Для Димы первым услышанным звуком стал нарастающий отдалённый гул вертолётных лопастей. Правда, спросонья мужчина его не распознал и вместе с остальными проснувшимися пытался понять, что прервало их сновидения. Среди проснувшихся не было видно командира. Спросить кого-то о его местоположении не успел: командир появился сам. Наверху о стену ударилась деревянная дверь и раздалась команда объявившегося Стаса:
— Костя, Дима, Серёга, Кошкин, ко мне! И быстрее!
Услышанное имя как рукой сняло последние намёки на сонливость. Пробираясь между сонными товарищами, названные поднялись наверх и остановились на улице. В глаза ударил яркий — для человека из едва освещённого помещения — свет, кожу обжёг непривычный холод.
Уже привыкшими к свету глазами Дима посмотрел в сторону начавшего удаляться гула. Сознание отказалось замечать кучи ящиков и троих незнакомых людей в маскировочных халатах. Из всего этого оно выцепило тройку советских многоцелевых вертолётов. Пусть их и было видно с большого грузового люка позади, лицезрение винтокрылых машин приносило самое настоящее детское удивление, смешанное с восторгом.
— Просыпайтесь, тетери! — шутливо скомандовал Стас всем вышедшим.
— С вами выспишься! — шуточно возразил незнакомый молодой парень двадцати одного года, во внешности которого выделялись только небольшие карие глаза и родимое пятно на всю тощую щёку.
— Вы, между прочим, на три часа больше, чем в части, спали. — заметил Стас.
— Так на кой ты нас выдернул? — наконец поинтересовался Костя.
— Изменений на поле не заметил? — сержант кивнул в сторону множества ящиков в поле, которые уже растаскивали по сторонам солдаты других отделений и взводов.
— Это вертолёты что ли привозили? — спросил Дима.
— Вместе с подарком из Солнечногорска. — подтвердил Стас. — Пошли, притащить нужно.
Пока все шагали в сторону нетронутых ящиков, которые караулили два солдата, Дима продолжал задавать вопросы. Первый был адресован Косте, как знатоку, и сопровождался нескрываемым любопытством:
— Это что за вертолёты были?
— Ну, для Ми-26 он слишком маленькие, — принялся рассуждать рядовой, — так что, подозреваю, Ми-8. Точнее не скажу, видел не больше твоего.
— А что за «подарок из Солнечногорска»? — поинтересовался Кошкин.
— Насколько помню, там снайперов готовят.
— Верно он говорит, Кощей? — спросил Кошкин у командира, но тот будто не услышал.
— Стас, к нам правда снайперов привезли? — спросил в этот раз Дима.
— Ротный с нами поделился. — усмехнулся через плечо Стас. — Да, по одному на взвод. Один из них — отличник подготовки. У него ещё винтовка нерусская какая-то. «Отличника» нашему взводу передали. Дескать, параллельно нам самая большая часть дороги идёт и с нашей стороны нападение вероятнее всего.
Ближайший час прошёл за перетаскиванием в сторону их участка определённого количества ящиков. Заняло это, по ощущениям, минут сорок и за это время Диме пришлось перетаскать двадцать с лишним ящиков: небольших и лёгких, небольших и увесистых и больших, но относительно лёгких. Больших увесистых было всего пять и разместили их в углу, образованном когда-то капитальными стенами нынешних развалин.
Около двадцати минут ушло на завтрак, который развозил, в этот раз, «Тигр». Прошёл он так же на ближайших развалинах и в быстром темпе, хотя Топин, которому поручали развозить еду, не торопил. Дима в компании Кости и Сергея устроился на краю развалин близ их подвала. Разговаривали мало — после работы спросонья еда казалась куда вкуснее, чем обычно. В разговоре Дима участвовал меньше товарищей: иногда кивал, поддерживая кого-то из говоривших, пару раз даже сам бросал короткие фразы.
Когда завтрак был окончен, солдаты занялись своими делами. Диме ближайшие несколько часов светило сидеть на позициях в качестве часового, а его товарищам вместе с командиром отряда занимались ящиками, которые привозили вертолёты.
