Карлейн тут же встает и поднимает свой.
- За новую графиню Айронхолла! - говорит он, и Маркусу определенно нравится этот тост. Он тут же переводит взгляд на Эльрикель, чтобы отследить ее реакцию, но и она с широкой улыбкой и свойственной ей грацией присоединяется к тосту.
- За новую графиню! - кричит она, будто рада тому, что теперь эта должность принадлежит не ей.
- За новую графиню, - поднимает свой бокал и Мадам. Но вот в ее глазах и улыбке радости куда меньше. И Карлейн без труда отмечает этот момент.
- Я вижу, Вы новой графине не рады, Мадам, - говорит он ей после окончания ужина, догнав в одном из коридоров замка.
- Знать о том, что приносит мне радость, а что нет, вовсе не входит в твои обязанности, милый, - отвечает Кара с улыбкой.
- Входит, если это может как-то повлиять на безопасность моей новой госпожи.
Его взгляд серьезен. Он подошел к Мадам так близко, как было дозволено подходить лишь Маркусу. Но Кара не видит в глазах юноши страсти. Уж как минимум не по отношению к ней.
- Забавно, - шепчет она. - Ты — первый мужчина, что ни разу с первого мига нашего знакомства не бросил ни единого взгляда на мою грудь.
- Прошу ответить на мой вопрос, Мадам. Мне стоит… беспокоиться по тому поводу, что новая графиня Вам не по нраву?
Красноволосая женщина облизывает губы.
- Как бы сильно я ненавидела Элеонор… я никогда не сделаю ничего такого, что принесло бы вред нашему графу.
- Я считаю, что дело не в ненависти.
- Правда? Не в ней?
- Нет.
- А в чем же тогда?
- Быть может, ревность? - он понимает, что прав. Видит это по ее лицу.
- Думаешь, ты один тут такой наблюдательный? - улыбается она. - Я прекрасно поняла еще в том морге, что никогда не смогу тебя соблазнить. И Элеонор не сможет. И даже Эльрикель. Сделать тебя защитником графини — очень точный ход со стороны Маркуса. Не знаю, понял ли он твою натуру, но я…
И она касается кончиком ноготка его носа.
- Я, как ты, Карлейн, пойду даже на смерть, чтобы спасти его, если это когда-нибудь потребуется. У нас ведь… даже причина одна и та же?
Его глаз слегка дернулся, но виду он не подал.
- Ты мне нравишься, Карлейн. Очень. Но не становись моим врагом — не надо.
И Мадам уходит в свои покои, в одну из комнат, что отведена исключительно для нее. Она ночует в ней очень редко. По нескольким причинам. Но с этого дня, как она верно догадывается, будет ночевать здесь чаще.
***
Бросая Элеонор на кровать, Маркус тут же рвет на себе свои одежды. И уже через мгновение разрывает и ткань ее безупречного желтого платья.
- Если бы ты знала, как сильно я хотел сделать это! Весь ужин только и ждал его окончания!
Элеонор смеется и тяжело дышит, ощущая, как плавно спускаются вниз его губы.
- Так! Ну-ка стой! - и она отрывает его от себя, поднимает его лицо вверх, садится. - Я уже не та шалава, что была согласна быть частью вашего с Бруно прайда и сосать у одного, пока второй берет меня сзади.
- Я…
- И не потерплю измены, Маркус. Знаю, что ты давно не помнишь, что такое верность, но… - она поднимает руку, на которой тут же сверкнуло обручальное кольцо, - раз уж ты пошел на этот шаг, о котором я тебя совсем не просила, то прошу, чтобы все было по-настоящему. Только ты и я. С этого момента ты — единственный мужчина в моей жизни. Я тоже… хочу быть единственной. Быть может… даже смогу тебя полюбить.
- Как пожелает… моя графиня, - тихо говорит он ей, глядя в глаза.
- Смотри. Ты дал слово. Смекаешь?
Маркус улыбается.
- Изменишь мне — и я тебе член откушу. Вместе с яйцами. И съем.
- Это… жутко. И это… - он улыбается еще шире, - возбуждает.
- Тогда… - она переворачивает его на спину и стягивает вниз брюки, - если мы договорились…
Маркус запрокидывает голову назад и блаженно выдыхает, закрыв глаза.
