— Серьёзно, — сказал он, — как долго, по-твоему, это будет продолжаться?
— Слишком долго, как бы долго это ни было, — мрачно сказала она, затем пожала плечами. — Я не уверена. Мама говорит, что её вообще никогда не тошнило по утрам, и бабушку тоже, насколько мама помнит, так что это особо не поможет. Сейчас, поразмыслив, я думаю, что это всё индивидуально. По словам Сейры, её мать плохо себя чувствовала по утрам по меньшей мере десять месяцев. Или это был целый год? Два года? — Императрица снова пожала плечами. — Во всяком случае, что-то в этом роде.
Она нежно улыбнулась, и Кайлеб сочувственно хмыкнул. Сейра Халмин была личной горничной Шарлиен с тех пор, как она была маленькой девочкой, и, казалось, она наслаждалась настоящим моментом гораздо больше, чем императрица. Она, безусловно, старалась изо всех сил, и, что бы ни говорил отец Дерак, дворцовый целитель, можно было положиться на то, что она подумает об одном из своих бесчисленных предков женского пола, которая столкнулась с той же проблемой, только несравненно хуже. Без сомнения, она с нежностью воображала, что успокаивает свою подопечную, рассказывая ей, как ей повезло, что всё оказалось намного менее плохо, чем могло бы быть.
Или что-то в этом роде.
— Ну, может быть, Мерлин сможет дать нам оценку, — сказал Кайлеб.
— Может быть. — Шарлиен знала, что её тон звучит немного неуверенно, но она также полагала, что имеет право, по крайней мере, на небольшое беспокойство, учитывая характер её предполагаемого маршрута.
— Нервничаешь? — мягко спросил Кайлеб, словно только что прочитал её мысли… Не то чтобы требовался какой-то эзотерический талант, чтобы точно понять, о чём она думала.
— Немного, — призналась она, поудобнее прижимаясь к нему. — В конце концов, это не то, что я когда-либо делала раньше.
— Ну, я сам делал это только дважды — один раз, на самом деле, если ты говоришь о поездке туда и обратно, — сказал Кайлеб. — С другой стороны, Мерлин делал это много раз. Конечно, он не брал меня «за пределы атмосферы», — император на мгновение надулся, — но тогда ему не нужно было лететь так далеко, как в этот раз. И если он уверен, что его «стелс-системы» готовы к этому путешествию, я не собираюсь с ним спорить.
— Очень великодушно с твоей стороны, так как не ты совершаешь это конкретное путешествие, — сухо заметила она.
— Нет, не совершаю, — согласился он. — На самом деле, я бы хотел, чтобы это было так. — Он на мгновение крепче прижал её к себе. — Тем не менее, учитывая, что он может вместить только одного пассажира, я думаю, что, в каком-то смысле, ты действительно можешь быть лучшим выбором для этой первой поездки, чем я. И я знаю, что отец Дерак говорит, что всё в порядке, что вся эта утренняя тошнота совершенно естественна, но я всё равно буду чувствовать себя лучше, если Сыч скажет то же самое.
— Я тоже, — признала она, затем немного нервно хихикнула ему в плечо. — Тем не менее, мне кажется чуточку странным говорить о том, чтобы узнать мнение… машины.
— Слегка «странно»? — тихо спросил Кайлеб.
— Хорошо, — сказала она через мгновение, её собственный голос стал более серьёзным, — я признаю, что меня это тоже немного беспокоит. Я ничего не могу с этим поделать. Здесь, — она подняла руку, чтобы постучать себя по виску, — я знаю, что всё, чему нас когда-либо учила Церковь — ложь. Я знаю это и искренне в это верю. Но я всё-таки была воспитана дочерью Матери-Церкви, Кайлеб. Где-то в глубине души есть та маленькая девочка, читающая свой катехизис, которая не может не испугаться, когда думает о том, чтобы войти в самое логово самой Шань-вэй. Я знаю, это глупо, но…
Она позволила своему голосу затихнуть, и его рука крепче обняла её.