Позиция была не самой привычной — сидеть приходилось на уложенных в низкую стенку мешках с песком, из-за которой торчал ствол пулемёта. Так же беспокоило положение: в случае повторения вечерних событий он мог стать легчайшей мишенью для нападающих. В первые же минуты понял, какая скука накрывает других дозорных. Постепенно от холода переставала спасать даже утеплённая форма, ремень автомата, свисающего почти до самых ног, сдавливал всё сильнее. Но самым неприятным последствием длительного безделья снова стали мысли.
Сознание как на зло вытаскивало из воспоминаний моменты, проведённые с ныне погибшей Лизой. Их знакомство в школе, когда та приехала, чтобы сделать прививки детям класса, оставленным под присмотром Димы; их первая вечерняя прогулка по городу, первое полноценное свидание в маленьком кафе, совместные походы в кино соседнего города-районного центра… И каждым воспоминанием в сердце сильнее и сильнее нарастала нестерпимая боль. Всем этим сердцем Дима жалел, что он не оказался вместе с ней под ударом артиллерии.
От полного уныния спас Стас.
— Как дела на фронте? — неожиданно раздался за спиной голос старшего сержанта.
Вопреки ожиданиям, Дима даже не вздрогнул. Лишь повернул голову и постарался сделать лицо, не отягощённое неприятными мыслями.
— Пока спокойно. — лениво отозвался Дима и перевёл взгляд на противоположную сторону дороги.
— Это хорошо. — куда более живым, чем у друга, голосом отозвался Стас и встал рядом. — Видел, что нам привезли?
— Нет, не заглядывал.
— Ещё скажи, на нас не оборачивался. — усмехнулся командир.
— Враги, вроде, с другой стороны. — попытался сделать то же самое Дима, но получилось натянуто.
— Верно. — хохотнул Стас, снял бинокль с шеи и протянул другу. — Держи, на деревья поглазеешь. Лучше твоего постового должен быть.
— Спасибо. — Дима взял протянутый прибор и посмотрел ниже по склону.
— Ну как?
— Да, подальше видно.
— Ну вот. Так что…
— Станислав Сергеевич! — окликнули Стаса со стороны дороги голосом Кошкина. — Вызывают! Товарищ лейтенант, совещание!
Стас тихо матюкнулся и полушёпотом прошипел:
— Сейчас-то что!? — затем обратился к другу. — Опять что-то. Не отлынивай, будут новости — узнаете. Бинокль под твою ответственность.
— Станислав Сергеевич! — повторил тот же Кошкин.
— Да иду я! — бросил он раздражённо и направился в сторону центра посёлка, попутно продолжая кому-то за спиной. — «Таволги» и «Аглени» не забудьте, два ящика осталось! АГС в окопе чтобы был, ленты зарядите! «Шмели» не выставляйте!
На довольно большой промежуток времени Дима снова остался один. Бинокль командира вправду позволял смотреть дальше взятого у предыдущего дозорного. Не намного, но всё равно лучше. Сначала рассматривал лес, уходящую в него дорогу, которая была главным поводом их нахождения на позициях. Пробежался взглядом по грунтовке, огибающей посёлок слева и спускающейся вдоль леса. Даже попытался присмотреться к высокому холму, который от их посёлка отделяли несколько километров голого леса, но бинокль всё равно не позволял разглядеть лучше.
Когда каждый миллиметр был рассмотрен и отпечатался в сознании чёткой фотографией, Дима обернулся на товарищей. За это время недалеко от края появилась ещё одна позиция — неглубокий окоп, частично обнесённый мешками с песком, небольшими ящиками и неизвестным, как сначала определил Дима, пулемётом. Установленный на треноге агрегат напоминал крупнокалиберный пулемёт с прицелом, но очень большого калибра и со слишком коротким толстым стволом. Заметив взгляд, с которым Дима рассматривал установленный аппарат, Костя на краю этого самого окопа спросил:
— Впервые видишь?
— Конечно. — кивнул дозорный. — Это что за агрегат?
— Автоматический гранатомёт станковый АГС-17. — с видом рассказывающего стихотворение школьника начал Костя. — Калибр — тридцать миллиметров, дальность стрельбы, при использовании наших боеприпасов, — два километра.
— Ничего себе… Правда автоматический?
— Случиться что-нибудь — увидишь. — отозвался дымящий рядом у забора Сергей. — Это я тебе гарантирую.
