так что пришлось бросить и его, и тесаки убитых мною разбойников. Досадно!
— А ты их всех убил? — спросила Света, когда успокоилась через несколько минут.
— Нет, только двоих, — с горьким сожалением в голосе ответил я, — Одного ранил, а их главарь вообще за кустами прятался, трусливая тварь.
— Ты очень сильный, — с искренним восхищением в голосе произнесла девушка, и будь мне на самом деле тринадцать лет, то я непременно бы поплыл от такого признания, — Такой же сильный как мамин отец и братья!
Обычно изгои стараются не вспоминать о своих бывших родичах, поэтому я никогда не задавал своей спутнице вопросы на эту тему, а сама Света раньше тоже про них ничего не говорила, поэтому сейчас я решил поддержать разговор, чтобы побольше узнать о её происхождении.
— Почему даже? Он что, сильный воин?
— Да, мамин отец — Велислав Степной Орёл, князь хорватских ратичей, он на ромеев ходил, много их убил и добычу хорошую взял, вот мои туфли как раз оттуда и золото, которое мне мама с собой дала. Ох и поколотил же её папа, наверное, мне маму всегда очень жалко, когда он её бьет!
— И часто это он её?..
— Этой зимой пять раз колотил, а летом пока только два раза, — она слегка всхлипнула, помолчала несколько секунд, и с грустью продолжила, — И ты тоже будешь меня бить.
— С чего это ты взяла?
— Мама сказала, что я такая же глупая как она, а ты умный и сильный, поэтому будешь меня бить. Только ты не сильно бей, ладно? А то я тебя боюсь, ты так легко людей убиваешь, как зайчиков на охоте, а мне зайчиков жалко, они красивые и пушистые, но мясо у них вкусное, поэтому я их ела, хотя и жалко!
Девушка тяжело вздохнула и замолчала, глядя на бегущую за бортом воду, а я продолжил грести, размышляя о том, всегда ли она будет такой глупышкой, или с возрастом поумнеет хоть немного. Да нет, должна поумнеть — её мать всё-таки более благоприятное впечатление в этом смысле производит. Да и в городе всё же более сложная жизнь, это тебе не деревня, где вечный отупляющий день сурка. Точно, должна поумнеть!
Когда мы добрались до Харевы, солнце ещё не поднялось над горизонтом, но было уже достаточно светло, чтобы я мог издалека разглядеть большое поселение, раскинувшееся на широком мысу, с трех сторон окруженном водами Днепра. Высокий обрывистый берег не позволял причалить причалить нигде, кроме бревенчатых плотов, игравших роль пристани. К одному из таких плотов я и подвел свою лодку, а затем, выпрыгнув на пристань, веревкой привязал своё суденышко к шесту. Далее я подал руку своей спутнице, помог ей перебраться на причал, а сам вернулся в лодку, чтобы забрать туес и оружие, а когда закончил с этими делами, то увидел, что с берега в нашу сторону, зевая и потягиваясь, направляется мужик лет тридцати, одетый в обычную для этих мест одежду — льняные широкие шаровары и рубаху с кожаным поясом, на котором висит тесак в ножнах.
Подойдя ближе, мужик окинул нас цепким взглядом и хмуро спросил:
— Кто таков?
— Скорогаст, изгой.
— Хм, изгой, значит… А чего приплыл?
Поселиться тут хочу.
— Ишь ты, хочет он! Это у князя нашего надо спрашивать! Ну да ладно, за спрос у тебя денег не возьмут, а вот за причал нужно уже сейчас оплатить!
— И сколько?
— За твою лодку будет одна медная монета на десять дней.
Я кивнул и вытащил монетку из мешочка со Светиным приданым.
— Не не, такая не пойдет! Большую давай, фоллис, а таких четыре надо! — возмутился смотритель, и я, перебрав оставшиеся монетки, протянул ещё три таких же.
— Вот, теперь хорошо! — кивнул разом подобревший мужик и, подойдя к лодке, вытащил свой тесак, которым накарябал на борту греческими буквами моё имя — Скор и несколько римских цифр.
— Это чтоб не забыть, — пояснил мужик, закончив, — А то вон лодок сколько!
Действительно, у причала было привязано несколько десятков лодок различных размеров — от трех-четырех до пятнадцати метров.
— А в княжий город иди вам ещё рано, как солнце на ладошку поднимется, так и ступайте, а пока, вон там на берегу можете подождать.
Я кивнул, вернулся в лодку и взял мешочек с провизией — подкрепимся, пока сидим, чтобы время не терять.
Поднявшись на берег, мы с девушкой сели на лежащее здесь бревно и позавтракали под звуки просыпающегося города — где-то кукарекал припозднившийся петух, мычали коровы, блеяли козы и овцы, изредка гавкали собаки, что-то скрипело и стучало. Впрочем, городом назвать Хареву можно было лишь с очень большой натяжкой — скорее большое село, не имеющее внешней ограды, лишь в центре мыса была небольшая крепость, обнесенная бревенчатым частоколом. Насколько я мог видеть, люди тут жили в полуземлянках, не сильно отличающихся от тех, что были в моей родной деревне, имелись здесь и приусадебные участки, которые были огорожены заборами из жердей. Как и в деревнях миролюбов, здесь не было видно одиноких строений, которые в моей прошлой жизни называли сортирами, поэтому лёгкий ветерок доносил до наших носов далеко не лучшие запахи результатов человеческой жизнедеятельности. Но, не смотря ни на что, настроение у меня было хорошее — как-никак долгое и опасное путешествие закончено, и, хоть впереди меня теперь ждут новые заботы, можно с уверенностью сказать сказать, что я удачно перевернул не самую простую страницу книги своих приключений.
Постепенно город стал оживать — мимо нас пастухи прогнали стадо коров, потом проехала телега, запряженная невзрачной кобылой, вдали стали проходить женщины с деревянными вёдрами, идущие по воду. Света, не привыкшая к такому скоплению людей, смотрела по сторонам с большим интересом, широко распахнув свои зеленые глаза, а я размышлял о том, какова будет реакция местных, если я здесь построю обычный бревенчатый дом? Вообще, несколько странно, что они предпочитают жить в землянках, хотя ведь торгуют с Византией. Наверняка ведь торговые караваны в Херсонес-Корсунь ходят, видели, какие дома можно строить. Ладно, кому-то это не по карману, но ведь есть же здесь и богатые люди — тот же Тороп, который живет где-то здесь только с торговли с племенем миролюбов, по моим прикидкам за походе имеет оборот не меньше пяти сотен золотых, так он ведь не только с ними торгует. А таких купцов здесь должно быть немало, но при всём при этом богатых домов тут не видать — кругом одинаковые полуземлянки,
