едва ты меня освободишь?
— Ну, скажем так… — старичок задумчиво подпер подбородок рукой со скальпелем. — Я о тебе, конечно, ничего не знаю, в том числе, цены твоим словами… Но ведь и ты обо мне и моих возможностях не в курсе.
— Это такая завуалированная угроза?
— Можно и так назвать. Так что?
Я вздохнул:
— Обещаю. Развязывай.
Старичок кивнул и — вшух! — совершенно незаметно глазу махнул рукой.
Моя правая кисть тут же получила свободу.
Да, старичок и вправду отнюдь не простой. Даром что сморчок сморчком, а с ножом, по ходу не просто родился, а еще и не расставался ни единой минуты. Этот его взмах я даже уловить едва смог, а отразить или заблокировать — и думать нечего, если бы он ставил целью меня зарезать.
Убедительная демонстрация, ничего не скажешь.
Старичок один за другим перерезал бинты и застыл, вопросительно глядя на меня. Пальцы его правой руки ловко вертели скальпель, превращая его в размытую сверкающую карусель.
Я скосился на живот — туда, куда меня ткнули бутылкой. К счастью, глубоко воткнуть у подыхающего амбала не вышло, так что рана выглядела страшно — несколько глубоких разрезов, расположенных по кругу, но круг этот был хотя бы не замкнут, что не могло не радовать. Некоторые разрезы уже были зашиты и заклеены чем-то вроде пластыря, но парочка все еще сочилась кровью.
К горлу подступил комок, я откинул голову обратно на подушку:
— Ты вроде зашивать хотел.
— Я рад, что не ошибся в тебе. — кивнул старичок и согнулся над раной.
Мне уже доводилось несколько раз зашивать раны, приятного в этом мало. Не то чтобы это больно, боль от самой раны обычно все перекрывает… Но чувствовать как натягивается под изогнутой иглой кожа, до тех пор, пока не сдастся, и через отверстие не потянется игла — не очень-то приятно. Есть в этом какое-то… Осознание собственной неполноценности.
Но старик шил как-то по-своему. Кожа под его руками не натягивалась, а как будто сразу и моментально сдавалась игле. Это было чуть больнее, чем я привык, но при этом воспринималось легче. И это явно было быстрее — через тридцать секунд старикан уже перерезал шовный материал скальпелем.
— Ловко шьешь. — заметил я. — Врач?
— О нет, я бы сказал даже наоборот. — хихикнул старичок.
— А навык у тебя что надо. — обтекаемо продолжил я, решив на заострять внимание на том, кто же противоположен врачу.
— Колоть кожу все равно чем, — отстраненно ответил старичок, принимаясь за вторую рану. — Что ножом, что копьем, что иглой. Научишься чем-то одним — и другим будешь пытаться так же.
Снова несколько кратких вспышек боли — и он снова махнул скальпелем, отсекая нить.
— Ну что, приступим к спине?
Я кивнул и осторожно, опираясь руками, принял сидячее положение.
— О-о-о, да тут все еще хуже, чем я думал. — задумчиво пробормотал старичок за спиной. — Наконечник-то внутри остался.
— Это плохо? — в пространство спросил я.
— Не особо хорошо. Вырезать придется.
Я вздрогнул:
— Это как «вырезать»?
— Скальпелем. — беззаботно ответил старикан. — Только промою сначала рану, надо понять, как к ней подступиться половчее.
Заплескалась вода, спины коснулась прохладная губка, по спине потекло теплое. Пробитое плечо снова заныло, я закусил губу и принялся осматриваться вокруг, чтобы хоть как-то отвлечься.
Комната оказалась небольшой — тут всего-то и помещалось, что жесткая кровать, застеленная какой-то дерюгой, на которой лежал я, стол возле мутного окна и шкаф в углу. Еще была пара стульев, на одном из которых сидел старикан. В общем, ничего особо интересного.
— Как тебя зовут? — спросил я, скосившись через плечо.
— Дайс. — весело ответил сморчок. — Меня зовут Дайс. А тебя?
— Дима. — ответил я, морщась от боли в плече.
— Какое странное имя. — хмыкнул Дайс. — Из-за моря, что ли?
Я вспомнил совет Боджера и в этот раз ответил наоборот:
— Нет, я… Намного ближе.
— Ага, ну ладно. Держись, Дим, сейчас будет больно!
И в спину по-новой воткнулось острое!
Дайс заштопал меня как следует, потратив на лечение минимум час. По итогу я обзавелся забинтованным плечом, которое плохо шевелилось, и острым зазубренным наконечником стрелы на обломке древка. «На память» — усмехнулся Дайс, кидая мне окровавленную железку.
После экзекуции иглой и скальпелем Дайс порылся в шкафу и кинул мне светлую рубаху и того же цвета штаны:
— Переоденься. На твою одежду только нежить приманивать. А я пойду пока пойду соображу чо-нибудь пожевать. Голодный небось?
— Уже даже нет. — вздохнул я.
— Сколько не ел? — сощурился Дайс.
— Сутки точно.
— Это не страшно. — Дайс махнул рукой. — Поменьше жирного, и все будет хорошо. Одевайся.
Из-за стянутого бинтом плеча футболку было крайне трудно снимать, поэтому я просто потянул ее в сторону, разрывая, благо, она и так вся была в дырах. Ткань затрещала, расползаясь, и я бросил ошметки на пол. Накинул рубашку, переодел штаны, поискал, но не нашел свои ботинки, и босиком пошлепал к двери, за которой скрылся Дайс.
За дверью скрывалась небольшая кухня с плитой, точно такой же, как я видел в доме лукового мудака. На плите исходил паром грубо склепанный железный чайник, а над ней висели вязанки луки и чеснока, а рядом, на небольшом столике, Дайс стучал широким ножом по деревянной доске, шинкуя какие-то овощи. На столе побольше, за спиной хозяина, стояло большое блюдо с буханкой ароматного хлеба и половиной то ли жареной, то ли копченой курицы. Там же исходили паром две огромные кружки, маняще пахнущие бергамотом.
— Садись давай, чего встал? — проворчал Дайс, даже не оборачиваясь.
В этот раз я не допустил ошибки прошлого — сел так, чтобы видеть хозяина дома. Тот еще несколько секунд постучал ножом по доске, потом поднял доску, ловко перевернул нож режущей кромкой вверх и коротким движением обухом скинул нарезанное в большую миску. Протянул руку в сторону, нажал клинком ножа на носик умывальника, чтобы вода полилась, сполоснул обе стороны ножа, снова одним коротким движением пальцев развернул его в обратный хват, чиркнул два раза по полотенцу, вытирая клинок, и приложил его к стене, к двум полоскам магнитов, где уже висело полдесятка других ножей.
— Дайс, ты кто? — не выдержал я.
— Я маленький старик. — пожал плечами Дайс, швыряясь в миске двумя ложками, перемешивая содержимое. — Только и всего.
— Ну да. — усмехнулся я. — Тогда зачем ты так показательно рисуешься, если якобы не собираешься говорить правду?
