Эти записи, каждый раз заживо сжигавшие ее на погребальном костре погибшей любви, Савитри ненавидела, кажется, больше, чем ту, чье место так и не смогла занять. Разве копия может соперничать с оригиналом? А что же говорить о синтетическом симулякре, для которого и оригинала-то нет? Но разве она виновата, что ей с детства внушали любовь к тому, кто так и не смог ее полюбить?
Глядя на экран голографического проектора, узнавая у предшественницы черты, которые каждый день показывало ей зеркало, Савитри понять не могла, чем она хуже. Разве ее руки недостаточно гибкие и ухоженные? Разве они не умеют обнимать? Разве ее волосы, освободившись от заколок, не рассыпаются по плечам такой же золотистой волной? Разве ее голос звучит менее страстно и призывно?
— Ты всего лишь копия, и оригиналом тебе не стать!
Когда принцессу Сансары поразил недуг, от которого уже погибли тысячи ее подданных, не говоря о миллионах в других мирах, Шатругна, несмотря на опасность заразиться, не отходил от нее, пытаясь если не исцелить, то хотя бы облегчить последние дни и часы, в ужасе глядя, как прекрасное тело превращается в распадающуюся на глазах бренную оболочку.
Он сам предложил безутешному радже клонировать дочь. И только лишь затем, чтобы два десятилетия спустя упрекать:
— Лучше бы на ее месте оказалась ты!
Впрочем, в этом был весь Шатругна.
Он потратил годы на бесплодные поиски, пытаясь найти лекарство от синдрома Усольцева. Тысячелетиями дремавший в алмазных копях Сансары и Сербелианы, неизвестный человечеству вирус словно смеялся над ним, поражая новые жертвы. Но когда долгожданный препарат был найден и успешно применен учеными Содружества, потратил еще несколько лет, чтобы изобрести жуткий яд, который, будучи внедренным в вакцину, замедлял развитие заболевания, но не исцелял, а только продлевал муки.
— Зачем вы под видом лечения специально заражаете людей? — недоумевал раджа Сансары, узнав насколько опасна вакцина, созданная корпорацией «Панна Моти».
— Почему эти грязные шудры должны жить, если моя Савитри умерла? — сверкал глубоко запавшими глазами Шатругна.
После смерти любимой он почти не спал, изнурял себя работой, но так и не мог затушить клокотавший в груди вулкан жестокой обиды.
— В Альянсе бедняков много, энергетических ресурсов на всех не хватает. Биореакторы помогут решить эту проблему.
Тогда он сумел убедить отца подписать разрешение на «вакцинацию», расписав неслыханную эффективность нового метода получения энергии, решавшего разом кучу насущных проблем. Сансара в самом деле задыхалась от бедности и перенаселения. Возмущенные подданные роптали. Шатругна железной рукой сумел навести порядок, надолго заткнув рты недовольным, которые мгновенно становились сырьем. Недаром возглавляемый им филиал Корпорации быстро стал одним из наиболее эффективных.
А в это время профессор Усольцев и его последователи действительно лечили людей с помощью вакцины и разрабатывали препарат, который свел бы деятельность «Панна Моти» на нет.
Иногда Савитри, жестоко страдавшая от равнодушия любимого, думала о том, что уж лучше бы Шатругна вместо тысяч невинных отправил в биореактор одну ее. Но увы, погибшую невесту это ему не смогло бы вернуть, а копии, одна и другая, требовались, чтобы от имени раджи править Сансарой. Поэтому на официальных голограммах они выглядели красивой и счастливой четой.
Савитри тряхнула волосами, отгоняя наваждение. «Не хватало только в такой момент зависнуть. Перед самой дорогой», — обругала она себя, не дожидаясь ворчливо-насмешливого оклика Пэгги. Подруга права. Нельзя жить прошлым. Но в чем черпать силы, если будущего у нее все равно нет? Обе Савитри умерли, остался только человеческий мозг, заключенный в черепную коробку андроида. Уже даже не клон, а синтетический слепок клона, ибо смерть Савитри Второй, как ее величали в официальных документах, Шатругне удалось каким-то образом скрыть.