— Я вовсе не думаю, что это «глупо», — сказал он ей. — Прошло меньше пяти месяцев с тех пор, как ты узнала о Мерлине и обо всём остальном. На самом деле, я думаю, что это одна из причин, по которой прямо сейчас ты делаешь лучший выбор, чем я. В конце концов, у меня было намного больше времени, чем у тебя, чтобы приспособиться — в той мере, в какой это мог сделать любой другой человек — хотя я бы солгал, если бы сказал, что у меня всё ещё нет тревожащих меня моментов. И я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Дело не в том, чтобы сомневаться, а просто в том, чтобы осознать, насколько полностью и основательно ты порвала со всем тем, в чём тебя воспитывали, зная, что ты должна была верить. С другой стороны, я обнаружил, что полезно спросить себя, если бы существовал кто-то вроде «Архангела Лангхорна», то позволил бы он кому-то вроде «Группы Четырёх» возглавить его церковь!
— Вот именно, — мрачно согласилась Шарлиен.
«Кайлеб прав», — подумала она. И, как он сказал, дело было не в том, что у неё были какие-либо сомнения в правдивости всего, что рассказал им Мерлин Атравес. С другой стороны, случайные приступы глубоко запрограммированного беспокойства, которые она испытывала, оставляли её менее чем полностью уверенной в том, как отреагирует остальное население планеты Сэйфхолд, когда, наконец, придёт время раскрыть всю правду о Церкви Господа Ожидающего. Это будет, по меньшей мере, ужасно, и в глубине души она была уверена, что в конце концов всё обернётся гораздо хуже.
На самом деле, по-другому и быть не могло. Не тогда, когда каждого человека на всей планете учили тому же, чему учили её. Который верил в то же, во что всегда верила она. Который верил в версию Священного Писания о Замысел Божьем для Сэйфхолда и в описание Дня Творения в «Свидетельствах». Да и как они могли не верить в такие вещи? «Адамы» и «Евы», написавшие эти свидетельства, говорили абсолютную правду, какой они её знали. Конечно, они не знали, что их воспоминания были изменены во время их долгого криогенного путешествия (ей всё ещё было трудно понять, как это работало) с обречённой планеты под названием Земля в их новый дом. Они не знали, что «Архангелы», которые явились им в человеческом обличье как посланники и помощники Бога, на самом деле были членами командного состава колонизационной экспедиции.
И они не знали, что «Архангел Лангхорн» и «Архангел Бе́дард» намеренно и хладнокровно убили доктора Пэй Шань-вэй и всех остальных, кто не согласился с планом Лангхорна навсегда запереть Сэйфхолд в доиндустриальной цивилизации.
Поэтому не было ничего удивительного, что их абсолютно точные рассказы о том, что они видели и пережили, думали и чувствовали, после пробуждения на Сэйфхолде, должны были быть такими чертовски последовательными и убедительными. Хуже того, этих рассказов были буквально миллионы… и ни один из них не оспаривал официальную версию Церкви.
Ну, может быть, один из них всё-таки оспаривал, напомнила она себе, думая о «Дневнике Святого Жерно». Он не был частью официальных «Свидетельств», и у неё не было никаких сомнений в том, что сделает Инквизиция, если она когда-нибудь обнаружит существование этого дневника. Но Святой Жерно — Джереми Ноулз — тоже был Адамом, и его версия событий не соответствовала Писанию, «Свидетельствам» или самой Матери-Церкви. Конечно, это было потому, что он был жителем Александрийского Анклава Пэй Шань-вэй. Он знал правду о Сэйфхолде, об устраивающих геноцид Гбаба, которые уничтожили нечто под названием Земная Федерация и заставили этот последний остаток человеческой расы скрываться. Он знал, что должно было произойти здесь, на Сэйфхолде… знал, что планировщики миссии никогда не предполагали, что вся память о Гбаба будет утеряна. Что они понимали, что рано или поздно человечество и Гбаба встретятся снова, и что, хотя для человечества было важно временно отказаться от технологий, пока оно скрывалось среди далёких звёзд, было так же важно, чтобы эти технологии снова появилась с течением времени.
И именно за знание этой правды — и за отказ отказаться от этой правды — Пэй Шань-вэй и все остальные живые души в Александрийском Анклаве были убиты ракураи Лангхорна — разрушительной кинетической бомбардировкой, которая превратила Александрию в официально проклятые и ненавистные Рифы Армагеддона.
