— Молодчага, братик. Ты уж не злись, надо так было. Мы же должны понимать, чего ты стоишь. А стоишь ты многого…
— Безобразие, о чем вы думаете, лейтенант? Я вас спрашиваю, о чем вы думали? — улыбка исчезла с лица майора, а в голосе появились стальные нотки. — Проверки-проверками, но у вас рейд на носу. А если бы он покалечил кого-нибудь? Или вы его? Срыв выполнения боевой задачи? Что стоит на кону понимаете? Что за такое бывает, знаете?
— Виноват, товарищ майор госбезопасности… — Сильверстов вытянулся. — Больше не повторится! Ей-ей, не повторится. Мы аккуратно…
— Аккуратно… Думать надо головой!.. — зло рыкнул Черный, а потом, смягчив голос, уже спокойней поинтересовался. — Все целы?
Бойцы закивали, Иван тоже кивнул, хотя чувствовал себя хуже некуда — тело все ныло, вдобавок снова дико разболелась голова.
— Ну и что скажешь, Коля? Подходит нам боец? — майор Черный подмигнул Ивану.
— Резкий и дерзкий парень, — сухо отозвался Сильверстов. — Физически подготовлен великолепно. Сами видели, как раскидал нас. Руками и локтями машет залюбуешься. Но меня очень настораживает его стиль. Я с таким еще не встречался. У нас такому не учат, у немцев тоже, насколько мне известно. Азиатчина? Но откуда?
— Так пусть сам скажет, — Черный пристально посмотрел на Ваню. Взгляды остальных тоже сошлись на нем.
Иван почувствовал, что сейчас ему придется сдать экзамен почище липовой проверки на прочность. Правда, он уже успел придумать, как оправдаться насчет знания муай-тай, но все равно было очень страшно.
— По книге, — после недолгого промедления, тихо и спокойно начал отвечать Ваня. — По книге, учился. Старой, еще… — он запнулся, подбирая термин, — еще до… дореволюционной. Как борьба называется — не знаю, книга не на русском языке была. Что-то азиатское… — Иван нарисовал в воздухе пальцем замысловатую загогулину. — Вот такие завитушки. Но рисунки понятные. Там все очень подробно было, по движениям. А кое-что, я сам додумал. Хотелось бокс усовершенствовать. Тренировался дома и на даче. Боялся, что засмеют.
— Где взял книгу? — как бы невзначай, бросил Черный.
— От деда осталась… — сухо ответил Иван. Историю своей семьи он знал великолепно, так что связать гипотетическую книжку с одним из родственников получилось с легкостью. Прапрапрадед Вани был состоятельным коммерсантом и объездил весь мир, в том числе Азию. С красными он не ужился, но прежде чем его расстреляли, успел сам умереть. Ваня прекрасно понимал, что проверить все это у гебешников сейчас не получится, поэтому врал совершенно не стесняясь.
Черный удовлетворенно кивнул, видимо ответ Ивана в чем-то сошелся с показаниями Сидорова, друга детства настоящего Куприна.
— Покажешь потом, — лейтенант хлопнул Ваню по плечу и обернувшись к майору убежденно заявил: — Со спецподготовкой у него, скорее всего, все очень плохо, но мы подтянем по возможности. А дальше видно будет — бой учит быстро. Выживет — далеко пойдет.
— Хорошо, — Черный посмотрел на часы и поинтересовался у Вани. — Что у тебя с германским языком? Сильверстов, быстро проэкзаменуй его.
— Неплохо, говорю с акцентом, понимаю все, — быстро ответил Ваня на немецком. — Но настоящие немцы поймут, что язык для меня не родной.
— На силезский говор похоже, — сделал вывод Сильверстов. — Я ему чуть поставлю произношение, товарищ майор госбезопасности. Во всяком случае, за фольксдойча с легкостью сойдет.
Черный еще раз кивнул и скомандовал.
— Готовьтесь к выходу, а мы с тобой, Куприн, отойдем на пару минут.
Ване опять стало не по себе. Если в «немом» состоянии, еще были какие-то шансы выйти сухим из воды, то сейчас ситуация становилась вовсе критической. Несмотря на наблюдательность, Иван по-прежнему толком не понимал, что такое служить в армии. Вопросы о службе, сразу бы вывели его на чистую воду.
— Когда речь вернулась? Сейчас или… — майор присел на пенек и показал Ване на поваленный ствол березы рядом. — Присаживайся.
Иван на мгновение задумался и честно ответил:
— Днем еще. Дальше прикидывался, потому что боялся. Вы же сами говорили, диверсант и все такое. У меня после контузии провалы в памяти странные. Тут помню, а там не помню. И башка страшно болит.