***
- И куда же ты держишь путь теперь? - спрашивает у Освальдо его собутыльник, и зеленоглазый толстяк громко смеется.
- А куда может держать путь обычный купец, как я, под завязку закупившийся в порту Голденхэйвена?! Они оба сидела за столиком в придорожной таверне «Глазница циклопа», расположенной прямо на перекрестке. Здесь купцы могут переночевать, а с утра продолжить свой путь. То же планировал сделать и Освальдо. Но перед сном хотел залить брюхо пивом и снять шлюху. Тогда к нему и подсел этот Роджер, а теперь они разговорились.
- В Айронхолл, конечно же! Брат, даже если я оставлю половину выручки в айронхольском борделе — оно того стоит! Поверь! Одна ночь с любой местной женщиной — и ты будешь помнить ее до конца своих дней. До самого… последнего вздоха.
Роджер улыбнулся, слушая эти слова зеленоглазого толстячка. И ведь как этот торгаш был в тот момент прав. Он и правда до своего последнего вздоха будет помнить ту златовласую красотку, вытворявшую с его членом чудеса. А последний вздох ему суждено было сделать этой самой ночью...
- Счастливого пути, Освальдо! - говорит утром трактирщик, провожая постоянного гостя и махая ему рукой.
- И тебе счастливо оставаться, Джеймс! - машет рукой ему Освальдо, а затем выходит из трактира, идет к своей повозке, забирается внутрь (гораздо более умело, чем делал это прежде, как отметил сторож Билли), и берет вожжи. Бьет ими коней — и плавно покидает территорию трактира.
Внешне он практически не изменился. Все тот же толстобрюхий потный торгаш с засаленными длинноватыми волосами. Но если бы кто-нибудь из них пригляделся поближе — то точно заметил бы отличие. А все дело в глазах.
Ранее зеленые, как изумруды, и излучающие некую смешинку и похоть, теперь же не излучают ничего — лишь пустоту.
Бездонные глаза самой Смерти.
Глава 8. Шутка и кинжал
Боль.
Существует много ее разновидностей, и куда больше оттенков.
Две самые распространенные — это боль физическая и боль эмоциональная. Есть и иные ее виды, но Гелегост не был знаком даже с первыми двумя. Он не ощущал ее совсем. А эмоциональные потери были и вовсе чем-то для него чуждым.
Имея множество детей, он не знал имени ни одного из них — у орков это не принято. Орки не заводят семьи. Орки не влюбляются, не женятся и не ревнуют. У них нет друзей, но есть законы чести. Например, когда Кирилл спас Гелегоста от неминуемой смерти, хотя тот его об этом даже и не просил — он был просто вынужден теперь ходить за ним до тех самых пор, пока не спасет от точно такой же смерти и его. Иначе он не выплатит долг. А с долгами к Урдун Хану нельзя — его там не поймут.
А Гелегост всегда выплачивает свои долги. Да и Кирилл этот — не самый плохой спутник. Возможно, когда Гелегост спасет ему жизнь, то не покинет его отряд на тот же день — с Кириллом весело, особенно когда он выпьет. А еще с ним было весело снимать шлюх на двоих — тогда стоны девок доносились на всю улицу. Даже жаль, что он завел себе постоянную самку. Наверное, этот поступок стал первым, при котором Кирилл слегка упал в его глазах. Ведь орки не влюбляются. Не заводят постоянных самок. А с этой Кирилл уже долго. Да еще и с эльфийкой.
Гелегосту не нравились эльфийки — у них были слишком короткие матки (короче, чем у человеческих самок), и они не давали ему войти на полную. А Гелегосту нравится входить на полную. Даже некоторые человеческих женщины позволяли входить на полную, но не эльфийки. Тех приходилось драть в полсилы, а Гелегост не умел сдерживать силу. Когда Гелегост бьет по роже — то он бьет. Бьет так, что ломаются челюсти и крошатся зубы. Когда Гелегост бухает — то он бухает. Бухает так, что в подвале кончаются все запасы, а в трактире - здоровые непобитые люди. Когда он трахается — то он трахается. Трахается так, что женщины теряют сознание, а потом рожают силачей, которых он никогда не увидит, но почти уверен, если кто когда и сразит его в бою — то обязательно только его подросший сын.