В последние годы власть Шатругны на Сансаре стала просто неограниченной, и он мог проделывать и не такие махинации. Интересно, в городе под Куполом он тоже выбился во власть имущие? Пэгги упоминала, что там, хотя вроде бы и нет каст, но иерархия жестче, чем в армии или тюрьме. А что если он ее не бросил, а просто погиб или попал в плен и влачит сейчас жалкое существование на нижних уровнях града? А может быть, он продолжает ее искать? Хотя бы для того, чтобы вернуть ключ от сокровищницы.
Конечно, хранилище несметных богатств поколений раджей осталось на Сансаре, а они застряли в треугольнике Эхо. Но если Шатругна жив, он будет до последнего бороться за возможность вернуться. Уж что-что, а сдаваться он не привык.
Впрочем, пусть возвращается. У нее теперь есть Пэгги, и подругу она не предаст.
— Ну как, Ваше Высочество, готовы к переезду в новую резиденцию? — шутливо поклонилась амазонка, придирчиво разглядывая, насколько прочно увязаны и рационально распределены тюки с запчастями и аккумуляторами.
Савитри недовольно отметила, что на себя подруга навьючила груз раза в два более увесистый, нежели приготовила для нее.
— Ты это называешь тяжестью? — насмешливо хмыкнула Пэгги. — Да у меня разгрузка с боекомплектом весила больше! Не говоря уже об экзоскелете. А помимо снаряжения приходилось на себе столько всего таскать, включая раненых. В джунглях Сансары, когда преследовали партизан, пешие марш-броски мы совершали почти ежедневно. Накрыть их убежища с воздуха получалось не всегда, а продираться сквозь мангровые заросли на танке или амфибии — заведомо пугать шуструю «дичь».
Она еще раз придирчиво осмотрела их прежнее жилище, казавшееся сейчас особенно пустым и сиротливым. То, что они с Савитри не смогли забрать с собой, рачительная Пэгги надежно припрятала и замаскировала.
— Спасибо этому дому, пойдем к другому, — невесело усмехнулась она. — Кажется, так говорят в Содружестве.
— Пусть нам улыбнется удача, — добавила старинное благопожелание Савитри.
Они выбрались на поверхность и задраили люк, внимательно осматривая пустошь в поисках медуз или охотников. Ни те, ни другие не появлялись. Похоже, все и вправду направились к новому кораблю.
— А ты уверена, что к ночи они не вернутся? — обеспокоенно спросила Савитри, которую отсутствие на пустоши медуз не столько радовало, сколько пугало, разрывая привычную реальность.
— А что им тут делать? — недобро усмехнулась Пэгги. — Свежачок, — она указала в сторону приземлившегося корабля, — всяко лучше! Я не знаю, хватит ли новеньким ума отбиться, — продолжала она, проверяя ориентиры и выбирая направление, — но нам эти ротозеи дали неплохой шанс проскочить на ту сторону без медуз, и грех этим шансом не воспользоваться. Сейчас самое главное, чтобы резервов твоих аккумуляторов хватило, — обернулась она, еще раз придирчиво оглядев Савитри. — Идти придется без остановки не менее трех суток. По моим расчетам отсюда до «Эсперансы» около двухсот километров. Но это почти все время в гору и по пересеченной местности.
— Я справлюсь, — поспешно ответила Савитри, с ужасом вспоминая одинокое блуждание по пустоши.
Пэгги почувствовала ее испуг, и в ее голосе появилась ворчливая забота:
— Да не бойся, я тебя не брошу. Должен же кто-то меня чинить, — добавила она с напускной строгостью. — Неужто я каких-то двести километров не пронесу такой ценный груз.
— Я поменяю аккумулятор и сама дойду, — слегка обиделась Савитри. — Только бы медузы нас не атаковали.
— Не атакуют, надеюсь, — почти уверенно отозвалась Пэгги. — Я планировала перебраться на ту сторону хребта, еще когда сбежала из дома удовольствий. Но не смогла найти надежного укрытия, чтобы переждать ночную пору. Зато нашла тебя.
Савитри почувствовала, как ее щеки под маской заливает совершенно человеческий румянец. Таких слов за две ее жизни ей никто не говорил. Пэгги могла сколько угодно напускать на себя строгость и утверждать, что напарница ей нужна исключительно для починки, но Савитри точно знала, что это не так.