— Хорошо, что признался, — Черный одобрительно кивнул. — Теперь рассказывай. Как в плен попал, что в плену случилось и так далее.
Ваня обреченно вздохнул.
— Да я толком ничего не понял, товарищ майор госбезопасности… — с того момента, как Ваня попал к своим, он очень внимательно слушал и немного научился разбираться в обращениях со старшими по званию и в самих званиях. — Вроде бомбили, а очнулся уже у немцев, вместе… — он запнулся, — вместе с капитаном госбезопасности и него три… три шпалы — вот здесь, были. Но кто он, я узнал уже потом. Что было дальше? Нас собрались расстрелять. Вытащили из бронетранспортера, но товарищу капитану удалось освободиться. А потом… потом он лопаткой порубил немцев, а часть их пострелял из пистолета. Девять человек… то есть, фашистов… я глазам не поверил. Но и сам… сам был сильно ранен… в грудь.
— Иван Иваныч, мог… — Черный тяжело вздохнул, а потом поинтересовался у Вани. — А ты сколько убил немцев?
— Нисколько… — Ваня отрицательно мотнул головой. — Меня развязал капитан, уже после того как всех поубивал.
— А что тебе рассказывал капитан Семак?
Ваня почувствовал в вопросе подвох и поэтому ответил очень кратко.
— Да ничего толком. Сказал, собирай оружие и провизию боец, и беги к своим, пока немцы не появились. Показал в какую сторону. Вроде все. Он уже умирал. Я так и сделал.
— И не похоронил его? — притворно осуждающе хмыкнул майор. — Так и бросил человека, который тебя спас?
— Не было времени, — резко отрезал Ваня. — Немцы подъезжали. Второй раз в плен я попасть не хотел. А принимать бой не видел смысла. Чего бы я добился? Лучше к своим, живым. Тут я больше пользы принесу. Поэтому убежал.
— Не кипятись, красноармеец Куприн, — мягко оборвал его Черный. — Ты все правильно сделал. А чего бельишко немецкое натянул? Своего, что ли, не было?
— Обосрался я, — зло ответил Ваня. — Вот и сменил… — а потом, совершенно неожиданно для себя схохмил. — Но не от страха, а от лютой ненависти к фашистам.
— Н-да… — майор весело хмыкнул. — С тобой не соскучишься, Ваня. Но ладно, мы позже еще поговорим. А сейчас иди к своим. Сильверстов введет тебя в курс дела.
Ваня побежал в расположение отряда. Бойцы уже стояли, выстроившись в ряд. Лейтенант Сильверстов показал Ивану место в строю, подошел к нему и, поправляя на Ване портупею, начал рассказывать:
— Запомни накрепко, боец. Обращение в боевых условиях — только по позывным. Я — Сокол, Науменко — Батя, Симонов — Симон, а Наумов — Ботаник. Фамилии — забудь, все равно они не настоящие. Вне боя — по званию и имени, но в бою — только по псевдониму.
Наумов кивнул, весело ухмыльнувшись.
— А ты у нас будешь… — лейтенант задумался. — Будешь…
— Может, Бычок? — предложил старшина. — А что, подходит. Крепкий парень — как раз Бычок.
— Да не… — отмахнулся Сильверстов. — Ты у нас, Куприн, будешь…
— Дятел? — влез Симонов.
— Сам ты дятел! — рыкнул лейтенант. — Ваня у нас будет Шустрый. Вон какой резвый, оттого и Шустрый.
Ивану позывной не понравился, но он смолчал. Остальным бойцам, похоже, было все-равно.
— Теперь слушай внимательно, — продолжил лейтенант. — Скоро на полевой аэродром сядет самолет, для того, чтобы эвакуировать часть высшего командного состава армии.
Наумов демонстративно сплюнул, но Сильверстов сделал вид, что не заметил и продолжил инструктаж.
— Есть сведения, что немцы попытаются захватить или ликвидировать командиров. Месторасположение аэродрома им уже давно выдали. Время эвакуации — тоже. Наша задача — не дать им это сделать и нейтрализовать немецкую диверсионную группу. Работать будем в связке с комендачами. Примерное направление подхода немецких диверсантов известно, но могут быть неожиданности. Огонь вести на поражение, немцев в плен брать только по возможности, особенно не старайтесь. Для усиления нашей группы, сейчас к нам примкнут еще два бойца — люди проверенные, знающие, пограничники. Комендантская рота будет страховать. Но там от роты остался едва взвод. Остальное на месте…
